Мучимые ересями

— Я согласен, мой князь, — сказал Тартарян. Адмирал покачал головой. — Я всё ещё не понимаю, как они смогли разорвать сигнальную цепь настолько основательно.

— Армаки, к сожалению, имеют очень неприятную тенденцию производить на свет очень способных королей, Терил, — сказал Гектор с ледяной улыбкой. — И часто получается так, что когда ты избавляешься от одного из этих способных ублюдков, то взамен получаешь другого, ещё более способного.

— Меня не волнует, насколько способным может быть Кайлеб, мой князь, — вставил Рейминд. — Я должен согласиться с графом Тартаряном. Я, как и он, не понимаю, как он смог это сделать.

— Этого почти достаточно, чтобы заставить тебя поверить, что Клинтан был прав насчёт еретиков, а Шань-вэй приглядывает за своими, не так ли? — В смехе Гектора не было ни капли юмора.

— Я не готов зайти так далеко, мой князь, — сказал Тартарян. — Но я готов признать, что удача у него, как у самой Шань-вэй.

— Согласен. Однако в данный момент то, как он это сделал, имеет гораздо меньшее значение, чем сам факт того, что он это сделал. И то, что мы сейчас хорошо и по-настоящему облажались.

Несколько долгих мгновений никто не произносил ни слова. Наконец Каменная Наковальня зашевелился в своём кресле.

— Боюсь, вы правы, мой князь, — тяжело вздохнул он. — С потерей полевой армии Корина, мы не сможем собрать ещё одну, по крайней мере, в течение трёх или четырёх месяцев. И всё, что мы могли бы сколотить вместе, будет гораздо менее хорошо оснащено — и обучено — чем армия, которую мы только что потеряли, даже если бы у нас было время, которого у нас нет.

— Согласно нашим последним отчётам, у Кайлеба уже есть три сильные колонны, выдвигающиеся из Тёмных Холмов на Менчир. То, что осталось от кавалерии Разделённого Ветра, пытается беспокоить его, но не очень успешно. Они способны задержать его, но, по моей оценке, он всё равно будет здесь, у границ столицы, в течение пятидневки. Гарнизон, который у нас есть, может удерживать окопы, по крайней мере, некоторое время, но мы планировали, что силы Корина — особенно его артиллерия и мушкетёры — также будут доступны. Если Кайлеб хочет расплатиться жизнями, он, вероятно, может штурмовать полевые укрепления. Если, вместо этого, он пожелает устроить осаду, мы сможем продержаться несколько месяцев. Мы запасли достаточно продовольствия для населения города и гарнизона на этот срок, но чтобы его хватило надолго, нам придётся ввести нормирование прямо сейчас. И как можно быстрее убрать из города настолько много ненужных гражданских ртов, насколько это возможно.

— А его военно-морской флот полностью запечатал Бухту Менчир, — мрачно добавил Тартарян. — Даже если бы Храм был в состоянии послать помощь, я не вижу никакого способа, которым он мог бы пройти мимо Черисийского Флота.

— Ни один из вас не говорит мне ничего такого, чего бы я уже не знал, — вздохнул Гектор. — Я думаю, нам придётся тянуть время. Мы можем ошибаться — у Храма действительно может быть в пути флот с помощью, достаточно сильный, чтобы сделать что-то хорошее. Я не говорю, что верю в это, я просто говорю, что это возможно. И будь я проклят, если сдамся Кайлебу Армаку спустя столько времени, пока это не станет абсолютно необходимо.

Молчание, после того, как его последняя фраза была, наконец, произнесена вслух, было глубоким.

— Мой князь, — наконец сказал Рейминд, — я думаю, что мы всё ещё можем вытащить вас из столицы. До тех пор, пока вы свободны, чтобы сплотить дворян, вполне возможно, что…

— Нет, Линдар. — Гектор покачал головой. — Как только что заметил Ризел, весь наш запас нового оружия практически полностью был захвачен вместе с Корином. Выставлять против него в поле войска, вооружённые только пиками и фитильными ружьями, было бы бесполезно. А количество людских потерь, которые мы понесём, вероятно, будет достаточным, чтобы навсегда отвратить выживших от моего Дома, особенно после того, как люди поймут, что я с самого начала знал, какими плохими они будут. И я не собираюсь бегать вокруг, как кролик или оградная ящерица, ища укромное местечко, в то время как Кайлеб будет шуршать по кустам в поисках меня. Если я проиграл, то испытаю удачу стоя на ногах, а не прячась где-нибудь в чулане, пока меня не вытащат оттуда за шкирку!

