Иван Премудрый

– Как это, от матушки?
– царевич Гвидон ожидал услышать всё, что угодно, вплоть до самых ужасных ужасов, но только не такое.

– А так!
– Василиса посмотрела на царевича и улыбнулась слегка грустной улыбкой.
– Это у нас в роду передаётся, по наследству. Матушке моей этот дар от бабушки перешёл, а бабушке, от её матери и так до самых-самых неизвестных моих предков, женщин. Откуда оно взялось и почему передаётся только от женщины к женщине - не знает никто, видать,уж очень давно это началось. Я в любой момент могу превратиться в лебедя и точно также, в любой момент, превратиться обратно.

– Тогда понятно...
– задумчиво произнёс царевич Гвидон.

– Что тебе понятно?
– Василиса опять посмотрела на царевича хитро-женским взглядом.

– Всё непонятно.
– вздохнул царевич Гвидон.

– Я уж думала, что минула меня беда эта.
– Василиса опять смотрела куда-то вдаль и рассказывала.

– Думала она, беда, теперь будет надо мной трусливым Никитой и глупым боярином Захаром издеваться, со свету сживать. Ан нет, по-другому вышло.

Не каждый день, но в лебедя я превращалась, или просто полетать хотелось, люблю я в синем небе летать или надобность в этом возникала. Раньше, когда Руслан княжил, он почитай каждый день людей, специально для этого назначенных, отряжал с тем, чтобы они ездили по княжеству и смотрели, где какой непорядок происходит, а после ему сообщали. Как уехал Руслан, подвиги свои совершать, так и люди те куда-то делись, разбежались наверное. Вот и пришлось мне самой за порядком в княжестве приглядывать. Бывало превращусь в лебедя и летаю, смотрю. Оно получалось, и приятно, и полезно. Приятно, уж очень мне нравится летать, а полезно, потому что сверху всё очень хорошо видно.

И вот однажды лечу, вниз смотрю, нет ли где какого непорядка, как вдруг птица большая, ну та, которую ты подстрелил, появляется. Уж если она с земли большой кажется, представляешь какая она большая там, в небе?

– Представляю.
– кивнул царевич Гвидон, хоть на самом деле в небе никогда и не был. В море был, и то в бочке, а в небе нет, не был.

– Ничего ты не представляешь.
– грустно усмехнулась Василиса.
– Испугалась я тогда очень сильно. Ну сам посуди, что я могу супротив неё сделать? Думала: ну вот Василисушка, вот и твоя беда в гости пожаловала. Сейчас схватит тебя своими когтищами страшными и унесёт к себе, или же, тут же, в небе, заклюёт так, что лететь сил не будет. Правда птица та, она меня не трогала, она меня домой не пускала. Если летаю где, самое главное, подальше от города, тогда птица та близко ко мне не подлетает, издали за мной присматривает. А стоило мне только в сторону города полететь, так она вокруг меня кружить принималась, и чем я ближе к городу подлетала, тем круги те сужались. К городу-то мне подлететь удавалось, а чтобы к терему, ни в какую, птица мешала.

– А где же ты все это время жила?
– рот царевича Гвидона снова был открыт по-настоящему, галок приветствовал.

– Здесь, недалеко. Если вдоль реки на полночь лететь, там, рядом с рекой озеро есть. Вот там я и ночевала.

– А птица та, где?
– спросил царевич Гвидон и сразу же понял, что опять ляпнул что-то глупое. Пришлось аж покраснеть.

Глава IV

Если все участники происходящего чувствовали себя более-менее нормально, потому что хоть чем-то, да были заняты, то Матрёниха пребывала в откровенно злом настроении и плохом самочувствии. Судите сами, от тех, Емелиных здоровенных курей ей ни славы с почестями, ни прибыли какой не досталось вовсе. Да что там прибыль, даже крылышко жареное, и то не дали, сволочи.

Вот и надумала Матрёниха наверстать упущенное. А как его в деревне, где все всех и всё по всех знают, наверстаешь? А никак! Поэтому решила она податься в стольный город, княжеский, и там к самому князю пред его ясные очи напроситься. Глупость думаете, если полагаете, что Матрёниха захотела самого князя по пустякам тревожить? А чужие люди, у Старика со Старухой поселившиеся, забыли что ли?!

Ну и, это уж как повезёт. Дело в том, что в силу безграничного Матрёнихиного таланта всё труднее и труднее жилось ей в деревне. Судите сами: народу в деревне мало, а значит событий, достойных её внимания ещё меньше. Про всех деревенских Матрёниха уже давным-давно всё и всем рассказала и всё, что только можно было о них придумать, придумала и тоже рассказала. Простора не хватало Матрёнихе, широты применения её таланта! А где такой талант лучше всего можно применить? Где он будет себя чувствовать широко и вольготно? Правильно, только в стольном городе, где народу как комаров на болоте.

