Мой путь озарён рассветом

Подобрав подходящий лук, оружейник выдал мне колчан с пятнадцатью стрелами. Стрелы оказались такими же, как и всё остальное оружие ордена — простыми, красивыми, строгими. Я не сразу поняла, чем было обосновано это ощущение, и лишь потом в полной мере осознала, что всё дело в оперении. Однажды я видела, как заготавливала стелы Ирма. Она брала перья добытых на прошлой охоте ею же птиц, и они были разными и пёстрыми. Перья же стрел ордена казались близнецами друг друга. Совершенно чёрные, они крепились к идеально ровным древкам, которые были так густо покрыты тёмным лаком, что не оставалось никакой возможности разглядеть естественные узоры дерева под ними.

Рейнер был под стать этому оружию. Одетый в простую чёрную одежду, он не взял с собой ничего, кроме простых чёрных ножен с саблей. Я знала, что посох киирина всё ещё при Вороне, но это не отменяло ощущение пустоты и бездушности. Следуя за своим новым напарником на вокзал, я гадала, что он собирается есть и пить, стараясь не углубляться в мысли о том, как поступает Рейнер, если вдруг пачкает или рвёт одежду, если попадает под сильный дождь или получает рану. В голову приходило только одно: этот человек не испытывает простых человеческих потребностей и не знает простых человеческих неприятностей.

И всё-таки такое мнение о Вороне было навязано мне другими людьми, а я не собиралась опираться на чужие слова, даже не пытаясь создать собственного мнения. Я наблюдала за Рейнером всю дорогу до Тороне, а тот, казалось, дремал, прикрыв глаза, не шевелясь и почти не дыша. В этой его мертвенной неподвижности было что-то красивое, но залюбоваться высокой закутанной в чёрное фигурой я не смогла: всё портил длинный горбатый нос. Именно в кончик этого носа снова и снова упирался мой взгляд, и это было так глупо и нелепо, что я несколько раз почти хихикнула. Почти.

В Тороне мы прибыли глубокой ночью. Рейнер молчал, обращая на меня не больше внимания, чем на стойку с оружием. Пожалуй, даже меньше: стойку ему пришлось бы двигать, я же двигалась без посторонней помощи. Не спеша вмешиваться, я продолжала следовать за Вороном, а тот последовал в маленькую пригородную гостиницу: не ту, где когда-то останавливались мы с Крисом, к моей большой радости.

— Прими к сведению, мы выходим на рассвете, — объявил мой новый напарник, и я коротко кивнула, без лишних слов направляясь в сторону своей комнаты: спать предстояло мало, не стоило терять и мига.

Я в самом деле уснула быстро и к назначенному сроку была вполне бодра, что меня немало удивило. Со всеми переездами я мало спала, но, должно быть, предвкушение грядущего действа давало мне силы.

Рейнер всё-таки оказался человеком: он позавтракал и взял с собой немного хлеба и флягу с водой. Он не поинтересовался, позаботилась ли о еде я, и я криво усмехнулась, прикидывая, что стал бы делать Ворон, окажись я вдруг умирающей с голода и жажды там, за пределами Стен. Впрочем, проверять этого я не собиралась, а потому Стены покинула, имея при себе всё, что стоило иметь.

До бывшей стоянки шиикаров мы тащились весь день. Рейнер шёл, не останавливаясь на привалы, обходя стороной следы пребывания людей и всё так же игнорируя меня. Я почти не спускала с него взгляда и, если бы Ворон следил за мной так же, как я следила за ним, заметила бы, но он не следил, а это могло означать одно из двух: или ему в самом деле было всё равно, или в незаметной слежке Рейнер был несравненным мастером.

Солнце спряталось за западным горизонтом, когда Ворон наконец объявил привал. Мы остановились на окружённой густыми кустами полянке, и только опустившись на прохладную землю я поняла, что всё-таки здорово устала.

— Сейчас отдохни, в полночь идём на разведку, — бросил Рейнер через плечо, устраиваясь на собственном плаще.

— Здесь близко? — Я так и не увидела самого пустыря, который нам предстояло исследовать и очистить.

Бездонные чёрные глаза вцепились в меня на один короткий миг, чтобы тут же отпустить.

— В двадцати минутах ходьбы. Не тревожься, здесь должно быть безопасно.

Жестом давая понять, что я всё поняла, я устроилась рядом и обняла колени. Места на полянке было немного, и двоим высоким людям оказалось тесновато.

— И будь добра, не бери с собой лук, когда мы пойдём.

Я недоверчиво повернула голову в сторону напарника.

— Почему?

— Потому что это только разведка, он тебе не понадобится.

Я напряглась. Такое требование было как минимум странным.

— Он не будет мешать и может оказаться полезным на открытом пространстве, особенно если нас атакуют шиикары.

В бумагах Маттиаса было написано, что шиикары были замечены среди тех, кто пытался занять пустырь. Это было крайне печально: отказавшиеся войти в Валмирану лишившиеся дома бедняги пытались сохранить хотя бы это временное убежище, но под Стенами им было не место.

— На открытом пространстве шиикарам неоткуда взлететь, могла бы понимать, — почему-то особенно резко отозвался Рейнер. — Мы не будем ввязываться в стычки, я хочу, чтобы мы выглядели безоружными и безопасными. Ты идёшь без лука или остаёшься тут, выбирай.

Я нахмурилась. Мне не хотелось, чтобы со мной говорили в таком тоне, но пока было рано ругаться. Мы не должны были ругаться, пока не попробуем друг друга в настоящем деле.

— Тогда отдай мне саблю.

— Тебе непонятно слово «безоружными»?

— Быть безоружным и казаться безоружным — разные вещи. — Моё терпение начинало кончаться, но ради будущих отношений этот спор я должна была проиграть. — Хорошо, я возьму свои ножи.

Ворон кивнул: такой вариант его устраивал. Сочтя разговор оконченным, он лёг на свой плащ и повернулся ко мне спиной. Я вздохнула: с каждой минутой нашего знакомства я всё больше и больше убеждалась в том, что нелестное мнение Рии и Олли об этом человеке мне всё-таки придётся с ними разделить.

— Ты дежуришь первой.

— Ладно.

Я осталась сидеть, обняв колени, и вслушивалась в вечерние шорохи. Ничего подозрительного слышно не было, приближавшаяся ночь казалась тихой, безмятежной и почти по-летнему тёплой. Вскрикнула и тут же затихла ночная птица, жук пробежал по ветке куста у самого моего носа. Рейнер спал, повернувшись ко мне спиной, по крайней мере он молчал, не шевелился и почти не дышал. И всё-таки на сей раз его неподвижность не была абсолютной. Каждый раз, когда я слышала чуть более громкий шорох в стороне, его тёмно-серые уши мелко вздрагивали. Спал Ворон или нет, он слышал всё и был начеку. Моё дежурство было совершенно бессмысленным, и всё же я отсидела его, мечтая разбудить Рейнера дружеским пинком по рёбрам.