Люди на болоте. Дыхание грозы

паук. Сказал весело: - В свою хату и то иной раз дорогу забываю, как

выпью...

Зайчик, как и многие куреневцы, выпить, погулять любил.

Глушак весело, в тон Зайчику, попросил:

– Заходи, посидим, так сказать! Поговорим...

– Можно и поговорить, если будет на что посмотреть!

– Может, найдем какую-нибудь слезинку!

...Вечером Зайчик сидел в потемках в Глушаковой хате подвыпивший,

чавкал солеными огурцами и все никак не мог понять, зачем понадобился он

хитрому старику.

Глушак, тоже не очень трезвый, жаловался:

– И у меня этот год, к слову сказать, не уродило. Пустое выросло.

Только солома подходящая, а колосья - пустые.

– Не говорите, дядько Халимон. Если б у меня такое выросло, как у вас,

так я и в ус бы не дул! Был бы самому королю кум!

– Не уродило, пустое. Как перед богом говорю...
– Глушак пододвинулся

ближе к Зайчику, положил руку на плечо ему.
– Но если на то пошло, и ты,

Иван, к слову сказать, не очень горюй. Если придется туго, то чем-нибудь

поддержу! ..

– Не знаю, дядько, как вас и благодарить за вашу ласку...

– А нечего благодарить. Я от доброй души поддерживаю.

Если ты меня поддерживаешь, то и я тебя поддержу, Иван!

Кто мне приятель, к тому и я - всей душой!..

Вынужденный из-за вечных нехваток хитрить, сметливый от природы, Зайчик

сразу почувствовал, что разговор вот-вот подойдет к тому месту, где

скрывается тайна. Он насторожился, готовясь не оплошать, не просчитаться.

– Я к вам, дядько, и сам всегда, можно сказать, с дорогой душой!..

– Вот и я, Иванко! Если на то пошло, хоть теперь возьми куска два сала!

Чтобы борщ или бульон заправить. А то ведь, может, нет уже своего.

– Где там! Заколол весной порося - с котенка ростом, - так и оглянуться

не успел. Из-под рук похватали. Как свора какая, рвали!

– Известно, к слову сказать - голодная детвора.

Глушак прошел в сени, вынес кусок сала, положил перед Зайчиком на стол:

– Возьми вот пока что, А там - будем видеть...

– Как вас и благодарить, не знаю. Если б я богат был, король

какой-нибудь, то отдал бы за в-ашу доброту все царство! ..

– Не надо мне ничего.
– Уже не таясь, пожаловался: - И то, что есть,

некоторым глаза колет. Смогли б, к слову сказать, живьем съели бы...

– Есть и такие. Дай им волю - горло перегрызут один другому.
– Зайчик

уже знал, что беспокоило старика.
– Это ж надо, лихо ему, земельное

устройство выдумали!
– Он с презрением плюнул.
– Нужно оно тут, как собаке

рога или корове сапоги! Нечего делать кому-то! Нагуляется в городе с

какой-нибудь расписанной красавицей под руку,наестся булок вволю, так и

выдумывает. А темное наше болото и радо! Нашим лишь бы злость сорвать на

ком-нибудь!

Он-говорил почти искренне: сало лежало прямо перед глазами, придавало

энергии. А что говорил не свое, не то, о чем недавно думал, это не только

не беспокоило, но будто и не замечалось. Разве впервые он делал добро

другому!

Глушак ухватился за его слова:

– Говорят, уже обмерили у всех и собрание хотят созвать.

– А что толку, дядько, от этого собрания!

– Не говори, Иванко! Начальство вроде будет какое-то.

И как все выступят да скажут - переделить землю, так и сделают.

Перережут всю землю заново...

– Это еще, дядько, на воде вилами писано! Слыхал, может, что говорят, -

Маслак объявился! Не каждый осмелится вылезать! А вдруг Маслак возьмет да

и заявится!."

– Боятся теперь того Маслака! Как я, к слову сказать, ужа

какого-нибудь. В нынешнее время есть такие, что ни бог, ни черт ему

нипочем...

Зайчик сообразил, к чему клонит старик.

– А если, дядько, на то пошло, то я сам первый выйду к столу, к самому

начальству, и заявлю - прямо в глаза: не мутите воду, не тревожьте людей!

И езжайте себе обратно подобру-поздорову...

– Все мы смелые, Иванко, по закоулкам! А коснись дела, то и язык

присыхает!

– У кого присыхает, а у кого и нет! У меня, дядько, такого еще не было!

Я не то что Криворотому "" кому хочешь правду не побоюсь врезать!

По тому, как охмелевший, горячий Зайчик говорил, было видно: не зря

хвастается, ни перед кем не побоится слово сказать, но Глушак не поверил.

Наливая чарку, сказал, как хвастуну:

– Дай бог слышанное видеть!..

Зайчик загорелся еще сильнее:

– А вот и увидите, раз на то пошло!

Он решительно перевернул чарку.

Когда Зайчик, держа под мышкой завернутое в тряпку сало, зацепившись

плечом за столб, поплелся со двора, Глушак еще долго не ложился спать.

Чувствуя, как и его немного покачивает от водки, стоял перед иконами,

глядел в темный угол, шептал молитвы. Шепот его не вовремя перебил собачий

вой. Он узнал, что воет слепой, подумал, что, видно, почуял волков на

болоте. Собака выла почти непрерывно, и Глушак сбивался - вытье

переплеталось с молитвой, нагоняло тоску. Эта тоска осталась и после

молитвы, когда, набросив полушубок, он вышел к амбару. Собака перестала

выть, начала, скуля, звеня цепью, тереться о ноги. Ни тут, возле амбара,

ни с крыльца Глушак не увидел, не почувствовал в темноте ничего

подозрительного. Тихо, пусто было и в стороне болота, и старик подумал о

собаке: "От скуки, видно, выла..."

Глушак вернулся в хату, лег рядом с женой, но почувствовал, что уснет