Корни ненависти

Я тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли. Затем опустился на колени и стал бросать кусочки яблок в землю. Я хотел, чтобы они разложились как можно скорее.

И только тут заметил, что именно нарисовано на листах бумаги, в которые я завернул яблоки. Чудовище с головой петуха, телом льва и хвостом змеи. Стряхнув землю, я посветил на изображение фонариком телефона.

Стоило мне увидеть химер и монстров, как мозг принялся лихорадочно вспоминать, где ему недавно попадалась одна из них.

– Где же?

Я собирал, запоминал и классифицировал так много деталей с мест преступлений, о подозреваемых и свидетелях, что порой было трудно извлечь их из того уголка памяти, где они терпеливо ждали, помеченные должным образом, иногда совершенно бесполезные.

– Что делаешь? – прервал меня голос Эстибалис.

Я вздрогнул от неожиданности и встал, опираясь на мотыгу.

– Лучше скажи, что ты здесь делаешь в такой час? – спросил я, оправившись от испуга.

– Хотела навестить племянницу. Я уже побывала в доме, она спит. Герман сказал, что ты в саду. Знаю, меня отстранили от расследования, но я привезла тебе список сотрудников городского совета Кеханы. Милан вчера собиралась его отправить…

– Дай-ка взглянуть.

Я сел на низкую каменную ограду и просмотрел имена. Все незнакомые. Все, кроме… Клаудии.

– Клаудия Мухика? Гид из башни? – спросил я вслух.

– Если честно, понятия не имею, какая у нее фамилия.

– Она значится на стойке администратора возле входа. Конечно, у Клаудии есть ключи от башни, так что она могла проникнуть внутрь и украсть копию хроники. Правда, она очень худая, зато высокая. Как по-твоему, могла она на тебя напасть?

– Я ничего не видела в темноте, и все произошло слишком быстро, однако нападавший определенно был крепкого сложения и физически сильным.

– У нее также имелся доступ к одежде монахини-доминиканки, – продолжил я, – хотя человек, которого я преследовал, был куда ниже ростом, и вряд ли память меня подводит. С другой стороны, судя по списку сотрудников, два года назад Клаудия Мухика работала экскурсоводом в музее доминиканского монастыря в Кехане. Значит, у нее был доступ к ключам от комплекса; правда, она не подходит под описание, которое дал священник… В любом случае нужно позвонить ей и прояснить несколько моментов. Завтра утром узнаем, есть ли у нее алиби на те дни, когда были совершены преступления.

Однако Эстибалис уже встала, чтобы идти.

– Зачем ждать? – спросила она, видя, что я не двигаюсь с места. – Давай прямо сейчас позвоним Пенье, пусть съездит в Угарте и проверит ее алиби. Плевать, что уже поздно. Дело срочное.

– Напоминаю: наш главный подозреваемый сбежал из больницы с помощью врача или кого-то другого в медицинском халате, а вовсе не женщины, – заявил я.

– Милан говорит, что никто из персонала не смог опознать его со спины. Что, если это была женщина? Ты одержим теорией об альтере, который убивает в реальной жизни, чтобы избежать смерти в книге, и потому не видишь несоответствий.

– Ты о чем?

– О жертвах. Как и все профайлеры, ты настолько зациклен на убийце и его образе действий, что забываешь о жертвах.

– Разве не твоя работа как специалиста по виктимологии напоминать мне о них?

– Вот я и здесь – хотя пришлось побывать одной ногой в могиле, чтобы ты меня услышал. Итак, первая жертва, Андони Ласага, соответствует твоей теории о сходстве образа действий, места и рода занятий. Он – двойник графа де Маэсту, отца Оннеки. Тогда как Матусалем, твой помощник, носил фамилию Матурана и умер, как Матурана в романе. Что касается девочек… Сестер Найера замуровали так же, как и сестер Оннеки, хотя они не имеют никакого отношения ни к альтеру Рамиро Альвара, ни к тому, что происходит с епископом Гарсией.

– При чем тут епископ Гарсия?

– Епископ имеет некоторое сходство с Альваром. Думаю, он смоделирован по образцу Альвара. Молодой священник, привлекательный и богатый. Ходит в одной сутане даже в зимнюю стужу, любит ездить верхом, обожает блюда из субпродуктов…

– Надо же… Не замечал, – признался я.

– Потому что провел больше времени с Рамиро Альваром, чем с Альваром. Я лишь хочу сказать, что человек, имитирующий убийства из романа, возможно, не имеет представления о диссоциативном расстройстве Рамиро Альвара, как и о причинах, побудивших его написать свою версию хроники.

– Эсти, Рамиро Альвар сбежал. Что, если Альвар вернется? Что, если в больнице он снова запудрил тебе мозги? Вдруг это он сбросил тебя с высоты, а потом инсценировал кражу рукописи?

Эсти подтянула колени к груди и обняла их.

– Ты понятия не имеешь, что за человек Рамиро Альвар. Ни малейшего. Мы часами разговаривали в больнице. У нас было полно времени. И хотя меня отстранили от дела, я не забыла свои навыки. Рамиро хороший человек, это невозможно подделать.

– Что ж, тогда просвети меня, – попросил я.

– Он пожертвовал костный мозг.

– Альвару? Мне он сказал другое.

– Нет, не Альвару, – пояснила она. – Сыну Альвара.

Я не сразу понял, о чем она говорит.

– У Альвара есть сын?

– Да, парень, который управляет баром.

– Гонсало Мартинес?

– Он самый. После исчезновения матери полтора года назад он приехал в Угарте. Узнав, что бабушка и дедушка умерли, Гонсало отправился в башню. У него нет никакого образования, но Рамиро Альвар дал ему денег, чтобы он занялся баром.

– А что насчет костного мозга?

– Меньше года назад у Гонсало диагностировали талассемию в самой тяжелой форме. Будучи его единственным живым родственником, Рамиро без колебаний стал донором. Уверяю тебя, он говорит правду: я видела шрам на его спине в ночь, когда… В ту ночь.

– Гонсало – племянник Рамиро Альвара? – повторил я, понизив голос.

– Они оба не хотят, чтобы об этом узнали. Угарте – маленькая деревня. Нограро заплатили матери Гонсало, чтобы она уехала и сделала аборт. Вряд ли можно гордиться подобной семейной историей.

– Да уж, точно, – задумчиво согласился я.

– В чем дело? Почему ты побледнел? Думаешь, Гонсало имеет какое-то отношение к убийствам?

– Нет, он добровольно сдал образец ДНК. Мы исключили его из числа подозреваемых, – объяснил я. – Дело в другом…

Черт бы побрал эту деревню с ее тайнами и ложью! Рамиро Альвар скрыл от меня, что ребенок его брата жив и вернулся в Угарте…

«Сколько еще ты намерен лгать? О чем еще ты умолчал?»

– Проклятье! – выругался я вслух. – Химера…