Крид – Пир костей

Виктор двигался по извилистым проходам, отмечая про себя искусную систему вентиляции и защиты, созданную древними строителями. Подземный город был настоящей крепостью, способной выдержать длительную осаду. В одном из дальних тоннелей он обнаружил небольшую часовню, вырубленную в скале. Стены её были покрыты потускневшими от времени фресками, изображающими сцены из жизни Христа и святых.

Что-то в этом тихом, уединённом месте тронуло глубинные струны его души. Виктор опустился на каменную скамью и впервые за долгое время позволил себе просто сидеть в тишине, без цели, без мыслей о задании или опасности, просто ощущая момент.

К своему удивлению, он почувствовал странное умиротворение. Несмотря на то, что эффект воды сердца болота постепенно ослабевал, сидя в этой древней часовне, высеченной в камне руками давно умерших людей, он ощутил связь со всеми теми, кто приходил сюда молиться, искать утешения или защиты на протяжении веков.

«Интересно, — подумал Виктор, — сколько поколений прошло через это место? Сколько надежд и страхов, радостей и горестей видели эти стены?»

Его размышления были прерваны лёгкими шагами. В проёме часовни появился Мефодий, его фигура в монашеской рясе казалась продолжением древних фресок.

— Я думал, найду тебя здесь, — тихо сказал монах, присаживаясь рядом с Виктором.

— Почему? — спросил Виктор, удивлённый этим заявлением.

Мефодий улыбнулся.

— Потому что такие места притягивают души, долго блуждающие во тьме. Здесь особое спокойствие, особый свет — даже если его не видно глазами.

Виктор задумчиво посмотрел на фрески.

— Я никогда не был особенно религиозным человеком, — признался он. — За свою жизнь я видел слишком много богов, сменяющих друг друга, слишком много религий, восходящих и угасающих. Но есть что-то… в таких местах. Что-то, что остаётся неизменным, несмотря на смену верований и обрядов.

— Это присутствие истинного духа, — кивнул Мефодий. — Имена богов могут меняться, обряды могут различаться, но жажда связи с вечным, с тем, что больше нас самих, остаётся неизменной в человеческой душе.

— Даже в такой, как моя? — с горькой усмешкой спросил Виктор. — После стольких веков существования, стольких смертей и возрождений?

— Особенно в такой, как твоя, — твёрдо сказал Мефодий. — Дар Теней может подавлять твои эмоции, может отделять тебя от обычного течения жизни, но он не может уничтожить саму сущность твоей души. Иначе ты не сидел бы сейчас здесь, ощущая то, что ощущаешь.

Виктор молчал, поражённый проницательностью монаха. Да, он действительно что-то ощущал — тонкое, едва уловимое чувство связи с чем-то большим, чем он сам, с историей всех тех, кто был здесь до него, и всех, кто придёт после.

— Как ты это делаешь? — спросил он наконец. — Как читаешь мои мысли и чувства?

— Я не читаю их, — покачал головой Мефодий. — Я просто узнаю в тебе отражение собственных исканий. Все мы, в конечном счёте, идём одной дорогой, носитель Дара. Просто некоторые идут дольше других.

Виктор впервые за долгое время почувствовал потребность поделиться, рассказать о том, что действительно тревожило его душу.

— Знаешь, что самое странное в бессмертии? — спросил он тихо. — Не то, что ты живёшь так долго и видишь, как всё меняется вокруг. А то, что ты сам меняешься, превращаешься в кого-то другого, чужого даже для самого себя. Иногда я просыпаюсь и не могу вспомнить, кем был изначально, какие мечты и стремления двигали мной, когда я был обычным человеком. Мои первые воспоминания стёрлись, словно надписи на старом камне, подверженном ветрам и дождям веков.

Мефодий внимательно слушал, не перебивая, давая Виктору возможность высказать то, что, возможно, копилось в нём столетиями.

— И всё же, — продолжил Виктор, — иногда, в такие моменты, как сейчас, я чувствую… отголоски. Словно отражения в мутной воде — искажённые, нечёткие, но всё же реальные. Я помню не факты, не события, а ощущения. Каково было быть молодым и полным надежд, вдыхать утренний воздух и знать, что весь мир перед тобой.

— Это и есть твоя истинная сущность, — тихо сказал Мефодий. — Не воспоминания, не накопленные знания, а эта способность чувствовать связь с жизнью во всех её проявлениях. И то, что ты всё ещё способен на это после стольких веков, говорит о том, что Дар Теней не поглотил тебя полностью.

Виктор глубоко вздохнул, ощущая странное облегчение от этого разговора. Словно тяжесть, которую он носил внутри столетиями, немного уменьшилась, стала более терпимой.

— Спасибо, — просто сказал он.

— За что? — удивился Мефодий.

— За то, что слушаешь. За то, что видишь во мне человека, а не просто носителя Дара, не просто бессмертное существо или оружие против Хозяина Даров.

Мефодий улыбнулся, и в его улыбке было такое понимание, что Виктор вдруг осознал — этот человек, несмотря на свой обычный человеческий век, обладал мудростью, выходящей за пределы времени.

— Мы все больше, чем наши ярлыки и роли, — сказал монах. — Даже Хозяин Даров когда-то был чем-то другим, прежде чем стал тем, кого мы сейчас пытаемся остановить.

Эта мысль поразила Виктора. Он никогда не задумывался о прошлом Хозяина Даров, о том, что это существо могло иметь свою историю, свой путь, который привёл его к нынешнему состоянию.

— Ты думаешь, у него была душа? — спросил Виктор. — Что он не всегда был… тем, что он есть сейчас?

— Я в этом уверен, — кивнул Мефодий. — Все создания, даже самые тёмные, начинают с искры света. Что-то случилось, что-то исказило его путь. И возможно, именно в этом корень его силы и его слабости.

Они сидели в тишине часовни ещё некоторое время, каждый погружённый в свои мысли. Затем Мефодий поднялся.

— Нам пора возвращаться. Делегация скоро

— Когда живёшь слишком долго, есть опасность забыть самое важное — не факты или навыки, а способность видеть мир свежим взглядом, удивляться ему, ценить каждое мгновение. Ты помогаешь мне вспомнить это.

Велимир смотрел на своего наставника с благоговением. Никогда прежде Виктор не говорил с ним так открыто, не показывал такой уязвимости и благодарности.

— Я рад, если это так, — тихо сказал юноша. — Но я всё равно считаю, что мне невероятно повезло встретить тебя. Если бы не ты, я до сих пор служил бы в Ладоге и никогда не увидел бы всех этих удивительных мест.

Виктор улыбнулся — ещё одно изменение, которое заметил Велимир. Раньше улыбка на лице бессмертного воина была редким гостем, а теперь появлялась всё чаще.