Поэтому собралась Матрёниха, да и что там было собираться, так, по мелочи, и рано-раненько, по холодку, отправилась в стольных город. Помимо почестей и выгоды, которые она хотела поиметь рассказав князю о чужих людях, у Старика со Старухой проживающих, имела Матрёниха надежду навсегда в городе остаться. Надежда та не была голой и босой, как сопливая девчонка, а имела под собой все основания. Довелось ей как-то завести разговор с проезжим человеком, как в разговоре выяснилось, в стольном городе проживающем. Он и поведал Матрёнихе, что с тех пор, как у них объявился новый князь, жизнь в стольном городе стала не в пример прежней, веселее. Он много ещё чего рассказывал про нынешнюю жизнь стольного города, но Матрёниха слушала его не внимательно, потому как услышанное, если и годилось для её таланта на просторах деревни, то самую малость.

Гораздо интереснее было Матрёнихе услышать, что новый князь, он хоть и молодой, но зато уже умный и поэтому чудесами всякими интересуется. А ещё, уж очень ему нравятся люди, в различных жизненных ситуациях талантливые. Таких он с радостью привечает, подле себя оставляет, жизнь им сытную обеспечивает, лишь бы только они таланты свои ежедневно проявляли.

Вот это и понравилось Матрёнихе больше из всего, городским человеком сказанного. И теперь отправляясь в стольный город, Матрёниха рассчитывала на свой талант и на все его щедрые проявления. В том, что талант у неё есть, Матрёниха нисколько не сомневалась. А вы что, сомневаетесь, что ли?!

***

Город Матрёнихе понравился. Нет, не красотой своей. Да и какая может быть в нём красота? Такая же деревня, разве что домов больше! Понравился он Матрёнихе тем, чем может понравиться любое, где только люди живут место - народу много. А если народу много, то и для таланта Матрёнихиного - самое, что ни на есть раздолье, вот оно. Это какая-нибудь неотёсанная деревенщина разинула бы рот и стояла посреди дороги, по сторонам пялилась, покуда бы лошадью не сшибли. А Матрёниха, хоть и проживала в деревне, а в городе этом вообще-то была один только раз, и то девчонкой ещё, нисколечко не растерялась. Первым делом она отправилась туда, где люди продают всё, что ни попадя - на рынок. А уж заговорить и разузнать то, что Матрёнихе требовалось, было - раз плюнуть, даже легче.

Совсем скоро Матрёниха знала дневной распорядок князя Ивана Премудрого лучше, чем свой. Весёлый и крикливый мужичок, рассказавший Матрёнихе о князе такое, за что иной шпион никаких денег не пожалеет, видать сделал это, потому как был полон надежд, что Матрёниха купит у него поросёнка, а то и двух, он поросятами торговал. Не на ту напал! Матрёниха сдержанно поблагодарила мужичка за столь ценные для неё сведения, засунула руку в свой узелок, покопалась там, вытащила одно за другим два яблока и положила их рядом с мужиком, поблагодарила значит. Мужик скривил непонятного содержания физиономию, хотел было сказать что-то этакое, чтобы её, стерву, всю перекорёжило, но, видать передумал. Вместо этого он с ещё большей силой в голосе стал расхваливать поросят, которые, если хотя бы чуть-чуть верить мужичонке, до того хороши, что растут и накапливают в себе сало не по дням и не по часам, а по минутами, и при этом почти ничего не жрут. Видать поросята действительно были хороши, потому что мужичонка нахваливал их так, что своим криком перекрикивал половину базарного шума.

***

Хоть Матрёниха услышанными сведениями и осталась довольна, но и огорчилась одновременно. Дело в том, что князь, Иван Премудрый очень любил и каждое утро совершал верхом прогулки по городу. Мужичонка сказал: что поскольку князь у них учёный, прогулки эти он, князь, не мужичонка, повелел называть мудрым словом "продемант" или ещё как-то так, мужичонка не запомнил. А вот вечером, князь Иван Премудрый совершал этот самый "продемант" не всегда, а тогда, когда у него время было свободное. Вот поэтому-то и огорчилась Матрёниха.

Хоть Матрёниха и вышла из дома рано-ранёшенько, а все одно, покуда дошла, солнце, вон, почитай на самую горку взобралось. Ну да ладно, до вечера оно конечно, подождать, пополам не переломится и не облезет, подождёт. О том, чтобы напрямую и сразу пойти в княжеский терем, а там объявить, что мол, вот она я вся, такая-разэтакая, пришла до князя со сведениями важными Матрёниха даже не подумала. Может засмущалась, может ещё что, только нашла она место для ожидания весьма подходящее: небольшой лужок, почитай в самом центре города, а по одному его краю кусты. Вот там Матрена и расположилась. Развязала свой узелок, вздохнула вспомнив отданные мужичонке яблоки, и, время-то обеденное, принялась закусывать тем, что сама себе в закуски определила, а не послал кто-то. Ну и ждать принялась конечно. Вечер, он хоть пока ещё и не скорый, зато неминуемый. О том, что будет, если князь Иван сегодня будет занят и не поедет на этот самый, свой продемант, Матрёниха не думала. Вот если не поедет, тогда и думать будет, чего заранее себя расстраивать?