Мальн. Духи и Жертвы

Тяжело дыша, он прижался к ее лбу своим.

– Попроси меня.

Горячие губы сомкнулись на его мочке, нежно прикусив.

– Прикоснись ко мне, Стейн, – с придыханием прошептала Райя ему на ухо, и он медленно стянул с нее мокрый халат, с влажным чавканьем отбросив на пол. – Прикоснись ко мне, – повторила она и сильнее прижалась к нему, словно хотела, чтобы он почувствовал своим телом каждый изгиб ее фигуры.

Стейн положил руки ей на бедра и тотчас утратил власть над собой. Накрыл ее губы своими, мгновенно проникая языком в рот. Когда он слегка прикусил ее нижнюю губу, Райя застонала и впилась ногтями ему в спину.

В их поцелуе смешались жажда, страсть и доля отчаяния, он был одновременно и нежным, и грубым. Всепоглощающим. Их губы сливались столь неистово, будто небеса за окном вот-вот снова разразятся кровавым дождем, а в недрах земли разверзнутся трещины.

В их поцелуе таилось обещание будущего, которое вдруг стало возможным.

Стейн сильнее сдавил ее ягодицы, и Райя, не разрывая поцелуй, опустилась на давно возбужденный орган, вызвав рваный стон. Она дразняще медленно двигалась на нем, пока он прижимал ее к себе крепко и яростно, словно боялся, что она исчезнет из его объятий. Он чувствовал опьяняющий жар Райи, который обволакивал все его тело, и всецело растворялся в прикосновении ее губ, рук.

Они полностью растворились друг в друге.

В этот момент в целом мире не существовало никого, кроме них двоих и столь сильного пьянящего чувства, что теплилось в бьющихся в унисон сердцах.

* * *

Они не покидали покои сутки. К тому же Гелиен не давал о себе знать с тех пор, как ушел с Хэвардом, не посвятив остальных в свой план. Поэтому им оставалось только ждать.

Следующим вечером Стейн наконец-то получил письмо… И оставил его без внимания, как и второе, и третье.

«Игнорирование приказа своего короля приравнивается к измене».

Стейн едва взглянул на желтоватый пергамент и знакомый аккуратный почерк, не испытав ни малейшего желания вступать в переписку.

Нового сообщения не было достаточно долго.

«Если через час я не удостоюсь чести лицезреть твою довольную рожу, стража притащит тебя в зал совета в чем мать родила».

Сев на постели, Стейн схватил перо и написал: «Если не хочешь увидеть у своих дверей этих же стражников связанными и голыми, оставь нас в покое».

Лист мгновенно исчез и вернулся практически сразу с ответом: «Угрожаешь королю?»

«Просто предупреждаю», – вывел он под громкий женский смех.

Раз Гелиен объявился, Стейн не собирался и дальше оставаться в постели с Райей, как бы того ни желала каждая клеточка тела. Но теперь, когда она вернулась, затмив сплошной вихрь из скорби и боли, он ни о чем больше и помыслить не мог. Он готов был держать любимую в своих объятиях целую вечность.

– А если там что-то важное? – спросила Райя, пытаясь забрать у него свиток и перо.

Стейн схватил ее за руку, перевернул, накрыв своим телом, и провел носом по скуле.

– Они бы уже вышибли нашу дверь, будь там что-то важное.

– Ты должен идти. – Уголки ее рта поползли вверх, а глаза заискрились.

«Духи побери эту соблазнительную улыбку!»

– Еще немного, – пробормотал он и скользнул губами вдоль подбородка, медленно перемещаясь на шею, ключицу…

– А вдруг Кристан…

Стейн посмотрел на Райю, на ее серьезное лицо и сразу напрягся. Его рука, блуждающая по ее бедру, замерла. В покоях повисла секундная тишина. Где-то вдали, за стенами дворца, прогремел гром.

Стейн почувствовал укол совести и жуткий стыд за то, что позволил себе даже несколько часов счастья. Сейчас не время думать о своей жизни, особенно когда Кристану грозит опасность, а запираться в покоях казалось теперь глупым и в высшей степени эгоистичным решением.

– Ладно, одевайся. – Он нехотя отстранился и потянул на себя край одеяла, в которое Райя собиралась укутаться.

– Мне-то зачем? Я не вхожу в Тайный совет Гелиена.

– Значит, войдешь.

– Ты не король. – Райя попыталась отобрать одеяло. – И Совет не твой.

Стейн лениво улыбнулся, уставившись на ее обнаженное тело, и вполголоса произнес:

– Зато ты моя. Куда я, туда и ты. Теперь я с тебя глаз не спущу. Одевайся.

Вокруг царил полумрак. Лишь отблески белых огоньков, проникающих сквозь распахнутые окна, скользили по темным стенам и черным мраморным плитам, отчего тонкие белые прожилки вспыхивали и переливались. Ветерок разносил по покоям вечернюю прохладу и запах дождя. От легкого дуновения колыхались черные бархатные шторы. Хотя Стейну нравился Мальнборн, и он любил свет, в своих комнатах он обычно предпочитал темноту. В ней он находил покой. В ней ему легче думалось.

Второпях он натянул штаны и накинул мятую черную рубашку. Спустя несколько минут, застыв в дверном проеме, с шутливым укором покосился на Райю.

– Знал бы, что ты будешь одеваться так долго, вздремнул бы.

– Ты и так почти сутки провел в постели, – огрызнулась она.

– Правильно, провел, а не проспал, – подмигнул он и открыл дверь.

Друзья собрались на ужин в обеденном зале.

Гелиен сидел, подперев подбородок ладонью, и смотрел в окно. Остальные молча попивали вино. Никого из детей, включая Кристана, за столом не было. Казалось, будто все старательно пытались сохранять спокойствие.

– Рубашку застегни, – бросил Гелиен, едва взглянув на вошедших.

– Неужто смущает вид моей обнаженной груди? Ты вроде как хотел, чтобы меня сюда притащили в чем мать родила, – упрекнул его Стейн с преувеличенным вздохом.

Уголки губ Гелиена дрогнули, а затем он и все остальные заметили гостью. Когда Райя приблизилась к столу, они встали и по очереди обняли ее. Крепче всех обнимала Арэя и не отпускала ее так долго, что Райя немного оторопела. Хотя ей и рассказывали, что королева испытывала вину за свой поступок в прошлом, подобная реакция все равно шокировала ее.

Память возвращалась к ней урывками, каждый час Райя восстанавливала в голове события из потерянного года, но там, где хранились воспоминания о проведенном у смерглов времени, была лишь пустота. Отчасти это успокаивало, ведь всем и правда хотелось верить, что Катан не лгал и она находилась в своеобразной магической коме.

– Замечательно, что вы здесь! Я жуть как голоден. – Стейн усадил любимую рядом с собой и сразу набросился на еду. Хотя стол был плотно заставлен разными блюдами, к еде больше никто не притрагивался.