Истории замка Айюэбао
Шрифт:
У закусочной, выходившей фасадом на улицу, он на мгновение притормозил. Если он верно угадал, то здесь он увидел «приятку» Старого Сома. Джип медленно ехал по просёлочной дороге, покачиваясь на ходу. В углу машины запиликала скрипка. Чуньюй Баоцэ сначала удивился и лишь потом вспомнил, что звонит та штуковина размером со спичечный коробок. Из неё зазвучал голос Платины, который изо всех сил старался подавить волнение:
— Подтяжкин и его зам хотят с вами поговорить. Должно быть, что-то срочное.
Он нажал отбой и пробурчал:
— Я в отпуске, отстаньте! Скажи им, что я уехал в «бродячий университет»!
Он с глухим стуком отшвырнул коробок и вложил в ступни всю силу. Машина, словно взбесившись, промчалась сто
— А куда я еду? — спросил он у самого себя и покачал головой.
У него не было желания возвращаться в «Лицзинь». В какой-то момент ему очень захотелось рвануть на этом старом джипе на юг, на запад и снова на юг, проделать заново давний маршрут Лю Сяосяна. «Что ж, этот путь нельзя не проделать. Может быть, я должен ехать не останавливаясь и умереть в пути…» Он стукнул по рулю и взревел. Вот так, покачиваясь, он ехал около часа, пока не добрался до маленького оживлённого городка. Это место, которое он знал как свои пять пальцев, сейчас показалось ему совершенно чужим. Дорожный инспектор подул в свисток и постучал резиновой дубинкой по автомобилю. Чуньюй Баоцэ открыл дверцу машины и что-то пробурчал. Покрутившись на одном месте, он продолжил путь. На лбу выступил пот: всё это время он читал по памяти цитатник… Припарковавшись перед небольшим книжным магазином на перекрёстке, он вошёл внутрь и с жадным предвкушением нырнул в просвет между стеллажами. Книжный его разочаровал. Похлопав себя по макушке, он вдруг вспомнил о западном пригороде: вот где имелся превосходный, ярко освещённый и благоухающий книжный магазин!
— Он же мой! Мой читальный рай! Моё старое гнёздышко! — восклицал он, широкими шагами направляясь к выходу и неверной походкой ковыляя к машине. Дорога была лёгкой и спокойной, и вскоре он подъехал к небольшому зданию. Бирючина и слива лоснящейся листвой укрывали дорожку из серого кирпича, которая, изгибаясь, вела к западной стене здания. Поднявшись по ступеням пожарной лестницы, он ступил на коричневый коврик у двери и только теперь почувствовал, что нужно унять бешено колотящееся сердце.
— Всё такое же беспокойное, как много лет назад, ничего не изменилось, — пробормотал он, роясь в своём портфеле в поисках связки ключей. Искал он добрых пять минут.
Наконец он открыл дверь. Внутри было тихо. Он отдёрнул занавески. Всё в комнате было ему знакомо, только ковёр немного потёрся, да на столе лежал слой пыли. Он открыл кран, и оттуда с журчанием полилась вода. В шкафу по-прежнему висела одежда, лежали полотенца, нижнее бельё и дюжина пар носков. Он открыл дверь, ведущую на первый этаж, и снизу сразу же донеслись звуки шагов и приглушённые голоса. Ароматы кофе и чая. Кто-то зевнул. Он затворил дверь.
Этот магазин был почтовой станцией, где отдыхала его душа. Он решил сегодня заночевать здесь. Зажёг конфорку и заглянул в буфет: чай и кофе слегка просрочены, высокие бокалы сверкали хрустальным блеском, винный шкаф был полон. Он попил чаю и решил поработать уборщиком: пропылесосил, стёр пыль с книжных полок и со стола. Не удержавшись от соблазна, он вытащил с полок несколько книг. Внимание его привлёк томик стихов в красивом переплёте с тёмно-фиолетовыми узорами на обложке. «Талантливым любовником рождаются», — пробормотал он и поставил книгу на место. Отмывая унитаз и ванну, он неосторожно капнул чистящим средством себе на руку и поспешно подставил её под воду. Покончив с уборкой около полудня, он вышел, чтобы купить самое необходимое: продуктов и приправ, а ещё большой букет свежих цветов.
