Ленька-гимназист

Глава 20

Разговор с отцом о его работе на белых и мои собственные мрачные размышления о будущем не давали мне покоя. Просто сидеть и ждать, пока красные вернутся и начнут разбираться, кто кому служил, было нельзя. Нужно было действовать, создавать отцу… алиби на будущее. Идея диверсии на заводе, саботажа постройки бронепоезда, казалась единственным выходом. Но для этого нужно было попасть на завод, причём регулярно и легально.

Вечером, когда отец вернулся с работы, усталый, с чёрными от машинного масла руками, я подошел к нему с заранее продуманной просьбой.

— Бать, — начал я как можно беззаботнее, — а можешь брать меня с собой на завод иногда? Хоть ненадолго!

Отец удивленно поднял кустистые брови.

— На завод? Тебя? Зачем это еще? Мал еще по цехам шастать. Опасно там. Аль снова изобретательствовать пожелал?

— Да надоело по улицам бакланить! — ответил я с видом первого пионера, прикладывающегося к отрядному знамени. — Хочу полезным быть. Может, на что-то и сгожусь? Ну, там, воды принести, чаю заварить, инструмент какой поднести… Все равно я тут без дела болтаюсь. А так — и при деле буду, и может, копейку какую заработаю на хлеб. Сам видишь, как туго стало.

Я видел, что мои слова задели его за живое. Мысль о том, что я, его старший сын, хочу помочь семье в трудное время, явно импонировала ему. И, возможно, мысль о том, чтобы я был рядом, под присмотром, а не болтался неизвестно где по улицам, тоже сыграла свою роль. Он помолчал, раздумывая.

— Ну, не знаю, Ленька! Работа там серьезная, не до мальчишек. Да и начальство новое, порядки строгие. Ты бы лучше матери помогал — вон как она убивается!

— Да я ж только в обед! — нашелся я. — Когда у вас перерыв. Чтобы под ногами не мешаться. Чайку там рабочим заварю, они отдыхать сядут, а я кружки помою, приберусь по мелочи. А с мамкой что — с мамкой мне скучно. Бабские дела, они же не для нас! Я уж большой, на заводе хочу! Ну, бать!

Моя настойчивость, видимо, возымела действие. Отец еще подумал, потом махнул рукой.

— Ладно. Поговорю с мастером завтра. Может, и разрешит. Только уговор: под ногами не путаться, куда не просят — не лезть, и слушать меня во всем! Понял?

— Понял, понял! Спасибо!

Итак, первый шаг был сделан.

Отец действительно договорился. Малиновский, мастер цеха и старый знакомый отца, хоть и ворчал, но разрешил мне приходить на завод во время обеденного перерыва. Мне выписали временный пропуск — клочок картона с печатью — и теперь я мог легально проходить через проходную.

Мои «обязанности» были простыми: притащить кипятка из титана, заварить в большом жестяном чайнике густой «солдатский» чай, разлить его по кружкам рабочим отцовской бригады. Потом, пока они обедали скудной снедью и курили самокрутки, я собирал и мыл кружки, подметал вокруг верстаков, выполнял мелкие поручения — сбегать за каким-нибудь инструментом в кладовую, передать записку в соседний цех. Короче, принеси-подай, и все такое прочее. Рабочие относились ко мне по-доброму, по-свойски, подшучивали, иногда угощали куском хлеба. Я старался быть незаметным, но внимательно слушал их разговоры, смотрел, как идет работа, запоминал расположение станков, материалов, готовых частей бронеплатформ.

Настроения среди рабочих ходили пессимистические: все понимали, что, кто бы ни победил — лучше от этого не станет. И мужики тупо тянули свою лямку, ехидно посмеиваясь над зажигательными речами агитаторов из эсэров и иногда просачивавшихся на завод «самостийщиков».

Помимо постройки новых платформ, в наш цех вскоре пригнали на ремонт еще один бронепоезд, потрепанный в недавних боях. Он стоял на запасном пути, массивный, закопченный, с пробоинами в броне, со следами пожара. Ремонт шел полным ходом, рабочие меняли поврежденные листы, латали дыры, перебирали механизмы орудийных башен.

И вот однажды, во время обеденного перерыва, я оказался рядом с этим ремонтируемым поездом. Рабочие разошлись, в цеху было относительно тихо, только гудели где-то в отдалении трансмиссии да шипел пар в котельной. Я увидел, как двое слесарей возятся с колесной парой одной из платформ, сняв тяжелую крышку буксы — коробки, в которой вращалась ось. Они вычищали старую, загустевшую смазку, смешанную с грязью.

— Эх, песочку бы сюда горсть, — вполголоса проворчал один из них, вытирая руки ветошью. — Чтобы подшипник этот клятый побыстрее накрылся у них… Встали бы где-нибудь в чистом поле, передохнуть от побед, язви их налево!

— Цыц ты! — шикнул на него второй, оглядываясь. — Языком, как помелом, мелешь! Услышит кто — и меня за компанию на цугундер возьмут!

Они быстро закрыли буксу, залили свежую смазку и ушли курить. А я замер, пораженный этой фразой. Песок в смазку! Ну конечно же! Простейшая, но дьявольски эффективная диверсия! Мое «послезнание» тут же подсказало: абразив, попавший в подшипник, особенно в таком нагруженном узле, как букса вагона, вызовет быстрый износ, перегрев и, в конечном итоге, заклинивание или разрушение. Поезд встанет. Может, не сразу, но через несколько десятков, максимум сотню верст — точно.

Эта идея захватила меня. Это было то, что нужно! Незаметно, без взрывов и пожаров, но наверняка вывести из строя вражеский бронепоезд. Осталось только продумать детали.

Где взять песок — не вопрос. Его полно вокруг — на заводском дворе, у реки, да где угодно. Пронести незаметно горсть-другую в кармане — тоже не проблема.

Когда это сделать? Идеальный вариант — во время обеденного перерыва, когда большинство рабочих отдыхает, а охрана не так бдительна. Или поздно вечером, когда отец будет заканчивать смену, и я смогу под каким-нибудь предлогом задержаться в цеху.

Куда сыпать? В буксы колесных пар. Именно там находятся подшипники, самые уязвимые к абразиву узлы ходовой части. Доступ к ним относительно прост — нужно лишь открутить или сдвинуть крышку.

Главный вопрос — сколько? Сколько песка нужно, чтобы диверсия удалась, но не была обнаружена сразу? Если насыпать слишком много, подшипник заклинит почти мгновенно, еще при маневрах на заводских путях. Тогда сразу поймут, что это саботаж, начнут искать виновных, и подозрение падет на рабочих цеха, на отца. Этого допустить было нельзя. Нужно было рассчитать так, чтобы поезд смог выйти с завода, проехать какое-то расстояние — вёрст пятьдесят-сто, — и только потом встать где-нибудь в пути. Чтобы поломка выглядела как следствие износа, плохой смазки, тяжелых условий эксплуатации. Короче, чтобы все было естественно.

Я прикинул. Буксы — узел массивный, смазки там много. Горсть песка, равномерно распределенная в смазке, не вызовет мгновенного заклинивания. Но мелкие песчинки будут работать как наждак, постепенно разрушая поверхности трения. Точно рассчитать, когда подшипник накроется, было, конечно, невозможно, но интуиция и технические знания из прошлой жизни подсказывали: нужна не одна горсть, а, пожалуй что, несколько, и, разумеется — в каждую буксу платформы. Но и не слишком много — так, чтобы процесс разрушения был постепенным, но неотвратимым.