Мои дорогие привидения

Закончив с завтраком, Фёдор было заколебался, стоит ли ехать в Дубовеж – ведь ни Настя, ни Котофей так и не появились. Однако решив, что ничего такого уж страшного в его отсутствие не случится, принялся собираться в дорогу. Парень проверил исправность велосипеда и состояние шин, быстренько опустошил свой рюкзак для планировавшихся покупок и написал на листочке из блокнота записку. Запер дверь, сунул свёрнутую трубочкой бумажку в замочную скважину («В Луговце воров нет, а селянам про наши дела знать ни к чему») и выкатил велосипед на дорогу.

Высокая закрытая рама была непривычной, так что несколько секунд Федя примеривался, как лучше будет садиться и соскакивать с «железного коня». Затем, с горем пополам припомнив прежние свои навыки, оттолкнулся, нажал на педали – и большие колёса мягко зашуршали по никогда не знавшей асфальта дороге. Посадка оказалась не самой удобной, с наклоном вперёд, но Фёдор вскоре приноровился и даже начал получать удовольствие от езды. Велосипед с лёгкостью брал мелкие неровности рельефа, не вяз в попадавшемся на пути песке, а от малейшего приложения усилий скорость сразу начинала заметно увеличиваться.

Писатель крутил педали и с радостным предвкушением поглядывал по сторонам. Луговец уже остался позади, теперь парень оказался на лесной дороге, в точности такой же, по какой пришёл на днях в село. Судя по засохшим рытвинам, во время хороших дождей этот путь грозил превратиться в топь, ничуть не хуже настоящего болота. Однако дождя давно не было, поэтому даже в попадавшихся время от времени низинках вода пропала совсем, а редкие следы автомобилей высохли настолько, что при столкновении с колесом велосипеда рассыпались пылью.

«Значит, кто-то тут всё-таки ездит! Лесники, наверное, или председатель на каком-нибудь УАЗике», – решил Фёдор. Солнце поднялось уже довольно высоко, в лесу стало малость душновато и опять начали досаждать комары.

«А в Луговце их нету, – с удивлением подумал писатель. – Заколдованное место, что ли? В сущности, почему бы и да».

Припомнились слова кота о том, что «необычных» людей в округе хватает. Наина Киевна явно попадала в число таких «коренных жителей», это уж сомнению не подлежало. Сёстры её, значит, тоже. Племянник? Само собой, с такой-то родословной. Так ещё, может, племянник далеко не единственный. Настя вон тоже про Наину Киевну говорит – бабушка. А живёт с дядей.

«Лешаком, что ли?» – рассеянно размышлял Федя, скатываясь в глубокий овраг. Дорога тут ныряла вниз, а потом резко сворачивала вправо. Велосипед чуть вильнул на рыхлом глубоком песке, и тут впереди показался старый, но с виду довольно прочный и надёжный бревенчатый мост. У берега реки деревья немного отступали, так что поток, в котором с заметной быстротой кружились упавшие листья, веточки и пушинки, играл на солнце всполохами искорок.

Писатель по привычке нажал на педаль в обратную сторону, но велосипед такой «команды» не понял.

«Дурень! Ручной тормоз ведь!» – парень завозился с рулём, перестав следить за дорогой. «Железный конь» ещё раз вильнул на подъезде к мосту – как раз в тот момент, когда Фёдор нажимал на тормоз. Велосипед вздрогнул и резко остановился, Федя покачнулся в седле, потерял баланс и вместе со своей техникой завалился на правый бок.

– Уй! – взвыл он: рама ощутимо приложила парня по ноге. Ругаясь и постанывая, писатель принялся выбираться из-под велосипеда, но не успел встать на ноги, как услышал отчаянный девичий крик:

– Помогите! Тону!

Фёдор завертел головой. В реке чуть выше моста, увлекаемая течением к его опорам, барахталась девушка. Для лесного потока речка была довольно широкой, метров в пятнадцать, и, видимо, глубокой, потому что утопающая то и дело уходила под воду целиком. Парень скинул рюкзак, уже на бегу смахнул с ног сланцы и, как был в шортах и футболке, влетел в воду, подняв тучу брызг.

