Истории замка Айюэбао

— Человек нуждается в настоящем деле! Нельзя ступать на порочный путь! Цяньцзы, где Цзяньцзы?

На помост вскакивал человек в потёртой военной форме и, прочно став на ноги, салютовал заведующему. Тот говорил:

— Нечего салютовать, послушай меня, видишь вон того старика с краю? Нельзя так затягивать верёвки, ему же нужно как-то дышать!

Цяньцзы отвечал:

— Да, нужно… — Он кивнул дружинникам, те поднялись на помост и ослабили верёвки.

Чтобы выразить своё почтение заведующему, школа решила издать специальный выпуск журнала. Ли Инь выгравировал на восковке портрет заведующего в овчинном пальто и с трубкой в руке. Когда тот увидел портрет, то протянул руку и потрогал его:

— Великолепное мастерство, да и сам вы не из робких. По-моему, вы идеально подходите на должность директора!

Кто-то написал в честь заведующего куайбань^[30] и частушки, а кто-то — стихи. Баоцэ на этот раз ничего не написал, потому что вспомнил о Цяньцзы, который всюду сопровождал заведующего. Он ненавидел Цяньцзы. Он знал, что широкий ремень на его поясе прошёлся по многим спинам. Стоило ему вспомнить, как этот человек бил ногами бабушку, лежавшую на земле, как принуждал её мести улицы, и у него кулаки до боли наливались свинцом. Однажды в сильный снегопад он вернулся домой и, не застав там бабушку, побежал искать её и быстро нашёл: вся заметённая снегом, она продолжала мести улицы. Мальчик позвал её домой, но она ответила: «Меня не отпустят, пока я не подмету весь снег». Он заплакал: «Бабушка, но ведь снег идёт и идёт, как же ты его весь сметёшь».

Три года в начальной школе средней ступени пролетели очень быстро, треть учеников поступили в высшую школу средней ступени, и им предстояло пойти в ещё более крупную школу, которая находилась в двадцати ли отсюда. У Баоцэ не было возможности перейти на ступень выше, и даже то, что он окончил среднюю ступень, было просто милостью небес. Ли Инь был очень огорчён. Баоцэ понимал, что его ждёт: либо каторжный труд в каменоломне, либо работа в горах Мопаньшань, откуда он никогда не выберется живым… Ли Инь, сдерживая слёзы, утешал его:

— После окончания школы ты должен продолжать заниматься творчеством, у меня ещё много книг, я тебе их подарю.

Мальчик молча кивал.

Баоцэ не ожидал, что за неделю до окончания школы Ли Инь специально обратится за помощью по его делу к заведующему. Директор наконец придумал, как оставить мальчика в школе: отправить его на школьную фабрику. Ли Инь сказал заведующему:

— Это очень умный мальчик, и я хочу, чтобы он получил надлежащее воспитание.

Заведующий вспомнил свой портрет, выполненный рукой Ли Иня, и бодро спросил:

— А как? Дальше ему учиться нельзя.

— Ну да. Позвольте ему работать на школьной фабрике.

Заведующий шлёпнул себя по коленям:

— А это неплохая идея! На том и порешим.

Когда Ли Инь сообщил эту новость Баоцэ, тот расплакался. Ему и правда очень не хотелось покидать школу и расставаться с Ли Инем, ему не хотелось расставаться с радующим слух звуком скрипки и со школьными журналами, источающими густой запах типографской краски.

На школьной фабрике работали в три смены. Фактически это был филиал завода сельскохозяйственных машин при коммуне: там производились детали для сельскохозяйственного оборудования, обрабатывались простые машинные комплектующие. Баоцэ в форме механика начал работать в разных сменах. Никому не нравилось выходить в ночную смену, но Баоцэ был исключением. В ночную смену народу было мало, работа была легче, чем в дневную смену, тяжело было только продержаться всю ночь. Пока другие дремали, для Баоцэ это было идеальное время для чтения и написания произведений. Он прочёл все книги, какие имелись на маленькой полочке Ли Иня, и целиком исписал подаренную им записную книжку. Ли Инь хотел посмотреть его записи, но мальчик покраснел и не дал, только переписал для него несколько фрагментов. Ли Инь был просто поражён: он видел в своём воспитаннике настоящего литературного гения.

