Моя Америка

Однажды я сидел с Чарли в притоне и наблюдал, как он поглощал фенедрин и запивал его пивом. Вдруг у него начались галлюцинации, и он стал энергично колотить по воздуху вокруг себя. Он свалил меня со стула, а я пустился наутек. У меня не было никакого желания объясняться с полицией.

Чарли попал впоследствии в Сан-Квентин за грабеж. Но прежде, чем его посадили, я присутствовал на мачте, в котором он буквально превратил в котлету мексиканского средневеса Чабо Хернандеса. Черные зрители прыгали, кричали, танцевали, в то время как бедный Чабо лежал, распластавшись на спине. Судья мог считать хоть до ста, но Чабо не смог бы подняться. Мексиканцы покидали арену молча, как с похорон. Бокс и бой быков были так же популярны у мексиканцев, как бои гладиаторов у римлян, и многие дельцы зарабатывали большие деньги, устранили матчи черных с мексиканцами.

Я подыскал чистенькую комнату в подвальном помещении, принадлежавшем иммигрантам-японцам. Квартплата была всего шесть долларов в неделю, но комнату приходилось делить с другими боксерами: одним мексиканцем и несколькими индейцами. Их нашел какой-то мошенник для менеджера, поставившего перед ними единственную задачу — проигрывать матчи другим боксерам. Со временем менеджер попался, а мои товарищи по комнате вернулись на плантации хлопковых полей. Я остался единственным жильцом в большой комнате.

В первый же день я пошел на биржу труда и заметил, что безработных стало намного больше, чем четыре года назад. Корейская война окончилась, и можно было почувствовать, как распространялась экономическая паника. Она была более заметна в очередях на бирже труда южных штатов, поскольку при увеличении в стране безработных многие отправлялись на Юг, рассчитывая получить работу на хлопковых плантациях.

В очереди передо мной стоял хорошо одетый белый американец — оператор ЭВМ. Он вообразил, что в Калифорнии можно сразу, как только явишься на биржу труда, получить либо работу, либо пособие по безработице. Он пришел прямо с поезда, заплатив за билет все, что у него оставалось, до последнего цента. И не поверил своим ушам, когда ему сказали, что он не получит ни работы, ни пособия по крайней мере шесть недель, пока не сработает бюрократическая машина. А у него не было средств ни на еду, ни на жилье. Потрясение было столь велико, что полицейским пришлось увезти его в машине «Скорой помощи».

В бумажнике у меня лежала пожелтевшая, помятая фотография моей матери. Каждый раз, когда я приходил на биржу труда, чтобы отметиться, я искал в очередях ее лицо. Одесса дала мне ее последний адрес, но, когда я явился туда, оказалось, что она только что переехала. В конце концов я оставил попытки найти мать.

Мое пособие еще не поступало, поэтому Пэдди устроил меня на работу на стройке, позвонив в профсоюз. Я не был членом профсоюза калифорнийских строителей и, естественно, не платил членских взносов. Но какое это имеет значение! В нашей бригаде трудилось немало начинающих боксеров, и всех их приняли по звонкам менеджеров-гангстеров.

Мне исполнился двадцать один год, и я все еще мечтал стать чемпионом мира в тяжелом весе, но изнурительная работа на стройке совершенно лишала меня сил. Я был не в состоянии ходить на тренировки после работы и поэтому после окончания контракта попросил Пэдди не беспокоить больше профсоюз строителей. В то время Арчи Мур готовился защищать титул чемпиона мира в полутяжелом весе против Тони Энтони, и я планировал стать партнером по тренировкам одного из них.

...Настал вечер матча. Арена была забита народом. Старый Арчи был хитер, как лис, и легко мог внушить сопернику, что не выдерживает его напора, а в следующий момент превращался в тигра и наносил такой удар, от которого его напарник лежал, пригвожденный к полу, как мертвая макрель. Арчи нередко разыгрывал спектакль и перед матчем, появлялся при взвешивании с сединой в бакенбардах и создавал впечатление, что собирается перебраться в качалку на веранде дома.

Энтони был обворожительным парнем из Гарлема. Высокий и светлокожий, он напоминал Гарри Белафонте⁸. В начале матча он стал осыпать старого мастера быстрыми ударами и вскоре имел полное преимущество по очкам. Но через несколько раундов Арчи провел серию ударов под сердце, звучавших как артиллерийская канонада, после чего матч был окончен.

