Когда она любит

Его челюсть твердеет.

— Я - дон, Клео. У меня много врагов. Врагов, которые всегда ищут трещины в моей обороне. Как моя жена, ты стала мишенью. Охранники и водитель находятся здесь для твоей защиты, веришь ты в это или нет.

— Хорошо, но почему я не могу дружить с тем, с кем хочу?

— Потому что чужаков легче всего скомпрометировать. У них нет защиты от кого-то в нашем мире, кто хочет превратить их в актив. С этого момента ты не сможешь доверять ни одной своей дружбе. Если что, я спасаю тебя от разбитого сердца.

— От разбитого сердца? Что ты об этом знаешь? — ворчу я. — Ты позволила своим сестрам поступить в колледж. На них правила не распространяются?

— Это мой отец разрешил им, а не я. Но да, они остались в Женеве с моего благословения, потому что, пока они не выйдут замуж, им гораздо безопаснее быть там, чем здесь. За границей у моих врагов гораздо меньше власти, чем здесь. У меня есть связи на местах, которые держат Фаби и Елену под постоянным наблюдением.

— Они знают об этом?

Он не отвечает. Я насмехаюсь. Невероятно. Его бедные сестры, наверное, даже не знают, что им нельзя отлучаться в туалет без того, чтобы об этом не доложили брату.

Моя грудь опускается. Я не могу прожить так всю оставшуюся жизнь. Ни за что. Должен быть способ вернуть себе независимость.

Развод - это вариант? Маловероятно. По крайней мере, пока Рафаэле не станет членом моей семьи. Но есть мужчины, которые не живут со своими женами. У папы был капо, жена и дети которого жили в доме на севере штата, а сам капо снимал квартиру в Джерси со своей гумой.

Если бы я жила отдельно от Рафаэле, моя жизнь, несомненно, стала бы лучше. Может, мне нужно стать такой занозой в заднице, чтобы он решил, что держать меня рядом не стоит. Это не должно быть так уж сложно.

— Я хочу свой собственный мобильный телефон, — говорю я, когда мы мчимся по шоссе.

Он вытягивает ноги и скрещивает их в лодыжках. — Отлично.

О. Я не ожидала, что он так быстро согласится. — И кредитную карту.

Он кивает.

— Она уже ждет тебя дома. — Он протягивает руку. — Еще какие-нибудь пожелания?

— Уверена, я могу придумать несколько...

Он снимает запонку и закатывает рукав. Мой взгляд останавливается на его загорелом, покрытом татуировками предплечье. Черт, у него сексуальные предплечья. Мускулистые, с толстыми венами под кожей.

— Давай.

Я поднимаю взгляд. — А?

Он вздергивает бровь, повторяя тот же ритуал с другой рукой. — Что еще тебе нужно?

— Мне нужно еще немного времени, чтобы подумать об этом, — бормочу я.

Впервые с тех пор, как мы познакомились, он улыбается мне. По-настоящему, во весь рот. Как это крошечное движение может превратить его из сексуального в неоспоримо разрушительного?

Внезапно в машине становится слишком жарко. Я обхватываю ладонью шею и ерзаю на сиденье.

— Не торопись, — говорит он. — Как я уже сказал тебе на репетиционном ужине, я хочу, чтобы тебе было удобно. И я думаю, со временем ты поймешь, что мои правила не такие уж и строгие, как тебе кажется.

Это мой сигнал к тому, чтобы возразить ему, но сейчас я не могу привести свои мысли в порядок. Я обхватываю себя руками и поворачиваюсь лицом к окну. Мне нужно перестать смотреть на него.

Мы добираемся до дома Рафаэле перед самым ужином. Сабина приветствует нас, бросая на меня ненавидящий взгляд, когда Рафаэле не смотрит, а затем загоняет нас в столовую, где нас ждет пир.

После затянувшегося позднего завтрака я не так уж и голоден, но все равно пробую несколько блюд, поскольку повар постарался сделать кучу вегетарианских блюд.

Его зовут Лука, и ему около пятидесяти лет. Он сразу же мне нравится. Он представляется с теплой улыбкой и извиняется за то, что приготовил мне стейк на репетиционном ужине, даже после того, как я говорю ему, что все в порядке.

— Как только мне сказали, что ты не ешь мясо, я залез в Интернет и купил несколько новых кулинарных книг, — говорит он. — Ты должна будешь оставлять мне свои отзывы, чтобы я мог готовить то, что тебе нравится.

— Спасибо, я ценю это, — говорю я.

Он наклоняет голову. — Приятного аппетита, синьора Мессеро.

Я замираю при этом имени. Потребуется время, чтобы привыкнуть к тому, что меня так называют.

Когда я действительно не могу съесть больше ни кусочка, Рафаэле встает и жестом приглашает меня следовать за ним. Мы поднимаемся по лестнице в комнату на втором этаже, через несколько дверей от гостевой спальни, где я была заперта до вчерашнего дня.

Я заглядываю внутрь.

— Что это? — Я подозреваю, что знаю ответ.

— Наша спальня.

Комната в два раза больше гостевой. Она оформлена в холодных синих тонах, в ней стоит большая кровать, зона отдыха у окна и камин. Все по-мужски, но не назойливо. Я снимаю туфли и выгибаю пальцы на плюшевом ковре. — Я хочу спать в другой комнате. В той, где я останавливался раньше.

Рафаэле бросает пиджак на спинку стула. — А что не так с этой? Тебе не нравится обстановка?

Я бросаю на него пристальный взгляд. — Да, там есть этот ужасный говорящий робот, который действует мне на нервы.

Его глаза сверкают. — Он постоянный, так что тебе лучше привыкнуть к нему.

Я не собираюсь привыкать к дерьму. Я также не намерена позволять ему прикасаться ко мне. Неужели он думает, что я стану мягче к нему, потому что он не причинил мне боли прошлой ночью?

Я скрещиваю руки на груди. — Я не буду с тобой спать.

Он снимает галстук и кладет его поверх пиджака.

— Мы женаты, поэтому будем жить в одной спальне. Если ты не хочешь спать со мной в одной кровати, можешь спать на полу.

На полу? Даже с хорошим ковром этот вариант не кажется особенно привлекательным.

Я оглядываюсь по сторонам. У окна стоит пуфик, не очень большой, но достаточно вместительный. Я подхожу к кровати, беру подушку и одеяло и переношу их на пуфик. — Я буду спать здесь.

— Как хочешь, — спокойно говорит он, начиная расстегивать рубашку. — Я пойду приму душ.

Я смотрю, как он исчезает за одной из дверей. Сегодня он ведет себя очень спокойно. Если я хочу действовать ему на нервы, мне придется выяснить, что именно его злит.

Пока он принимает душ, я исследую остальную часть комнаты.

Здесь есть огромная гардеробная с отдельно стоящим шкафом в центре и двумя креслами. С одной стороны шкафа - одежда Рафаэле, а с другой - скудные вещи, которые, как я понимаю, являются моей домашней одеждой. Должно быть, он когда-то попросил маму собрать мне сумку, и, конечно, она собрала мои самые нелюбимые наряды.