Миллионщик

— Но где же его взять такого? — с сомнением спросила Ольга. — Да и денег на такого ухаря у нас нет.

— Деньги — моя забота, — отрезал я. — За стряпчим я поеду во Владимир. А если надо — и в Москву.

— Однако, Владислав Антонович, — в волнении проронила Ольга, — не забывайте, что ни я, ни Мишель не можем сами защищать наши интересы. Поместье находится в опеке, и все дела, в том числе и судебного толка, ведет опекун — Аристарх Ильич Селищев.

Меня от этой новости как будто током ударило. Вот дьявол! Уже несколько раз я слышал «поместье в опеке, поместье в опеке», но только теперь вплотную столкнулся с последствием этого простого словосочетания.

— Кто он? — тут же спросил я, сделав это, кажется, слишком резким тоном.

— Это наш дальний родственник, отставной чиновник гражданской службы Аристарх Ильич Селищев. Он проживает в Москве.

— Значит, я точно еду в Москву. Изя, и ты тоже. Что из себя представляет господин Селищев?

— Мы его почти не знаем, — отвечала Ольга. — Он приезжал всего раз, после… после всего. Вел себя очень холодно, отстраненно. Сказал, что делами будет заниматься его поверенный, а нам велел ничего не предпринимать и не вмешиваться. Иногда нам кажется, что он совсем не защищает наши интересы, а наоборот, действует заодно с Мезенцевым…

Это был еще один узел, который предстояло развязать. Но сначала нужно было выиграть время.

— А где можно встретить этого Клюквина?

— Это заседатель гражданской палаты губернского суда. Очевидно, о нем можно справиться в суде! — пояснил Мишель.

— Значит, с этого и надо начать. Я вынужден на время покинуть вас. Мадмуазель, вот тут, — я протянул Ольге пачку серых пятидесятирублевых купюр, — пятьсот рублей на ваше проживание в ближайшие месяцы. Не благодарите, это деньги вашего брата.

Не теряя ни часа, я нанял на почтовой станции свежих лошадей и, не заезжая даже в деревню, чтобы предупредить свою охрану, помчался во Владимир. В городе, разумеется, мне нельзя было таскать с собой оружие, но совершенно без него я чувствовал бы себя голым. Поэтому по прибытии решил тотчас же купить хотя бы тяжелую трость, что и выполнил благополучно, проезжая Вязники. Дорога была отвратительной, но я гнал ямщика, не жалея ни его, ни лошадей.

Во Владимир прибыл на следующий день к обеду. Город произвел на меня впечатление сонного захолустья. Множество церквей, деревянные тротуары и единственная мощеная улица. Я быстро нашел здание, где размещалась Гражданская палата губернского суда — огромное, помпезное здание с колоннами, перед которым стояли пролетки и коляски.

Зайдя в высокие двери, я спросил какого-то мелкого чиновника за конторкой:

— Уважаемый, позвольте оторвать вас от ваших упражнений. Не соблаговолите ли пояснить, как я могу увидеть господина Клюквина? Это по тяжбе Левицких и Мезинцева!

Чиновник, воровато зыркнув на меня из-под растрепанной сальной шевелюры, куда-то исчез. Прождав его пару минут, я уж было хотел найти иного Вергилия, что показал бы мне все круги местного бюрократического ада, как вдруг услышал над ухом до противности вкрадчивый голос:

— Простите, сударь. Мы знакомы?

Оглянувшись, я увидел невысокого, очень приличного господина с одутловатым лицом, благообразной лысиной, маленькими, бегающими глазками и бакенбардами, одетого в форменный судейский вицмундир.

— Вы Клюквин?

Господин с полным достоинством поклонился.

— Так точно-с. Михаил Евграфович, к вашим услугам.

— Я желал бы переговорить с вами по делу Левицких. Это возможно?

— О, безусловно! Извольте подождать меня в ресторации — она напротив, в здании Дворянского собрания. Я буду в течение получаса! — пообещал чиновник и изобразил на лице самую участливую мину.

«Да ты, я смотрю, тот еще фрукт», — подумал я, выходя на улицу. Мне всегда становилось не по себе, когда жизнь сводила вот с такими преувеличенно любезными господами. Обычно они оказывались первостатейными мразями.

А прямо напротив, как я и рассчитывал, располагалась лучшая в городе ресторация «Губернская». Именно здесь в клубах табачного дыма и решались самые важные судебные дела.

Я занял столик в углу, заказал услужливо подскочившему половому с полотенцем обед и стал ждать. Вскоре Клюквин действительно появился на пороге. Разумеется, половые встретили его как завсегдатая. Окинув взглядом залу и заметив меня, чиновник немедленно подошел и опустился на стул напротив.

— Моя фамилия Тарановский, я хотел переговорить по делу Левицких. И у меня к вам сугубо конфиденциальный разговор, — не откладывая дела в долгий ящик, произнес я.

Клюквин окинул меня цепким, оценивающим взглядом.

— Левицких? — переспросил он, и в его голосе прозвучали нотки скуки и раздражения. — А вы, собственно, кто таков будете? Их новый поверенный?

— Скажем так, я представляю интересы их семьи, — туманно ответил я. — Я приехал, чтобы уладить это… досадное недоразумение с господином Мезенцевым.

— Недоразумение, говорите? — усмехнулся Клюквин. — У господина Мезенцева, между прочим, имеются на руках весьма веские документы. Дело почти решенное.

— Все в этом мире решаемо, Михаил Евграфович, — сказал я, понизив голос и глядя ему прямо в глаза. — Вопрос лишь в цене. Я знаю, что Ольга Александровна — барышня гордая и, к сожалению, стесненная в средствах. Потому она и не сумела по достоинству оценить ваши… труды по изучению этого дела. А я, совсем напротив, и не барышня, и не гордый, и совсем не стеснен в средствах. Поэтому хотел бы исправить эту оплошность. Вот прямо сейчас!

И незаметно под столом положил на его колено пачечку денег. Он не посмотрел, но я увидел, как пальцы привычно и ловко нащупали взятку и незаметно спрятали в карман.

— И что же вы предлагаете? — спросил он, и его глазки заинтересованно блеснули.

Вот не обмануло меня предчувствие. Мразь…

— Я предлагаю вам для начала небольшую благодарность за внимание к этому делу, — сказал я. — Там триста рублей.

Лицо Клюквина слегка вытянулось. Он, очевидно, ожидал сильно большего.

— Триста? — разочарованно протянул он. — Сударь, вы, кажется, не совсем понимаете сложности этого дела…

— Я все прекрасно понимаю, Михаил Евграфович, — доброжелательным, почти ласковым тоном перебил я его. — Это, так сказать, аванс. Знаете, чем аванс отличается от задатка? Аванс — в три раза больше. Ха-ха-ха! Видите ли, я же не требую от вас, чтобы вы взяли и выиграли нам дело. Я прекрасно понимаю, что это пока невозможно. Но нам с Ольгой Александровной нужно время, хотя бы два месяца, чтобы уладить дела с опекуном, собрать необходимые бумаги. Если вы сможете затянуть процесс, отложить торги, найти какие-нибудь «новые обстоятельства» в деле, чтобы оно не было решено в пользу Мезенцева, то ровно через два месяца получите еще тысячу.