На ещё одно мгновение воцарилась тишина. На этот раз она была нарушена Каменной Наковальней.

— Мне ненавистно говорить это, мой князь, но я думаю, что вы, вероятно, правы. Конечно, вы правы насчёт бесполезности попыток бороться с ними старомодным оружием. И я должен сказать, что, судя по тому, как он обращался со своими пленниками, я не думаю, что Кайлеб тот человек, который ищет слепой мести. Я не сомневаюсь, что он предпочёл бы видеть вас мёртвым, особенно после всей, э-э… вражды между вашим Домом и его, и всей пролитой крови. Но если это выбор между удовольствием отрубить вам голову и найти войска, чтобы контролировать Корисанд перед лицом ответной отрицательной реакции, которая может быть спровоцирована среди ваших подданных, я думаю, что он, вероятно, откажется от вашей казни.

— Я тоже так думаю, — сказал Гектор. — И ни секунды не думай, что я не нахожу тот факт, что меня заставляют так думать… раздражающим. — Последнее слово вышло так тяжело, словно его вытягивали рыболовным крючком. — С другой стороны, я бы предпочёл сохранить настолько больше пространства для манёвра, насколько у меня получится. И, по крайней мере, мы благополучно вывезли из Корисанда Айрис и Дейвина.

Его лицо напряглось, а в глазах и в сжатых губах отразилась тревога отца, который послал двоих своих детей в беду, пытаясь защитить их от ещё большей опасности. Но потом он встряхнулся.

— Я не собираюсь посылать ему никаких предложений о сдаче в ближайшее время, — сказал он остальным троим. — Как я уже сказал, шанс есть всегда, каким бы ничтожным он ни был. И как бы ни был «милосерден» Кайлеб, я всегда могу надеяться, что один из его собственных Храмовых Лоялистов доберётся до него с ножом в одну прекрасную ночь.

.IX.

Палатка императора Кайлеба,

Герцогство Менчир,

Лига Корисанда

— Должен ли я предположить, полковник, — прохладно спросил император Кайлеб, — что вы каким-то образом не поняли моих намерений в этом вопросе?

Полковник Бартол Рожир, стоявший в командирской палатке Кайлеба перед разгневанным императором, имел вид человека, которому хотелось бы оказаться где-нибудь ещё. Офицер-тыловик был фактически главным интендантом армии Кайлеба, и, в общем и целом, на данный момент он проделал выдающуюся работу, чему способствовала способность Черисийского Флота быстро перемещать большие количества припасов по воде. В данный момент, однако, он явно не ожидал, что его прошлые достижения будут занимать большое значение в мыслях Кайлеба.

— Нет, Ваше Величество, — сказал он.

— В таком случае, может быть, вы можете объяснить мне, почему мои указания не были выполнены?

Голос Кайлеба стал ещё холоднее, и Рожир незаметно сглотнул. Затем он расправил плечи и посмотрел прямо в лицо императору.

— Ваше Величество, они нам не верят.

— Кто нам не верит? Ваши помощники комиссаров?

— Нет, Ваше величество, корисандийцы. Корисандийцы не верят, что вы говорите серьёзно.

Брови Кайлеба взлетели вверх, и Мерлин с трудом удержал себя от того, чтобы не рассмеяться, когда Рожир посмотрел на своего императора с выражением, которое частично было умоляющим, частично смущённым, а частично оскорблённой добродетелью.

В отличие от большинства сэйфхолдийских офицеров-тыловиков, Рожир был на самом деле честным. По традиции большинство тыловиков «откусывали» десять процентов сверху от всех денежных средств, проходивших через их руки. В большинстве королевств это считалось одним из преимуществ их положения, но в Черис это было не так, и Рожир никогда не выказывал искушения подражать своим коллегам с более липким руками из других королевств.

Вдобавок к своей честности, он обладал такими достоинствами, как ум и энергия, но так же он был выдающимся примером того, что когда-то на Старой Земле называлось «крохобором». Он был организован почти до грани фанатизма, и был одним из тех людей, которые ухватились за введение абака и арабских цифр обеими руками. Однако за пределами предписаний и требований Службы Тыла, воображения у него было не больше, чем у сапога. И он был одержим сильном чувством, что всё должно делаться так, как делалось всегда, только более эффективно.