Мы сделаны из звёзд

Глаза Ли часто моргали, она потянулась к ним рукой, чтобы прикрыть, но я схватил ее руку на полпути.

— И что дальше? — очень тихо прошептал я, не выпуская ее ладони.

— А дальше я смотрю на твою чертовски горячую Википедию и чувствую, как сердце выпрыгивает из груди. Снова беру шампанское, тишина после моего объявления становится уже неприлично неловкой, но ты улыбаешься мне, как всегда улыбаешься, когда веришь в то, что я не налажаю, и я начинаю говорить. На правах твоего лучшего друга вспоминаю все самые нелепые истории с твоим участием, травлю шуточки, советую твоей новоиспеченной супруге никогда не давать тебе запивать водку пивом, потому что звуки, которые ты издаешь, когда тебя рвет, похожи на рык динозавров из «Парка Юркского периода». — рассмеялась подруга. — Даже припоминаю рождественский спектакль в третьем классе, во время которого ты обделался.

— Не было такого.

— Верно. — взгляд Ли стал грустным и наполнился слезами, она положила свою маленькую ладонь на мою щеку. — Но все, включая твою мегажену, все равно будут смеяться до колик в животе, потому что они об этом не знают. Никто из них никогда не будет знать тебя лучше меня, потому что мы рядом друг с другом так чертовски долго, что даже страшно, — Ли снова рассмеялась, и на этот раз я присоедился к ней.

Она снова провела пальцами по моей щеке, и я невольно прильнул ближе к ней.

— Но я этого не хочу, Ли. — сказал я. — Не хочу сидеть в том зале, не хочу потратить жизнь вникуда.

— А я еще не закончила, дурила. — прокашлявшись, заявила она. — Я ведь посмотрела еще один фильм.

— «Пятьдесят оттенков серого»?

— Я сказала «посмотрела», а не «сожгла». В общем, я посмотрела «Эффект бабочки», и...

Я только открыл рот, чтобы что-то сказать, как она прервала меня.

— Да-да, я ненавижу Эштона Катчера, но он сам в этом виноват, каким придурком надо быть, чтобы расстаться с Деми Мур? Между прочим, она вторая в списке моих лесбиянских фантазий. Так вот, я посмотрела «Эффект бабочки», — прошелестела она, когда я был гораздо ближе к ее губам, чем пару минут назад. — И я поняла, каким хрупким может быть течение жизни. Как один момент может решить все наше будущее. — ее губы уже задевали мои, когда она шептала, не на шутку задыхаясь. — Ведь один из каких-то моментов в прошлом принес в мою жизнь тебя, Кайли. Дружба с тобой — единственное, что спасает нас.

— От чего? — спросил я, пробираясь сквозь дебри задурманенного разума.

— От всего. От разрушений и от боли. От нас самих. Мы не можем потерять всего этого, понимаешь?

Я кивнул, немного отодвинувшись.

— Мне суждено стоять в том зале и смотреть, как ты строишь планы на будущее с Википедией, потому что мне никогда не хватит смелости на то, чтобы втянуть тебя перечень проблем и катаклизмов, из которых состоит моя жизнь.

— Но я ведь точно такой же катаклизм, разве нет? — я искал ответ в ее затуманенном слезами взгляде.

— Верно. Но дело в том, что я всегда там, где нужна тебе, чтобы подлатать протечки. — выдала она, оголяя суровую правду. — И когда я однажды сломаюсь, Кайл, — она громко сглотнула, — моя боль тебе будет не нужна.

— Почему ты плачешь? — спросил я, поддев пальцем слезинку, катящуюся по ее щеке.

— Не знаю. Это словно конец, как чертова сцена прощания. — она отодвинула лицо и задрала голову наверх, вглядываясь в ночное небо над нами. — У меня сердце стучит, ты слышишь? — она приложила руку к левой стороне своей груди. — Как будто иду на седьмую часть «Звездных войн».

— Это не конец, Ли, — улыбнулся я, притягивая ее ближе к себе и зарываясь лицом в ее шею.

— Не конец. Конечно, не конец, — кивнула она, хотя я все еще мог слышать ее грохочущее в грудной клетке сердце. – Но все же это пауза. Потому что мне нужно переварить все это...мне просто нужно время. Как и тебе.

— Ли...

— Все будет хорошо.

И все же, несмотря на произнесенные слова, я чувствовал, как Ли таяла в моих руках, ускользала, унося с собой целый мир, и мне хотелось кричать, хотелось хвататься за нее всеми своими конечностями, но я, несомненно, уже упустил ее.

Лишился последнего мира, который меня не отторгал.

Стоя рядом со мной, сжимая меня в объятиях, Ли все равно покинула меня, оставив со слезами, застрявшими в горле, и разорванным в клочья сердцем.

Ли.

Ее ужасно тошнило. От людей, от жизни, от ликера, который они с Дэнни выпили на школьном дворе перед началом занятий. Он должен был стать анестетиком, но мир не превратился размытое пятно, а лишь наполнился резкими звуками и противными запахами, от которых ее желудок сводило спазмами.

— Кайл Андерсон? — спросила миссис Доретти, осматривая класс.

— Кайл Андерсон! — громче повторила она.

— Его здесь нет! — в раздражении бросила Ли, не отрывая взгляда от окна, за которым улицу вот уже полмесяца каждую первую половину дня пожирал яркий солнечный свет.

Обрадовавшаяся отсутствию ненавистного студента, вечно срывавшего ее уроки, учительница английского языка чирканула что-то в журнале посещаемости и повернулась к доске, чтобы написать тему урока.

Кайла не было уже вторую неделю. Никто не видел его в школе после игры против «Ламантинов», а Ли — с того вечера, как стала свидетелем того, как их дружба скончалась в агонии у проклятого школьного здания.

Первые три дня она вообще не придавала всему этому значения. Кайл часто куда-то пропадал, если чувствовал, что в его жизни что-то идет не так. Поэтому она научилась делать вид, что все нормально. Ведь он всегда возвращался обратно. Возвращался к ней, прекрасно зная, что, несмотря на вечные нотации, недовольства и издевательства, она все равно его ждала.

Спустя неделю она злилась. Ну и какого черта он не отвечал на ее звонки и сообщения? Как он вообще мог позволить себе вот так просто выкинуть ее из своей жизни? Словно десять лет, проведенные вместе бок о бок совершенно ничего для него не значат.

А сейчас ей было страшно. Жив ли он вообще? Его труп вполне мог тухнуть где-нибудь в мусорке на окраине города, или спятившие эмигранты могли отправить его в Мексику в качестве чернорабочего, или наркоторговец уже провозил через границу пять фунтов кокаина в его желудке. Что угодно могло случиться с Кайлом, если он пьян, расстроен и думает, что ему нечего терять.