Когда я вышел на улицу, мне представилась грустная картина. Несколько старых боксеров вышагивали перед ареной и просили милостыню у выходившей публики. Они носили на себе плакаты с такими текстами:

«БЫВШИЙ ПАРТНЕР ДЖЕКА ДЖЕКСОНА И СЭМА ЛЭНГФОРДА, НЫНЕ БЕДНЫЙ И СЛЕПОЙ».

«БЫВШИЙ ЧЕМПИОН В СРЕДНЕМ ВЕСЕ. СЛЕПОЙ И БОЛЬНОЙ, НУЖДАЮСЬ В СОБАКЕ-ПОВОДЫРЕ. ПОЖЕРТВУЙТЕ».

«БЫВШИЙ ПАРТНЕР ДЖЕКА ДЕМПСИ, НЫНЕ СЛЕПОЙ И БОЛЬНОЙ, НУЖДАЮСЬ В ПОМОЩИ».

Вид этих в прошлом прекрасных боксеров подействовал на меня угнетающе и заставил спросить себя, что же ждет меня в будущем.

Дорога через континент

Как раз в те дни, когда стало поступать пособие, я получил от Одессы телеграмму и 50 долларов на автобус. У мамы случился удар, и она переехала к семье в Хартфорд. Я пошел на Пятую улицу и купил себе дешевую дорожную сумку с текстом на одной стороне: «Из Лос-Анджелеса в Хартфорд». Потом доехал на автобусе до дороги № 66 и стал ловить попутную машину, идущую к восточному побережью. Мой план заключался в том, чтобы днем ехать на попутных машинах, а ночью на автобусе, так как денег на еду и на автобус на весь путь не хватало.

Первым меня подвез нарядный белый тип — игрок из Лас-Вегаса. Его звали Бу, и он разъезжал на новеньком «кадиллаке». Мне не хотелось ехать через Лас-Вегас, так как дорога после него идет через Скалистые горы, а я был одет по-летнему. Мы расстались в Бэрстоу, на узловом пункте, где сходится много дорог. Бэрстоу расположен на самом краю пустыни, где днем жарко, как в Саудовской Аравии, а ночью холодно, как в Еккмокке. В девять часов на дороге было дьявольски холодно, и никто не останавливался, чтобы подобрать меня. Спортивный автомобиль красного цвета промчался мимо так, что меня чуть не сдуло с дороги. Через несколько сот метров он остановился и вернулся задним ходом. Водитель, молодой парень, спросил, как проехать в Лас-Вегас, и я присоединился к нему, так как с одинаковым успехом мог замерзнуть и в Скалистых горах и на дороге.

Через три часа мы были в Лас-Вегасе. Было за полночь, но игорные дома и казино работали вовсю.

Я зашел в «Золотой миг». Помнил, что получилось в прошлый раз, но решил попытаться вновь. Не успел миновать «одноруких бандитов», как здоровенный вышибала схватил меня за руку и сказал:

— Тебе нельзя сюда заходить! Мы не обслуживаем цветных!

Я спросил, имеет ли он что-нибудь против того, чтобы я попытал счастья у «однорукого бандита».

— Это можно, — сказал он, — если не задержишься слишком долго.

Я бросил в щель пятьдесят центов. В окошке появились четыре вишни, и я стал на пять долларов богаче. Это был первый и последний раз, когда я дернул за рычаг «однорукого бандита». Считаю, что шведы приняли правильное решение, запретив эти гангстерские машины. Каждый раз, когда вижу такую машину, вспоминаю о городе гангстеров, который называется Лас-Вегас.

Я купил билет до Солт-Лейк-Сити, сел в автобус и проспал до утра, пока пассажиры не разбудили меня общим громким возгласом: «О-о-о, смотрите!» На удалении сотен километров, где-то над пустыней, поднялся большой огненный шар, напоминавший белый гриб. Это правительство испытывало очередную атомную бомбу.

Вскоре автобус прибыл в столицу мормонов — Солт-Лейк-Сити. Мормоны истребили в штате Юта почти всех коренных жителей — индейцев и захватили их землю. Согласно учению мормонов, чернокожие, индейцы и евреи не имеют души и поэтому никогда не смогут попасть на небеса, предназначенные для белых.

Трудно забыть День благодарения 1957 года. Пришлось тащить на себе пятьдесят километров тяжелую сумку, наполненную боксерскими принадлежностями. Между Солт-Лейк-Сити и Огденом никто не остановился, чтобы подвезти меня. Когда я приковылял наконец в Огден, расположенный у края Скалистых гор, приближалась полночь.