Изыди

– Отставить, - пресекает капитан лихорадочные попытки солдата застегнуться и начинает себя потихонечку разогревать: - Та-а-а-к... Просто подворотничок не застегнул? А потом что?.. Не слышу, товарищ солдат...

Ефрейтор переминается с ноги на ногу, отлично зная, чем все закончится.

Мы наблюдаем за этой сценой из открытого окна второго этажа, где располагается наша первая танковая рота, предвкушая продолжение бесплатного спектакля. В роли застигнутого, но не застёгнутого мы почти все уже не раз перебывали.

– Та-а-а-к... Значит, просто подворотничок не застегнул, просто убил, просто изнасиловал...
– перечисляет начальник штаба уже привычный перечень, нагнетая по нарастающей.

Каждый последующий раз у него это выглядит иначе, чем в предыдущий, - модуляций в запасе у капитана великое множество. В нём умер большой артист. Этот "театр одного актёра" напоминает монолог главного героя, обращённый к декорации, в качестве которой всегда оказывался кто-то из нас - бойцов срочной службы танкового батальона.

Вволю насладившись нагловато-перепуганным видом ефрейтора, капитан меняет гнев на милость:

– Что у вас в роте по распорядку дня?

– Самоподготовка.
– Луконин, он же Лука, уже спокоен. Луконин уже снова ефрейтор, отслуживший год службы. Опасность миновала.

– Какая тема по самоподготовке?

– Международная обстановка. И ещё что-то про демократию.

– Идите и занимайтесь, и впредь не нарушайте форму одежды, если не хотите получить трое суток. И доложите замполиту, что вы пропустили урок демократии.

Замполит роты Плавчук был абсолютно невоенным человеком. Поскольку он был родом из Мариуполя, то речь его представляла собой смесь русского с южным диалектом украинского, и понять его порой было невозможно. Плавчук часто выбегал из своего кабинета, и на всю казарму раздавался его громкий возглас: "А? Что?" И после некоторой паузы всегда звучала одна и та же команда: "Рота, строиться уооот здесь!"

"Уооот здесь" означало построение на центральном проходе. Выполнять команду, не предусмотренную уставом, никто не собирался, тем более что замполиту никакое построение и не нужно было - это ясно читалось на его задумчивом лице. Так же неожиданно, как и выбежав, Плавчук, постояв несколько секунд, забегал обратно.

Бедняга замполит! Мы относились к нему не то чтобы пренебрежительно - так, путался под ногами. Нам было его даже жаль. Мы относились к нему, как конь к ездоку, чьей команды он не понимает и недоумённо трясёт ушами: "И кто это там сзади? Скакать мешает".

Ещё раньше, чем мы, замполита раскусили его сослуживцы-офицеры, поэтому каждые выходные ответственным по роте назначался именно Плавчук. Своим постоянным присутствием в казарме и абсолютно невоенным поведением уроженец Мариуполя превращал пропахшее солдатскими кирзачами и портянками помещение, с длинными рядами металлических коек в два яруса, во что-то родное и домашнее. И запах кирзачей сменялся тем самым ароматом из моего детства - запахом бабкиного дома.

"Луконин, пудъём! Ну-ка, всем пудъём! Ну пудъём же!" - будил нас Плавчук по утрам, будучи, как всегда, оставленным на присмотре за вверенным ему личным составом. Букву "в" замполит заменял буквой "у", и тогда Власов у него становился Уласоуым, а Врабий - Урабием. Власов и Врабий деланно обижались, но коверканьем своих фамилий пользовались. "А я не Уласоу", "Я не Урабий", - отвечали они и не вставали. И, раздосадованный, Плавчук шёл будить других.

"Да пошёл ты на..." - отвечали ему сонный Луконин и все остальные, кого, перебегая от одного к другому, Плавчук безуспешно пытался поднять. Из числа отслуживших год и выше поднять не удавалось никого.

"Ну что значит "на"?.. Почему сразу "на"?.. Уже на заутрак пора, а уы спите!" - возмущался замполит.

Призванный из запаса по какой-то разнарядке, Плавчук явно занимал не своё место и был как алюминиевая ложка среди столового набора, состоящего сплошь из стальных ножей и вилок. Но зато когда он попросил нас помочь ему перевезти вещи на его новую квартиру, мы вызвались все до одного. Замполит был единственным, кто нас просил, а не приказывал. Он ни разу не наказал никого из нас, сопляков в военной форме.

– Представь, Крюк, я сегодня ночью того - уделался! Реально. Приснилось, будто я нашу медсестру... ну, сам понимаешь...
– поделился как-то Луконин со мной интимным.

Медсестра Лидочка не сходила с солдатских языков и была неизменной составляющей любого трёпа о злободневном. Какие только фантазии ни озвучивались, какие только байки про её доступность ни присутствовали в батальонном сексуальном фольклоре!

Лидочка была женой начальника штаба Ломова, выискивавшего повсюду криминальный секс. Он следил за всеми с таким рвением, будто пытался уберечь себя от бесчестия и оправдать своё ревностное отношение к службе. Ломов и наш Плавчук в любое время дня и ночи могли появиться ниоткуда в самый неожиданный момент.

– А ну, солдат, подойди-ка сюда! Почему ремень болтается?

И вечное солдатское, сто раз услышанное, не заставляло себя долго ждать:

– Ну... просто...

– Та-а-а-к. Просто ремень не подтянул, просто убил, просто изнас...

– ... Тов-а-а-а-рищ капитан, да никого я не насиловал, - не дожидаясь окончания страшного обвинения начштаба, блеял солдат, добавляя про себя "и вашу жену тоже". Последнее, судя по всему, было чистой правдой - в противном случае наши фантазии на тему Лидочки давно б уже обросли грубыми подробностями.

Через неделю после ночного происшествия с Лукониным то же самое случилось и со мной: простыня утром стояла колом.

– Нам бром подсыпают. Это чтоб не сильно хотелось, - уверял меня Луконин. Видимо, он действительно что-то такое знал, не зря же занимал должность электрика части.

Помимо содержания в образцовом порядке розеток и электропроводки, а также замены лампочек, в его обязанности входило изготовление хлебной жижи - то есть перевод хлеба из твёрдого состояния в жидкое. Эта жижа использовалась в качестве основной составляющей в приготовлении самого вкусного солдатского кушанья.

Вообще я считаю, что процесс превращения хлеба в полуфабрикат для котлет достоин того, чтобы уделить его описанию целую главу. Исключительно из уважения к этому сакральному для солдат блюду.

Описание приготовления хлебной жижи для мясных котлет, зажаренных на огромном противне на солдатской кухне

Поскольку Луконин был главным электриком, назначенным устным приказом заместителя командира части по продовольственному снабжению майора Пузанова, прозванного солдатами Пузом, то за все электрические устройства и приборы, включая мясорубку, отвечал электрик части, то есть Луконин.