Круговорот благих намерений

– Пошли, – сказал Петя, подхватив ее под руку, – покажешь мне твоего ребенка.

Слово «ребенок» подействовало на него магнетически, он хоть и не являлся биологическим отцом для своих детей, но при этом чувствовал себя ответственным за всех ущемленных детей на этой планете. В каждом обиженном ребенке он видел себя, маленького мальчика, в один миг, потерявшего все – дом, семью, детство.

Он не помнил потом, как схватил грязную бомжиху за воротник пуховика и тащилкуда глаза глядят три квартала, не замечая встречных прохожих.

– Стой! Помогите, милиция! – видимо, уже давно кричала Лида, испугавшись такой реакции Петра, но ей никто не спешил помогать. Страна, которая славилась своими добровольными дружинниками, неравнодушными людьми и собраниями, где каждый старался принять участие в жизни товарища, осуждал и награждал, помогал и соболезновал, вдруг стала равнодушной. Страна умирала, и вместе с ней умирало то коллективное, что воспитывали с детства в пионерах и октябрятах. Пришло время капитализма, и все учились жить сами по себе, учились выживать.

– Да нет у меня никакого ребенка! – завопила Лида, понимая, что никто на помощь не придет. – Не надо, ничего не давай, отпусти только. Я так на жизнь выпрашиваю, с ребенком оно жалобнее получается.

Петр остановился, но воротник куртки не отпускал, понимая, что как только он это сделает, то пройдоха тут же сбежит.

– Кто такой Бром? – спросил он неожиданно для Лиды.

Та на этих словах словно сдулась, села на близлежащий парапет и заплакала. Уже дома, Петр очень долго в подробностях вспоминал их разговор в грязном баре, которые сейчас открывались в каждом подвале, и думал, неужели Маринка нашла того, кого Петр даже не мечтал уже отыскать. Убийцу его родителей.

Лида рассказала, что Бром был большим авторитетом, держал почти армию братков и контролировал рынки и киоски в центральной части Москвы. Его боялись все проститутки, потому как целыми от него никто не возвращался. Нет, одаривал он после этого щедро, но так как излюбленным местом его пыток было лицо, то заканчивалось обычно все плачевно. Кому нужна проститутка с прожжённой насквозь щекой? Лида показала и свои раны, отодвинув грязный шарф и подставив Петру свою изуродованную щеку. На вопрос, ходила ли Маринка к Брому, она ответить не смогла, потому как не знала, но все возможно.

Когда Петр, заплатив за Лидину выпивку и закуску, уже хотел уходить та, уже будучи в подпитии, сказала:

– Не лезь к нему, слышишь? Живешь тихо и живи. С таким связаться, значит, жизнь закончить. Заговоренный он, никто и ничто его не берет. Говорят, и в перестрелках братков выживал, и девки, которым он жизнь сломал, травить пытались, все нипочем. Бессмертный он.

– Даже у Кащея была игла, – сказал Петр. – Не бывает на земле бессмертных.

– Ну, если и есть его, личная игла, то это кольцо, – сказала Лида вздохнув.

– Какое кольцо? – напрягся Петр.

– Женское, он не снимая носит на безымянном пальце. Шептались, что внутри того кольца надпись: «Слава Октябрьской революции!». И вот в нем все дело.

– Какое дело? – не понял Петр, на самом деле трясясь от полученной информации, как зверь, почуявший добычу.

– Надпись ту ведьма нанесла, и он теперь бессмертный, – многозначительно ответила ему женщина.

– Дура ты, – сказал Петр, бросил на стол еще денег и вышел из пропахшего перегаром бара.

У него теперь была цель и точный ориентир. Первое, это надо было все узнать про Брома. Осторожно узнать, не привлекая к себе внимание. Через коллег официантов и портье, вот кто просто кладезь информации. Ну а потом, потом наказать убийцу и забрать то, что принадлежит ему по праву, кольцо с надписью «Слава Октябрьской революции!».

Глава 12

Моя дочь сказала, что во время пандемии, самое страшное для нее ощущение наступало утром, когда не хотелось вставать, потому что ты знаешь наверняка, что сегодня ничего не произойдет.

Я помню, в молодости у меня было похожее ощущение. Оставаясь дома, мне казалось, что я что-то упускаю в данный момент. Вот сейчас где-то бурлит жизнь, доставляя людям радость, а я здесь, дома, пропускаю ее мимо. Поэтому самым тягостным событием было болеть. В институт к первой паре – да! Вечером с девочками в клуб – да! Просто прокатиться по городу – да!

Движение, суета, события – это и есть жизнь, все остальное существование.

Юлия Ефимова «Ненаписанная биография»

– Ты здесь одна? – Валера без стука вошел в комнату.

На самом деле он знал, что девушка одна. Когда Тамара, переодевшись после ужина, молча, словно бы Валера был прозрачным, ушла, он понял, что дети замутили собрание и, дождавшись хлопка соседней двери, направился туда.

– Собирайся быстро, – скомандовал он Жанне, – мы уходим.

Та, по-прежнему в своем блестящем платье, сидела в кресле с наполненным бокалом.

– А, это вы, Валера – сказала она грустно, с трудом шевеля языком. – Я вам соболезную по поводу смерти вашей жены, это ужасно, – заявила она, чем привела мужчину в смятение, и он даже на секунду забыл, зачем пришел. – Как вы думаете, а эта традиция есть торт-мороженное в Новый год и загадывать желание – работает? Почему обязательно большими ложками?

– Вы что, пьяны? – возмутился Валера. – Начальник колбасного цеха, да придите уже в себя. У этих людей семейные разборки, которые до добра не доведут. Нам надо очень быстро делать отсюда ноги.

– Вы что, не слышали? – Жанна взмахнула руками и пролила на себя шампанское. – Вот блин, платье невезучее прям, надо будет его выкинуть.

– А лучше сжечь, – съязвил Валера.

– Зачем? – удивилась девушка. – Хотя принимается. А чего тянуть, давайте его сожжём прямо здесь.

И она начала снимать его с себя.

– Отвернитесь, – немного запоздало попросила она Валеру. – Не то, чтобы я стесняюсь, на мне очень красивое и страшно дорогое белье. Да, я готовилась, но все же это лишнее. Вы знаете, у нас у девочек есть примета: хочешь, чтоб в новом году у тебя было много денег, надо отмечать новый год в новом бюстгальтере, а если новый мужчина, то в новых трусах.