Дно оказалось илистым («предупреждала же бабушка Наина!»), ноги разом чуть не до колен засосало, и пришлось с усилием продираться вперёд – а глубина с каждым шагом действительно быстро нарастала. Федя набрал в грудь воздуха, окунулся, с силой оттолкнулся от скользкого, неустойчивого грунта – и выплыл наверх уже метрах в полутора ближе к середине потока. Тотчас дало о себе знать течение, парня сносило к мосту, но и барахтающаяся девушка была всё ближе. Фёдор заработал руками и ногами – плавал он не быстро, но уверенно, и при желании мог часами не вылезать из воды, мирно покачиваясь на спине и подставив лицо солнышку.

– Помог… – крик потонул в бульканье. Федя ещё наддал, светлые волосы мелькнули в воде у самой поверхности, в каком-то полуметре от писателя. Парень нырнул на ощупь подхватил тонущую, потянул наверх – и только тут заметил, что девушка совершенно голая. Впрочем, смущаться было некогда: перехватив поудобнее уже обмякшее тело, Фёдор заработал ногами и одной рукой, вытягивая себя и незнакомку на поверхность.

«Щас только в мост вписаться не хватало», – подумалось ему. Светлое пятно быстро приблизилось, рассыпалось брызгами – и парень с наслаждением вдохнул лесной воздух. Правой рукой он всё ещё крепко держал спасённую поперек груди, мост был теперь совсем рядом, и первый ряд опор – толстенных дубовых стволов, почерневших от воды – неумолимо приближался. Федя завертел головой, пытаясь высмотреть, где можно выбраться на берег. Он смирился с тем, что придётся пробираться по илу, но хотел вылезти поскорее: девичье тело, хоть и соблазнительно округлое, болталось в объятиях безвольным грузом.

Наконец, писатель увидел – или ему показалось, что увидел – на противоположном от Луговца берегу реки, чуть ниже моста, плавный заход в воду. Решив выгребать туда, он перехватил поудобнее девушку и теснее прижал к себе, позволяя течению пронести их обоих под мостовым пролётом. Вдруг кто-то сдавленно хихикнул чуть ли не у самого уха, а затем насмешливый голос сказал:

– Ох и горазд лапать! Ну, теперь моя очередь!

Вода всколыхнулась волнами, закружилась в водовороте и Федю потянуло в речную глубину.

* * *

– Я из тебя тараньку сделаю! – срываясь на яростное шипение, распекал кого-то знакомый бас. – Довольна? Доигралась?

– Да хватит тебе! – возражал чуть плаксиво девичий голос. – Тоже мне, трагедия.

– Ещё какая!

– Да живой он, сколько повторять!

– Это в твоих же интересах!

– Лучше я промолчу, что в моих интересах.

– Вот же бесстыжая.

– И на это я с достоинством промолчу, – заметил девичий голос.

– Когда с достоинством молчат – заранее не предупреждают, – саркастически заметил бас. – Продолжай давай, чего остановилась!

Фёдор почувствовал, как на грудь ему несколько раз надавили маленькие, но сильные руки, а затем к губам прильнули тёплые пухлые губы, вдувая воздух.

– Вон, пришёл он уже в себя! – констатировала девушка. Ладошки, только что лежавшие на груди, тут же пропали. – Что я, в первый раз, что ли?

– Доиграешься, Ксанка, я тебе не первый, я тебе последний раз обеспечу! – пообещал бас.

Федя открыл глаза. Мокрый с головы до ног и перемазанный речным илом, он лежал на том самом покатом бережку у моста, который планировал использовать для выхода из воды и откачивания утопающей. Утопающая сидела тут же, справа от парня, по-прежнему безо всякой одежды, и с усмешкой рассматривала своего «спасителя». Слева, хмурый и недовольный, сидел Баюн.