Люди на болоте. Дыхание грозы

армия, народ. Есть кому за вас постоять!..

– Постоять-то постоят...

– Да пока та помощь придет!..

– И раньше защитники были!

– Вот перепугались все!
– съязвил Хоня, - Одного духа Маслака!

– Значит, в волости, та-скать, ничего не известно про эту особу, про

Маслака, и его отряд?
– хотел добиться ясности Рудой.

– Я, честно говоря, не интересовался этими сведениями... Но думаю, что

если бы они были, то меня предупредили б. Однако, возвратившись, я проверю

их и, если возникнет необходимость, обещаю принять соответствующие меры...

– Пока вы эти меры примете, так он исполнит свою угрозу!

– Сказал, накормит землей - и накормитГ - Неужели вы, - ласково

удивился Зубрич, - настолько напуганы тенью какого-то Маслака, что от

землеустройства, от того, чтоб навести порядок в пользовании землей,

готовы отказаться!

– Если из-за этого клочка земли губить себя, так пусть ее черт берет!

– Дружину организовать надо!
– крикнул кто-то из парней.
– Не сунулся

бы!

– А сунулся б, так дали б по зубам!

Зубрич похвалил парней, потом мягко, с укоризненной улыбкой, заговорил

о том, что так относиться к землеустройству, как некоторые отнеслись тут,

на собрании, - значит показывать полную свою несознательность, неуважение

к государственным интересам. Государство давно хочет навести порядок в

землепользовании, уничтожить анархию и самоуправство, и долг каждого

честного гражданина - всемерно помогать осуществлению этой великой цели.

Глушака злость взяла: так старался для государства волостной

уполномоченный!

"Только и знает, что государство да государственные интересы!.. Как

угадал: отца родного ради державы своей не пощадит!.."

Говорил уполномоченный легко, гладко: видно было, умный, ученый

человек. Слушали его внимательно, доверчиво, но чем больше слушали, тем

становились молчаливее, тем подозрительнее относились к этому не столько

мужицкому, сколько государственному делу - землеустройству. И как ни

хвалил уполномоченный землеустройство и государство, подозрительность не

только не исчезала, но усиливалась. Конечно, во многом тут были виноваты

слухи о Маслаке, но и приезжий, как заметил Глушак, тоже дал маху:

перестарался, защищая государственные интересы. Не столько исправил

положение, сколько охладил, затуманил головы людям.

"Старательный ты очень, - подумал Глушак.
– Распинаешься за свою

советскую власть, а того не знаешь, как к мужику подойти, чем взять его..."

– Все-таки, видно, с этим переделом подождать лучше, - рассудительно

проговорил Чернушка, и у Глушака снова пробудилась надежда.

– Не ждать, а кончать надо!
– крикнул Хоня.

Ему ни слова не удалось сказать больше - вскочил вдруг нетерпеливый,

возмущенный Василь.

– Ждать, ждать! Всё - ждать!
– Обида, отчаяние и ярость кипели в его

голосе.
– До каких же это пор так будет! Ждать да ждать!.. Все везде давно

поделили землю!

А мы - ждать! Докуда же это мы будем мучиться?

– Кому-кому, а тебе можно бы и помолчать, - заявил Ларивон.
– Забыл,

как водил? ..

– Забыл не забыл, а только... До каких же пор все это будет? Хорошо, у

кого земля как земля! А у меня - песок один! Бурьян и то расти не хочет!

Ничего!

– А у меня - лучше?
– поддержал его один голос.

– А у меня?

– Правду говорит!

– Ну вот!
– будто обрадовался Василь. Он весь горел, готов был,

казалось, яростно броситься на каждого, кто станет поперек. Поддержка

людей придала ему смелости, и уже ке отчаяние, не обида, а возмущение

послышалось в его голосе: - Докуда ж это мы будем корпеть на одном песке!

А другие будут себе, как паны, роскошествовать? Это разве так нужно?

Это разве так по советским законам?

В хате закивали головами, опять зашумели. Многие слушали с удивлением:

впервые видели Василя таким, слышали от него такое на людях. Глушака

переполняла злость:

чувствовал - надежда снова пропадает...

– Пускай как кто хочет думает, а только, по-моему, надо, чтобы поровну

всем было! Чтоб и у нас земля была как земля, а не песок!
– Люди снова

зашумели, и он сбился.

Хотел было сесть, но выпрямился, тихо, решительно объявил: - Кто как, а

я от земли не отказываюсь!

Глушак видел, как горели глаза парня и после того, как он умолк, сел.

Старый Корч задыхался от гнева, от бессилия:

мало кого в своей жизни он ненавидел так, как этого мальчишку, щенка

этого ненасытного! "Вот же, змееныш, нету на тебя кола!" - думал о Дятлике.

Никакой надежды на удачу теперь не было, и ярость, ненависть его

смешались с болью...

События на собрании с этого момента стремительно двинулись вперед.

После того как Миканор дочитал, сколько у кого найдено лишней земли,

споров о том, когда начинать передел, уже не вели. Почти все сразу

согласились: завтра.

Уполномоченный из волости предоставил слово землеустроителю.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

Василю эти дни доставили немало тревог. Было ид полно до собрания, жили

они, бились в нем на собрании, с ними отправился он и домой, неся в себе

целую бурю сомнений, беспокойства, недоверия.

Тревога, сначала неясная, перемежавшаяся с радостными, добрыми мечтами,

охватила его сильнее, когда он увидел, что комиссия пошла по хатам.

Довольный тем, что желанный передел все же сбудется, гадая, сколько дадут

ему земли, он вместе с тем беспокоился, чтобы как-нибудь не обошли его, не