Кровь в его жилах

Светлана заставила себя встать и, держась за железную спинку кровати, сделать пару шагов по палате. Пока вдоль постели, но надо набираться сил и снова учиться ходить, забывая о боли, поселившейся в животе. Не огонь, как там в лесу у Ермиловки, но тлеющий уголек, готовый разгореться от любого неаккуратного движения. Утешало одно: теперь, когда Александр знает, кто она, можно в любой момент уходить в кромеж. Она даже тайком домой может шагнуть прямо из палаты, избавляясь от купленной по чужому вкусу одежды. Оставалось надеяться, что князь не лично выбирал ей белье и корсет — они были вычурными, шелковыми, со вставками кружев. Такое только любовницам покупают, а вот в этом князя точно нельзя подозревать — он парализован гораздо выше пояса. Только в городе об этом не знают.

Шаг. Снова шаг. И еще. По лицу подло потек пот. В животе разрасталась боль. Ноги подгибались, но надо двигаться. Шаг за шагом, чтобы быстрее вернуться домой. Жаль, что сиделка ушла не попрощавшись и телефонировала ли она Матвею и Александру — неясно. Хотя лучше бы не телефонировала — сейчас визиты крайне нежелательны: Светлана от усилий вспотела, сорочка прилипла к спине, волосы, хоть и заплетенные в косу, намокли. Не прекрасная больная, которую надо утешать и уверять, что все наладится, а ходящее недоразумение-умертвие.

Светлана еле дошла до окна и вцепилась дрожащими пальцами в подоконник. Ноги тряслись от слабости. Казалось, еще чуть-чуть, и они её не удержат. Светлана знала, что не упадет — просто уйдет в кромеж и все, но кромеж — не выход. Там не отсидишься. Надо ходить — только так вернутся силы.

Она прижалась пылающим лбом к ледяному стеклу. За окном падал мелкий, колючий снег. Он кружился в тусклом дневном свете и ложился пуховым одеялом на серые от угольной пыли, подернутые ледком недавнего внезапного потепления сугробы. Сосновые лапы быстро скидывали с себя снежок — ветер дул резкими, непредсказуемыми порывами. Должно быть, на улице мерзко: холодно, скользко и ветряно. Ждать визитов глупо. В такую погоду хочется одного — домой к теплой печи. Светлана передернула плечами и собралась с силами — ей нужно вернуться в кровать. Сейчас она чуть-чуть отдохнет и снова начнет обживать палату — ей до уборной всяко придется идти. А завтра… Завтра она попытается выйти в коридор. Ей надо поскорее вернуться домой. Ей надо вернуться на службу. Она не может себе позволить зависеть от благосклонности Волковых.

В дверь постучали, и Светлана замерла: она не хотела, чтобы ее, мокрую, потную, растрепанную, кто-нибудь видел, даже если это всего лишь санитарка, привезшая в тележке ужин.

— Подождите минутку! — крикнула она и заставила себя разжать руки, отпуская спасительный подоконник.

— Так… Соберись… Это несложно…

Ей всего-то надо вернуться в кровать. Ноги дрожали от слабости. Светлана сделала шаг, не сдержала стон боли, проснувшейся в животе, и, падая, шагнула в кромеж. Она вынырнула практически сразу же, пойманная руками Александра и заботливо опущенная на кровать.

— Светлана… Алексеевна… — Уши Громова стремительно принялись краснеть — тонкая, короткая, до колена рубашка не скрывала ни вычурность корсета, ни кружево белья Светланы. Однако. Она все же сделана это — шокировала Сашку своим бельем. Ну надо же!

Громов поспешно укрыл её одеялом:

— Простите, я не мог не вмешаться. Вы стали падать в кромеж — я заметил это. Еще раз простите за недопустимое поведение.

Светлана опустила глаза вниз, упираясь взглядом в белоснежный, накрахмаленный пододеяльник. А ведь он тоже не больничный, внезапно поняла она. Все вокруг неё, начиная с удобной кровати и заканчивая вазами на тумбе, куплено князем Волковым. Вот это неожиданность!