Наскоро пообедав, он стал рассматривать стоящий в вазе букет из лилий, антуриумов, подсолнухов, незабудок, роз и тигровых лилий. От лилий исходил густой аромат, который быстро разогнал тоску безмолвия и разбавил спёртый воздух. Ну что ж, всё готово, осталось кое-кого оповестить. Дозвонился сразу же. Когда Куколка узнала, где он находится, и получила
от него приглашение приехать, она так разволновалась, что у неё на какое-то время пропал дар речи.— Хорошо, я прямо сейчас выезжаю, ждите меня, — сказала она тихонько, будто откликалась на зов тайного любовника.
Он молча ждал; у него не было настроения заниматься чем-либо ещё. Он подсчитал: чтобы доехать на общественном транспорте, понадобится полтора часа, на машине — всего сорок пять минут. Он подумал, что она скорее всего поедет тайком, «так что будет трястись в общественном транспорте час с лишним, моя маленькая дурочка». Отдёрнув занавеску, он выглянул на улицу, и взгляд его упал на каменную лавочку у дорожки: именно там почтенный старый профессор, роняя слёзы, неожиданно преклонил перед Куколкой колено, перепугав её.
Чтобы скоротать ожидание, он снова взялся за томик стихов. Когда разум его уже готов был покинуть пределы реального мира, он как будто сквозь сон услышал, как отворилась дверь. Он подпрыгнул и взглянул на часы: и правда, уже прошло час сорок. Они обнялись. Зажмурившись, Куколка зажала в объятиях его руку, лежавшую у него на груди, и куснула её; волоски на руке защекотали ей губы. От него пахло морем.
— Мне не спалось без вас в замке, и я среди ночи пришла в вашу комнату. От одеяла пахло, как от старого медведя, — говорила она, прижавшись к его груди.
Чуньюй Баоцэ крепко сжал её в объятиях, словно в ответ на её мурлыканье. За те дни, что они не виделись, он практически ни разу о ней не вспомнил, даже в минуты ночной бессонницы. Мощные порывы морского ветра разогнали исходивший от неё запах солода. Но сейчас этот родной аромат становился всё гуще: ещё немного, и от него заложит нос. Ласковые слова, сказанные его гнусавым голосом, были так трогательны, что она залилась горячими слезами с первых же фраз.
Ближе к рассвету она уснула. Он неспешно прошёл в гостиную. На столе стояло полбокала вина, оставшегося от ужина, и он его выпил. Затем открыл дверь, ведущую на первый этаж, и зажёг весь свет. В торговом зале не было ни души, книги безмолвно стояли на полках, кофе-машины отдыхали. На красном ковре между стеллажами валялся клочок бумаги. Он поднял его и бросил в мусорку. В кафетерии нашёлся диванчик — место, где он читал несколько лет назад. Он лёг на диван лицом к потолку и зажмурился. Уже проваливаясь в сон, он услышал шаги и проснулся. Она была в ночной рубашке из пурпурного шёлка, босиком. Миниатюрная, чуть полноватая и такая невыносимо ценная. Он пригласил её сесть рядом.
— Вы так устали, поспите, — сказала она, плотно прильнув к нему.
Полежав немного с зажмуренными глазами, он сказал, словно во сне:
— Интересно, у Комиссара сейчас ещё день?
Куколка приподнялась:
— Смотря какая у нас разница во времени. Соскучились по ней?
— Можно считать, что мы официально расстались. Мы больше не нуждаемся друг в друге. В такое время люди вроде неё предпочитают есть западный хлеб… — Он лениво зевнул и продолжил: — Я вот сижу здесь и думаю: а может, я всё в жизни сделал неправильно? Надо было бы вместе с тобой заниматься этим магазинчиком, присматривать за ним и так провести всю жизнь. Мы с тобой оба книголюбы, а здесь столько книг, что больше и желать нечего. Правда, я бы тоже запер тебя наверху, это дело нешуточное…
Они проговорили, иногда прерываясь, до самого рассвета и только потом поднялись наверх и легли спать. Проснулись они уже ближе к полудню. Куколка надела фартук и ушла на кухню. Вспомнив о чём-то, Чуньюй Баоцэ побежал вниз. Вскоре он радостно ворвался в комнату, неся что-то в руках.
— Это что такое? — спросила Куколка, принюхиваясь и подходя поближе.
Он высоко поднял свою ношу:
— Холодец из рыбы.
Когда он сказал это, до его слуха будто бы донёсся рёв рыбацких запевок. Поднялась гигантская волна и яростно врезалась в стену… Он пошатнулся и бросился к окну.