Круговорот благих намерений

– Договорись, – отозвалась невидимая девушка. – Одну минутку, Буратино – это ваш сын Тарик, который сейчас лежит на полу в комнате номер четыре? Мне кажется, он слишком пьян, и у него интоксикация организма. Оставить ему аспирин и воду или принести пиво?

– Аспирина с водой ему будет достаточно, – ответил ей Петр.

– Кто это? – округлив от удивления глаза, спросила Жанна, забыв даже на минутку про своего кумира и ее прекрасное пение.

– Умный дом, – пожал плечами папа Петя. – И да, для новичков: окна в доме бронированные.

– А если я захочу домой? – спросила Жанна, но ей никто не ответил, даже бывший, как она уже решила для себя, возлюбленный не повернул головы в ее сторону.

– Ты догадываешься, кто? – спросила Тамара папу Петю, и все, кроме Жанны и Валеры, казалось, поняли, о чем она.

– Как там сказал Тарик, я всегда знал, просто не хотел в это верить. Вот завтра поговорю с ним… – Петр хотел сказать что-то еще, но передумал. – А сейчас традиция – торт-мороженое и большие столовые ложки. Скоро двенадцать, будем есть мороженое и загадывать желания. Все вопросы завтра.

Дневник

Воспоминания Петра Петровича Проханова

Москва 1995 год

Кольцо

Прошел год как не стало Маринки, но, не смотря на столь маленький срок, за поминальным столом уже сидела новая жена.

Они с Ритой поженились полгода назад и жили, как казалось Петру, очень счастливо. В доме царил порядок и уют, а все дети слушались своего папу Петю. Нет, конечно, были маленькие инциденты, но Петр их объяснил своим детям, кому-то жестче, кому-то мягче, и они все всё поняли.

Он не мог иначе, потому как детский страх за свою семью не просто не пропал, а гипертрофировался в огромный и всесильный, с которым не возможно бороться, только подчиниться ему.

– Тарик, прекрати обижаться, – сказал Петр сидевшему грустно за столом пятнадцатилетнему красивому парню. – Ты меня вынудил наказать тебя. На улицах неспокойно, а ты опоздал на полчаса.

Тот только хотел что-то сказать в свое оправдание, но Петр тут же его остановил:

– Я знаю, что ты хочешь мне сказать, что у тебя это в первый раз, и ты за месяц не набрал ни одного штрафного очка, но ты и меня пойми. Сегодня я тебя прощу, а завтра Снегурочка, которой, на минуточку, только двенадцать лет, поймет, что так можно, задержится, а по дороге ее отморозки убьют или изнасилуют. Ты понимаешь, что это будет и твоя вина тоже?

– Давайте не будем ругаться, мальчики, – примирительно сказала Рита, пытаясь положить свою руку на его, но он оттолкнул ее и резко сказал:

– А мы и не ругаемся, мы разговариваем, и прошу тебя больше не встревать в мой разговор с моими детьми, – он сделал ударение на слово «моими».

Ему в последнее время казалось, что он слишком много позволяет Рите. Она все больше вклинивалась в его отношения с детьми и даже пыталась устанавливать свои правила. Однажды Петру показалось, что у детей с Риткой от него тайны, но поймать за руку он пока никого не смог. Петр поклялся сам себе, что если выяснит, что это правда, то выгонит Ритку взашей, даже если ему от этого будет больно. Хотя, скорее всего, он никогда так не поступит из-за Модеста, Петр был уверен, что без него парнишка пропадет с безалаберной Риткой, а ему только девять и все проблемы взросления еще впереди.

– Папа Петя, – сказала Снегурочка, и он понимал, что славная девчушка пытается сгладить обстановку, – я сегодня понесла твое старое пальто на помойку и решила проверить карманы.

– Не стоило, милая, – смягчился Петр, – пальто действительно было очень старым и там, кроме дыр, ничего.

– Я нашла вот эту записку, – сказала Снегурочка и протянула ему давно забытую бумажку, которую ему год назад передала подруга Маринки, Лида. – Это мама писала, – сказала девочка без сомнений.

– Действительно, – признался Петр, – мне передали его после смерти Марины, но так как тут какая-то белиберда, то я и не стал тебе его показывать.

– Это не белиберда, – очень серьезно возразила девочка, – это шифр. Мы с мамой раньше так играли. Тут написано «кольцо у брома».

– Где? – не понял Петр и, разволновавшись, подошел к Снегурочке.

– Ну вот, – начала объяснять она – первое предложение написано от руки, значит, оно без шифра. Остальные написаны печатными буквами. Их смысл не имеет никакого значения, мы берем только первые буквы в предложении.

– Глупости, – усмехнулся Петр, – если это слово «кольцо», то четвертое предложение должно начинаться на мягкий знак, а это, во-первых, невозможно, а во-вторых, оно начинается со слова «только».

– Но заметь, – продолжила настаивать Снегурочка, – у «только» буква «т» написана строчной, а мягкий знак увеличен, будто это заглавная. Это правило шифрования для мягкого и твердого знаков, а также для буквы «ы».

Петр даже не вспомнил потом, как оказался возле гостиницы «Россия», выглядывая Лиду, так сказать, коллегу Маринки, что принесла год назад эту записку. Кровь била в голове вместе с фразой на повторе: «кольцо у брома». Только об одном кольце могла написать ему Маринка, только о том самом, о котором Петя рассказал ей, – о кольце с надписью на внутренней стороне «Слава Октябрьской революции!».

Но в тот день Лиду он так и не дождался. Теперь ходить к гостинице «Россия» стало главным занятием в его жизни. В любую свободную минуту он отправлялся туда и совершенно не важно было, снег идет или дождь. Проституток он там встречал, но подойти к ним боялся, да и как он им объяснит? «Мне бы Лиду, которая не совсем Лида… – Второе имя девушки Петр забыл напрочь. – Ну, ту что дружила с Маринкой, которая наверняка тоже имела рабочий псевдоним». Скорее всего, после такого они позовут своих сутенеров, и Петру не поздоровится.

Поэтому выход был один – ждать. Что он и делал, проводя у гостиницы все свое свободное время.

– Петя? – услышал он однажды удивленный голос. Обернувшись, он увидел бомжиху с грязными волосами и огромным фингалом на лице. Ему хотелось отвернуться, но то, что женщина назвала его по имени, заставляло вглядеться в испитое лицо.

– Это же я, Снежана, ну, то есть, Лида, – решила она помочь, видя его терзания, – подруга Маринки, мы виделись с тобой, я записку передавала. Петюнь, – продолжила она, пока он приходил в себя одновременно от радости и ужаса, – ты по старой памяти не выручишь? Мне немного надо, только ребенка покормить, чесслово, ребенка, – продолжала убеждать его женщина.