— Александр… Еремеевич… Спасибо за помощь. И добрый день! — еле выдавила она. И что за судьба — сталкиваться с Сашкой всегда в нелепом виде! Что тогда в сентябре, что сейчас. Щеки, и так пунцовые от усилий, загорелись еще сильнее.

— Добрый… — Он обернулся к двери и предложил: — Мне позвать вашу сиделку?

Светлана отрицательно качнула головой:

— Я отказалась от её услуг.

Александр задумчиво произнес, снова оглядываясь на дверь:

— И от охраны. То-то у палаты никого нет. — Он взял со спинки кровати полотенце и протянул Светлане: — Вытритесь… Могу принести таз с водой для умывания, если вам нужно.

Она промокнула пот на лице и отложила полотенце на край кровати:

— Я просто тренировалась ходить и вот…

— Не рано? — Александр изучающе рассматривал Светлану, и в отличие от князя, его взгляд даже не зацепился за низкий ворот сорочки. — Вы только сегодня пришли в себя.

— Поздно! — возразила она. — Поздно на целый месяц. И не бойтесь за меня — я свои силы знаю.

Александр серьезно кивнул:

— Я знаю, вы боец, но от охраны вы зря отказались — того, кто покушался на вас, еще не нашли. — Он поднял с пола белые астры, которые, надо полагать, выронил, когда принялся спасать Светлану. Он смахнул с цветов, завернутых в плотную белую бумагу, растаявшие капельки снега и пыль, критически осмотрел букет и снова извинился: — простите за цветы. Нелепо вышло…

Она требовательно протянула руки к букету:

— Ничего страшного. Я люблю астры. Особенно белые.

Кажется, она сказала что-то не то — Александр нахмурился, упираясь взглядом в тумбочку, благоухающую розами. Не астры же, принесенные ему в палату, он вспомнил? Он не должен это помнить. Совсем не должен.

— Я присяду?

— Конечно, — вспомнила правила приличия Светлана, незаметно вдыхая горьковатый аромат астр.

Александр придвинул к кровати стул и устало опустился на него. Нельзя было не заметить — этот месяц тяжело дался ему: он похудел, осунулся, у него прорезались новые морщинки между бровей, под глазами залегли темные круги. Наверное, на службе трудности, не иначе.

— Светлана Алексеевна, я рад, что вам гораздо лучше. Мне до сих пор, и парням тоже… Точнее Демьяну и Владимиру… — Слова с трудом подчинялись ему, словно он боялся задеть Светлану или сказать лишнего. — Нам до сих пор стыдно и больно, что с вами такое случилось. Что мы не смогли защитить вас.

Ей стало грустно — Сашка изменил себе.

— Разве вы из тех, кто считает, что женщины не имеют права совершать подвиги?

На Вдовьем мысе он считал иначе.

Александр пытливо посмотрел на неё, словно он что-то пытался вспомнить и не мог:

— Нет. Любой человек имеет право на подвиг. Только это не значит, что окружающим от этого понимания менее больно.

Светлана сказала очевидное, чтобы успокоить Сашку:

— Вы знаете, кто я. А я знаю, кто вы. Я бы, быть может, и вытащила вас в кромеж, спасая от светоча, но до больницы точно не дотащила. Все, что ни делается, — все к лучшему, поверьте. Вы бы не выжили. На это и был расчет того, кто спрятал светоч в корзине.

Александр свел брови над переносицей:

— Боюсь, что покушались не на меня.

Светлана предупредила его следующий вопрос:

— У меня нет врагов. Сейчас нет. Тех, кто хотел бы меня убить, точно нет. Или я нажила врага во время ликвидации землетрясения, но не заметила этого. Кроме того, спешу напомнить: многие знают, что Демьян не внимателен на месте преступления и…

— … и потому самые простые версии с попыткой убийства Петрова, Синицы, урядника Кротова я уже исключил. Как исключил, что светоч — дело рук Семеновой, так звали погибшую в лесу. Связи между Семеновой и светочем нет. На тот момент она была мертва уже несколько дней.