Если Баоцэ работал в ночную смену, то днём, отдохнув, имел в свободном распоряжении ещё полдня. Юноша очень хотел научиться играть на скрипке; услышав её звуки, он заворожённо застывал. Невзирая на снег и дождь, стоило где-то вдалеке раздаться тончайшим скрипичным звукам, как он всё бросал и бежал туда. Спустя полгода он уже мог извлекать из инструмента простейшие мелодии. Журнал продолжал печататься, и в нём всегда публиковались сочинения Баоцэ.

Однажды дождливым днём Баоцэ под шелест дождевых капель вышел из цеха и едва ступил на дорожку, как услышал скрипку. Он сразу ускорил шаг, но, когда уже почти дошёл до дверей кабинета, музыка резко прервалась. Почувствовав, что дождь внезапно усилился, он, преодолев в два или три шага несколько луж, поднял голову и заметил припаркованный у классной комнаты джип.

Он впервые видел такую машину. В комнате какой-то человек с суровым лицом, с виду военный, разговаривал с директором, а рядом стоял человек помоложе и что-то строчил в своём блокноте. Через стекло юноше было не слышно, о чём они говорили, но он ощущал напряжённую атмосферу. Сзади кто-то зашлёпал по лужам — это подбежал заведующий и замахал на Баоцэ руками: «Уходи, уходи!»

С того дня Баоцэ больше не слышал скрипку. Через несколько дней поползли страшные слухи: у Ли Иня дома в Циндао случилась беда. Баоцэ побежал в общежитие и стал колотить в зелёную дверь, но никто не открыл. Он подождал на тропинке, ведущей к кабинетам, и остановил кого-то из учителей. Тот сначала ничего не хотел говорить, но потом сдался:

— У отца Ли Иня возникли проблемы, он уже… его уже увезли. Но с самим директором вряд ли что-то случится!

По телу Баоцэ пробежал озноб, он не мог выдавить ни слова.

Неделю спустя Ли Инь действительно объявился. Он два дня безвылазно провёл в своём общежитии, и никто не мог к нему попасть. На третий день он, пошатываясь, вышел наружу, но в свой кабинет больше не вернулся. Сверху вышло распоряжение: Ли Инь больше не директор, теперь он обслуживающий персонал. Ли Инь сказал заведующему:

— Я бы хотел пойти работать на школьную фабрику.

Заведующий кивнул:

— Значит, ступай на фабрику!

Ли Инь, как и все остальные рабочие фабрики, облачился в синюю робу. Баоцэ переживал за учителя и в то же время испытывал радость: теперь они могли проводить больше времени вместе.

Побег

1

Баоцэ заперли в комнате с железными решётками. К нему никто не приходил, только кормили регулярно. Это напомнило ему то время, когда Цяньцзы держал его в тёмном помещении с жёрновом. На сей раз ему больше повезло в том плане, что он успел спрятать книги и записную книжку, иначе по этим зацепкам они бы рано или поздно добрались до Лаоюйгоу. У него взмокла голова, сердце бешено стучало. Нужно держать рот на замке: я из Саньдаоган — и точка. Я ничего плохого не сделал, никаких проступков не совершал. Так он думал, с силой потряхивая цепями: один конец цепи сковывал его лодыжки, а другой был прицеплен к кровати железным кольцом. Он так звонко гремел цепью, что вошёл охранник и влепил ему оплеуху.

— За что вы меня на цепь посадили? Я бедный крестьянин, шёл по своим делам! — кричал юноша вне себя от ярости.

Охранник с угловатыми скулами и лицом в чёрных точках насупился, на шаг отступил, а затем накинулся на него с кулаками и пинками:

— Я тебе покажу бедного крестьянина! Я тебе покажу бедного крестьянина!

Юноша поднял руки, пытаясь прикрыться от ударов, ручными кандалами больно задел охранника, и тот ещё больше взбесился. Наконец охранник устал. С трудом переводя дыхание, он опустил кулаки и заговорил, выплёвывая каждое слово:

— Уж и к кровати приковали, а ты всё смеешь упираться! Вот что я тебе скажу: твоё преступление на смертную казнь потянет, так что приковали тебя по делу!

От этих слов Баоцэ прошиб холодный пот. Ничего не соображая, он уставился на свои ржавые оковы. Наконец до него дошло: если это и впрямь сделал он, то его ждёт смертная казнь! В этом нечего и сомневаться! Но проблема в том, что на него возвели напраслину! Он чувствовал себя самым несчастным человеком на свете. Он был настроен не признавать за собой этого тяжкого преступления даже под угрозой смерти, он должен жить, у него есть ещё незавершённые дела, а именно — последняя просьба Ли Иня.