Москва, Адонай!
Шрифт:
Актер опустил взгляд:
– Пожалуй, ты права…
– Он здоровенький, бойкий, глазки умные… Что я могу сказать? Он самое святое, что у меня есть.
Лиля поджала губу. На лбу выступила плотная вена:
– Еще раз благодарю тебя за него, тысячу раз тебе это скажу…
Орловский взвешивал ее слова, держал в ладонях, как печеную картошку, чувствовал телесное тепло каждого слога, наполненного искренним чувством:
– Знаешь, я так изменился после встречи с тобой… Больше не хочу жить так, как жил до этого.
Ну все, теперь соцреализм пошел… Николаша! Островский! Физкульт-привет от потомков!
Лиля
– А как ты жил?
Арсений отмахнулся:
– Инертно… но дело не в этом, а в том, как сейчас буду…
Слушайте, ну это же обоссаться можно… Не понимаю, как я согласился на эту убогую роль?
Подошел официант и поставил на стол два бокала с латте. Актер снова глянул на Лилю и широко улыбнулся:
– Вчера вернулся к сценарию, который бросил неоконченным много лет назад. Знакомых актеров – тьма. Все бесплатно согласились сниматься, есть пара хороших операторов… Честно говоря, не понимаю, кто мне мешал раньше всем этим воспользоваться… а ты знаешь, мне всегда было тесно в актерстве… актер, как и поэт, должен быть немного глуповат, как пустой сосуд с фактурной мордяшкой, который можно чем хочешь наполнять при необходимости… а я внутренне стал слишком тяжелым для этой профессии… да и режиссерские амбиции давно жгут… В любом случае, решимость у меня появилась только после того, как понял, что у меня есть ребенок, – видя, что Лилю смущают такие формулировки, Арсений сбавил обороты. – Нет, ты не поняла, я не пытаюсь чего-то добиться, речь идет о самом факте отцовства – пусть, пусть Ярослав далеко и мне нельзя его видеть, но главное в том, что я знаю о его существовании. Главное, что он часть моей жизни, растущая сама по себе часть. Меня эта мысль потрясла… Не знаю, как объяснить – меня как будто больше стало.
Лиля обхватила чашку обеими руками.
– Ты пытаешься новоиспеченной матери объяснить, что такое радость родительства?
Арсений постучал пятерней себя по лбу.
– Действительно, что это я? Тебе лучше меня все это известно… Хотя, мне кажется, тут нечто большее, чем просто родительство… а куда вы его хотите отдавать, кстати?
– В смысле куда отдавать? – Лиля все больше умилялась на счастливое простодушие Орловского, в мужественном лице которого так причудливо проскальзывало наивное мальчишество.
– Ну, я имею ввиду, секции спортивные какие-то, я не знаю, художественные школы, курсы.
– Арсений, какие курсы, секции? Ему полгодика!
Лиля засмеялась. Орловский почесал затылок и улыбнулся:
– Да, действительно… что-то я… хорошо, а одежда? Вы ему уже купили все необходимое? Если нет, я бы хотел что-нибудь взять ему и через тебя передать.
Глядя на выражение лица актера, Лиля не смогла сдержаться и снова захохотала.
– Нет, мы его в пальмовые листья заматываем и в лопухи… ну ты чего? Все необходимое уже есть, даже сверх того, еще и надарили пять гардеробов, можно не стирать, каждый день новую одежку на него напяливать, а потом выбрасывать, скоро все эти вещи станут ему маленькими, не успеем даже на него все надеть, наверное. В детдом будем отдавать это все потом.
Арсений усмехнулся, закрыл правой рукой глаза, начал тереть переносицу.
– Действительно, что я несу вообще?
Глядя на его взволнованное умиление и восторженность, Лиля двинула было руку над столом, чтобы взять пальцы Орловского, но резко спохватилась и сделала вид, что тянулась за салфеткой. Актер успел уловить этот сдавленный жест, а главное –
разгадал его и то, что салфетка ни при чем.– Просто тебе непривычна эта роль, в которой ты себя чувствуешь сейчас: стать отцом и не иметь возможности заботиться о ребенке – это очень тяжело… Понимаю. Ты, как мать, которая выносила, родила, и у нее сразу ребенка забрали, так что она даже покормить его не может, а молоко давит, просится к малышу… вот и в тебе такое же молоко, только отцовское…
Арсений достал из кожаного портфеля, лежащего на соседнем стуле, аккуратно упакованные пачки денег и положил на стол. Одна к одной: два тонких столбика, замотанные резинками.
Блядь, Дивиль, ну эта сцена с деньгами – это пиздец как неожиданно все, конечно… ala благородный жест, перерождение героя, духовное, сука, восхождение… ну это же все так в лоб… срань Господня.
– У меня к тебе просьба, Лиля. Забери эти деньги. Вам они сейчас нужны, чтобы поднимать малыша, столько покупать же нужно, а мне эти деньги неприятны. Я люблю Ярослава, хоть и не видел его еще… брать деньги за любимого человека – нет, я еще не такое безнадежное говно, поэтому… забери.
Я охуеть как растроган!
Лиля удивленно смотрела то на него, то на деньги. Ее очень смутил этот жест.
– Перестань… у нас был уговор.
Давай, добавь еще фразу: «Ты не можешь так поступить со мной!» И все, и я кончусь сразу, а потом в рожу Дивилю плюну.
Орловский нахмурился.
– Я думаю, когда Ярослав вырастет, ему будет унизительно узнать, что он зачат за n-ую сумму денег.
– Он ничего не узнает, – все более растерянно.
Ну давай, теперь скажи: «Я клянусь тебе, НЕТ!». И пиздец. Давай-давай, пиздани эту ебучую фразу, и я нахуй уйду со сцены! Все-таки паршиво она играет Лилю…
– Мы знаем, Лиля, и этого достаточно. О сделке знают четыре человека, по меньшей мере, плюс ваши самые близкие родные, сколько их там, этих посвященных… Семь, восемь? Нет, это слишком много поверенных – рано или поздно Ярослав узнает правду, а я не хочу, чтобы он думал, будто его зачали ради денег.
– Нет, я не могу взять их…
Да ты нихуя себе! Взять она не может, горе-то какое! «Нет», «нет», не говори мне «нет»…
Напряжение диалога сорвало в зрительном зале волну аплодисментов. Актеры сделали паузу, переждали. Затем Арсений придвинулся ближе и склонился над самым столом.
– Если ты их не возьмешь, я сделаю с ними что-нибудь… сожгу или подотрусь. В конце концов это мои деньги, и я хочу их подарить Ярославу на день рождения.
Лиля улыбнулась. В глазах загорелось что-то. Немного поколебавшись, сгребла пачки денег и положила их в свою бежевую сумку.
– Спасибо тебе за все.
«Спасибо тебе за все» – гениально, Миша, ты просто бог драматургии!
– Когда позволишь увидеть мальчика?
«До свиданья, наш ласковый Ми-и-и-и-иша-а-а… Возвращайся в свой сказочный лес»…
– Давай обменяемся телефонами… только при условии, что не будешь звонить первым. Никогда, понял?
Арсений кивнул.
«Я клянусь тебе, НЕТ!». «Никогда!» Мамой клянусь, «НИКОГДА».
– Чтобы ты чувствовала себя спокойнее, можешь просто записать мой номер, свой не говорить, а звонить с чужого мобильника.