Любовь нас выбирает

— Брачная ночь? — мне кажется, я слышу в его голосе неприкрытое изумление.

Поворачиваюсь и безмолвно говорю:

«Читай, любимый братец, по лицу — там я справлюсь без свидетелей, а наш светский разговор на этом, по всей видимости, закончен».

Димка смеется и откидывает голову назад:

— Естественно, как скажешь, Макс. Но там Лешенька за главного, все у него в прямом подчинении, ходят-бегают-стоят на цырлах. Думаю, тебя ждет нежданчик, какой-нибудь сюрприз, но спешу заверить, говорю на всякий случай, исключительно, чтобы ты знал — машина под парами, догоним и вернем возможную беглянку.

— Не помню, хоть убей, чтобы выбирал его организатором нашей свадьбы, а также свахой и тамадой. Он всего лишь сильная подружка невесты, и только. На этом со Смирнягой как бы всё!

Брат дергает плечами, мол, как пойдет, зверина, не кипятись и не психуй. Прелестно! Этого сегодня только не хватало. Смирнов может устроить нам забег не только в длину, но даже в ширину и с офигеть какими непредсказуемыми препятствиями — за ним, как говорится, ни хрена не заржавеет. Прокручиваю в голове всевозможные варианты, и понимаю, что ни один из выданных мне воспаленным мозгом не подходит в качестве урегулирования все-таки возможного выкупного конфликта.

— Приехали.

Выгружаемся и подходим к настежь распахнутым воротам. Вроде все, как всегда, есть, правда, украшения в саду — шары, цветы и ленты, но точно никаких сюрпризов по периметру — не вижу ничего такого подозрительного и слегка таинственного. Это хорошо, по крайней мере, не плохо. На крыльце сидят трое мужчин в рубашках-брюках, но без пиджаков, вальяжно развалившись в креслах, — Андрей, отец и старший Смирнов. Взрослое и умудренное житейским опытом мужское поколение спокойно курит сигареты, чему-то улыбается, негромко разговаривает. Они кого-то ждут?

— Добрый день, — подходим с Димкой к доблестной честной компании. — Пап, привет! Максим Сергеевич…

— Дамы и господа, а мы опять приехали! Морозов, сколько раз? Заканчивай меня старить и разбрасываться лестью! Мне много лет, но, сука, я ведь не старик. Здорово, тезка, крестник! Ну! — с силой лупит по плечу. — Готов к труду и обороне? Под женский каблучок пойдешь?

— Есть немного, — спокойно отвечаю. — Если только под Надин, то я не прочь…

— Поздравляю, Макс. Димыч, привет! Очень рад за вас, ребята, — Андрей братается и шепчет в ухо, затем двумя руками взяв меня за плечи, немного отклоняется и прочесывает оценивающим взглядом. — Я кто ему теперь, задира? Будь другом, еще разок напомни.

— Ты — тесть, Проша! Выгравируй уже где-нибудь себе на лбу и каждое утро, как псалом читай. Иди сюда, сынок, — Шевцов перехватывает меня, словно кубок наградной, и прижимает сильно. — Твою мать, рад за вас с малой. Макс?

— У?

— Она — красавица. Я таких давно не видел. Крайний раз — на собственной свадьбе, когда маму нашу забирал. Нас с этими престарелыми юношами выгнали из дома, — рассказывает, словно жалуется на чье-то несознательное поведение, — мы там плохо себя вели, шумели, бузотёрили, пытались девочку украсть, Смирный вот даже лезгинку танцевал, хоть дебелая детина и не умеет…

У престарелого танцора удивленно и синхронно поднимаются брови:

— … Лешка там такое организовал. Ты будешь доволен!

— Пап…

— Все нормально! Никаких идиотских шуток — сам это ненавижу. Иди! Просто забирай! Очень ждет, волнуется. Только, — грозит мне пальцем, как пацану, — не доводи ее до слез. Там эта косметика как потечет, потом волнующиеся баб… то есть наши-ваши мамы, раскрасят нас во все цвета той самой радуги. Макс, ты меня понял?

Я положительно киваю:

— Поэтому даже и не начинай!

Беру одну бледно-розовую гортензию и медленно, крадучись, с оглядкой на великовозрастную братву, вхожу в дом и сразу натыкаюсь на очень красивую маму.

— Сынок, здравствуй.

— Привет, мам.

— Нежный цветок, — указывает взглядом на длиннющий стебель.

— Надя их обожает, а это, — киваю на растение, — ее скромное, но чересчур настойчивое, пожелание в качестве букета, я и…

Мама молчит и только мило улыбается, а затем распахивает руки и говорит:

— Могу тебя обнять?

— Мам, ну что ты? Конечно… Я просто не знал, как… У тебя такое платье, боюсь испорчу, если прислонюсь.

Недоговариваю, быстро смелею и подхожу увереннее к ней, вплотную, как говорят, нос к носу. Мне кажется, что именно сегодня я стал еще немного выше ростом, а мама — как будто мельче и нежнее.

— Я так рада за тебя, зайчонок. Слышишь? — шепчет мне куда-то в грудь и тут же по моей рубашке своим лицом елозит. — Ой, только бы не помять тебя, — резко отстраняется и руками поправляет воротник, зачем-то стряхивает несуществующую пыль на плечах. — Отец, — тяжело проглатывает подкативший ком в горле, — он бы радовался за тебя, за вас, а Наденька ему понравилась… Ты бы… Господи, Максим, ты на него сейчас так похож. Одно лицо, фигура…

— Мам, пожалуйста, не плачь.

— Все-все. Я успокоилась. Просто так сказала, ты не подумай ничего такого.

— Я хотел бы… — нет-нет, да и взгляну наверх. — К Наде. Мам, прости, пожалуйста.

— Иди-иди, давно ждет тебя. Смирнов там цербером при ней, даже нашей Гале страшно. Закрылись в комнате и, наверное, свадебных духов вызывают, что-то там непрерывно бухтят, потом смеются и внезапно замолкают.

Как лестницу прошел, если честно, сам не понял, очнулся уже под дверью у Надежды. Стучать или не надо? Прикладываю кулак, но Смирнов с той стороны меня опережает:

— Я думал ты, Зверек, жениться передумал. Все медлишь, чего-то ждешь, какой-то квест проходишь. Иди сюда, урод.

Ласково, со вкусом выдаем приветствия. Обнимаемся и сильно хлопаем друг друга по плечам.

— Ну что? Не передумал? — с прищуром еще раз уточняет. — Жениться будешь, дикая Зверина?

— Иди ты.

— Я-то пойду, но Голден леди сильно тебя ждала, все спрашивала, в окно выглядывала, поэтому если вдруг ты надумаешь бросить ее у церемониального стола в присутствии огромного количества свидетелей, имей в виду, — Смирняга пальчиком грозит, а я предполагаю, что все это мне в страшном сне мерещится. — Накажу! Жестко и жестоко! Ты же знаешь, я, рукастый, везде найду.

Бросить, передумать, уйти, сбежать… Смирнов в своем уме или он уже с утра, как говорится, накатил и ни одну?

— Леш, пожалуйста. Ты хочешь за невесту выкуп? Называй цену и на хрен отползай.

— Нет. Всего лишь пока по-дружески и по-братски предупреждаю, и сразу набиваюсь в крестные отцы, пока еще вакантно свято место, которое, как известно, пусто не бывает, — Смирнов сейчас грустит, я вижу по его красивым темно-чайным глазам и слышу по тону, которым он все шутки выдает. — Мы ведь останемся друзьями, Морозов? Ваша свадьба ничего в этом отношении не поменяет? — теперь серьезно спрашивает.