Мексиканские негодяи
Шрифт:
– Какой ты у меня умный, Антонио. Хорошо, что ты живешь в Мексике, а не в России, иначе бы тебя давно посадили.
204.
– Антонио, Антонио!
– Да, Мария.
– Я тут регулярно посещала «Неделю русской поэзии», которая проходила 1и 2 декабря…
– Подожди, Мария, я что-то не понял. А почему в этой неделе было всего два дня?
– Потому что объявлять меньше, чем неделю русской поэзии неудобно, а выдержать дольше двух дней невозможно. Так вот, один из этих негодяев – русских поэтов,
– Это значит, что если ты русский поэт, ты больше какого-то другого русского поэта.
– А тот другой? Он же тоже русский поэт?
– А он больше какого-то следующего русского поэта. И так далее, до самого маленького русского поэта. Принцип русской матрешки.
– Но ведь тот, самый маленький русский поэт – он же тоже должен быть больше какого-то поэта.
– Я догадался. Наверняка эта фраза должна была звучать так: «Поэт в России больше, чем поэт в Белоруссии… ну, или в Гватемале». Просто автор не дописал эту фразу из соображений политкорректности.
– Подожди, Антонио, а вот же еще одна неточность. Ведь те русские поэты, которые в серединке, они кого-то больше, но и кого-то меньше.
– Мария, просто, фраза, которую ты услышала, наверняка вырвана из контекста. Думаю, что она звучит так: «Поэт в России больше, чем поэт и меньше, чем поэт, кроме самого большого, который только больше, и самого маленького, который только меньше. При этом каждый из них больше любого поэта в Белоруссии… ну, или в Гватемале».
– А если русский поэт, скажем, находится на территории Белоруссии…
– Господи, стоило столько говорить о поэзии, чтобы получить по голове сковородкой! (Удар).
205.
– Антонио!
– Да, Мария.
– О чем ты так напряженно думаешь?
– Я думаю, а вот если тебя ударить веслом…
– Мне будет очень больно!
– Это как раз понятно, что об этом думать. Я думал, где взять весло.
– И ты целый час думаешь только об этом?
– Ну, зачем ты обо мне так плохо думаешь. Первые полчаса я думал, что будет, если засунуть тебя в турбину самолета.
– И что?
– Сначала было прекрасно – кровища, кишки во все стороны. А потом я понял, что ты не поместишься. Напрасно потраченные полчаса.
– Антонио, почему ты все время хочешь, чтобы мне было больно?
– А почему ты все время делаешь мне больно? Почему ты не отпускаешь меня играть в карты с Хименесом? Почему ты не разрешаешь мне пить текилы, сколько я хочу? Я, конечно, все равно делаю это все, но настроение уже испорчено. Почему ты оскорбляешь меня подозрениями в связи с Луизой?
– Потому что я два раза заставала вас голыми в нашей спальне.
– Мария, два раза – еще не тенденция. Потом, я же тебе говорил, она почувствовала себя плохо, а я лег из солидарности.
– Да? А почему тогда, когда я вошла, она вскочила и стала очень резво бегать по комнате?
– Она исцелилась при виде тебя. Ты обладаешь целительными свойствами. Помнишь, у меня болела голова с утра, а ты меня исцелила – принесла
две таблетки аспирина?– Ой, а может, мне действительно заняться целительством?
– Займись, Мария. А я пока подумаю, что будет, если тебя переедет трактор.
208.
– Антонио!
– Да, Мария.
– Вот я подумала, если бы ты был скульптором, ты бы наверняка смог изваять меня.
– Изваять? Как-то ты странно произносишь это слово, Мария, без буквы «л». Хотя, я могу. Тебя в чем – в муке, в сухарях, в грязи?
– Ты не понял. Я имела в виду, что если бы ты был скульптором, ты мог бы меня высечь.
– А я и так могу. Розги, ремень…
– Нет, помнишь, как говорил Микеланджело, взять камень и отсечь все лишнее.
– Хм, а у тебя все лишнее, Мария. Как же это все отсечь?
– Ну, ты опять не понял.
– Может, и не понял, а попробовать стоит. Ну-ка, дай мне вон тот камень и иди сюда.
– Антонио, Антонио, я тебя боюсь.
– Иди ко мне Мария, это я, твой Микельанджело.
206.
– Антонио, Антонио!
– Что ты кричишь, Мария? Пришла с таким видом…
– Я подсчитала наш среднемесячный бюджет за последние полгода.
– И что, Мария?
– На еду мы тратим 30 %. На одежду – 22%. На штрафы за хулиганство – 28. На подарки – 0, 4.
– Так, и что?
– А то, что сверх этого 100 % уходит на текилу и еще 20 % – на лекарства.
– Стоп, Мария, что-то я не понял. Начнем с конца – на какие лекарства?
– Ну, как же? Когда ты просишь меня с утра сбегать за текилой, ты говоришь, что тебе нужно подлечиться.
– Понятно. А сколько всего получилось?
– 200 и 4 десятых процента.
– Да, многовато. Подожди, Мария, а как так может быть? Общая сумма всегда равняется 100 %.
– Дело в том, что мы сначала на все деньги покупаем текилу – это и есть 100%, а потом я сдаю бутылки и на эти деньги покупаю все остальное.
– Ага, так получается, что наша семья живет за мой счет – ты, я и наш хомячок Густаво, умерший три года назад. А если бы я не пил текилу? Мы бы умерли с голоду. Так что эти 100 % оставляем – они неприкосновенны. Как и 20 % на лекарства. А что это за 28 % за хулиганство?
– Это когда тебя штрафуют за то, что ты кричишь, что все негодяи и выбрасываешь из окна все, что подворачивается под руку, в том числе и меня.
– Так это не хулиганство, это моя борьба с засильем негодяев в нашем обществе посредством бросания в них тебя. Этот пункт тоже остается. А 0,4 % на подарки?
– Ну, помнишь, я подарила тебе на день рождения вязаную шапочку, она тебе не подошла, и ты подарил ее мне на день рождения?
– Вот все и стало понятно. Будем экономить на подарках. Тем более, что покупаются они мне, а достаются тебе. И если мы не будем никому ничего дарить в течение двадцати лет, то экономия составит 96 %. Вычти это из 200, 4. Остается как раз чуть больше 100 %. Представляешь, одним махом я почти решил эту проблему!