Мы сделаны из звёзд

empty-line/>

— Я испугался сегодня. — прошептал он. — Я подумал, что она снова...

— Нет, Мэй. — помотала головой Ли. — Такого больше не произойдет. Она обещала, помнишь?

Мэй замолчал в восемь лет. Это был день, когда Мина очень разозлилась. Ли уже не помнила из-за чего конкретно, важно было только то, что одной словесной порки по какой-то причине тогда оказалось недостаточно. Вступая в пубертатный период, Ли хотела отстаивать свою точку зрения, и когда дочь начала яро возражать словам матери, Мина не выдержала и ударила Ли по лицу. Сильно. Но больно было не за себя, а за Мэя, на чьих глазах все это произошло.

Она плакала и извинялась тысячу раз, но Мэй так и не смог пережить это, не смог простить ее. С тех пор он не произнес рядом с ними ни слова. И хоть Мина больше не поднимала руку на дочь, Мэй был уже не в силах выкинуть тот день из головы.

Прошло пару часов после ужина. Брат заснул, свернувшись калачиком на ее кровати, а сама Ли тем временем вспомнила слова мистера Ковальцки, сказанные этим утром.

Она отклеила от дверцы их с Кайлом фотографию, игнорируя слезу, соленой каплей ползущую по щеке. Чувства уничтожали ее, поэтому она так искусно умела их скрывать. Даже от самой себя. Но теперь от Ли буквально ничего не осталось, одни только мучительные воспоминания. Но она была рада разрушиться именно так.

Кайл того стоил. Каждой мертвой нервной клетки, каждой капли слез. Каждой оторванной чстички себя.

Но несмотря на гложущую ее изнутри пустоту, она чувствовала, что отдала еще не все. Ей нужно было сделать одну последнюю вещь. Потушить фетиль, который Кайл снова зажег рядом с собой, пока бомба не разорвала его на части.

Что за придурок этот чертов Кайл Андерсон. Снова разрушает свою жизнь без всякой на то причины.

Она села за стол и вытянула лежащую на полке папку с символом колледжа Бёркли. Извещение о том, что она была зачислена на факультет менеджмента, пришло несколько дней назад. Она пересдавала экзамены по математике три раза, чтобы набрать достаточное количество баллов, и будущее ее мечты наконец было у нее в руках.

А вот Кайл медленно, но верно своего будущего лишался. Открыв сайт Нью-Йоркского университета в закладке браузера, она начала заполнять все необходимые на поступление бланки.

Пора было ставить жирную точку в той затянувшейся Санта-Барбаре, которая происходила в ее жизни. Закончив с полями анкет и опустошив два стакана виски из заначки, хранящейся в гардеробе, она вытащила из принтера белый лист, достала черную ручку из органайзера, и, почувствовав прилив сил, начала писать. Алкоголь путешествовал вниз по организму, выжигая органы, слезы, мысли и чувства. Она мяла один экземпляр письма за другим, складируя неудачные послания в углу стола. Наконец, прекратив терзать бумагу стержнем, она откинулась на спинке стула и устало потерла глаза. Затем свернула письмо и неаккуратно запихнула его в конверт. Наспех осушив еще один стакан виски, накинув куртку и черную бейсболку, она запихнула все необходимое в рюкзак и, укутав брата в одеяло, незаметно выбралась на улицу через раздвижные двери в своей комнате.

Уже смеркалось, начал покрапывать небольшой дождь, в глазах у Ли все мутнело после выпивки, но едва хоть что-то в этом мире было способно остановить ее в тот момент. Забравшись на мотоцикл, она надавила на газ и тронулась с места.

Она чувствовала все острее, пока ехала мимо леса по трассе Гринроуз — ветер, бьющий в лицо, капли дождя, намочившие ее одежду, брызги луж, пускающиеся во все стороны под давлением колес, и звуки леса, окружившие ее прочным кольцом.

Сердце у нее билось так часто, что заглушало мотор транспорта, она безостановочно моргала, пытаясь рассмотреть что-то через дождь. Но когда заметила яркий свет и последовавший за ним резкий гудок, было уже слишком поздно...

Неожиданно свернувший на дорогу пикап напугал ее и заставил потерять управление. Скутер накренился вбок и под силой тяжести скользнул в овраг рядом с дорогой, перевернувшись в нем бесконечное количество раз во время падения.

Удивление, страх, вспышка мучительной боли атаковали ее одновременно. Холод и грязь поглотили с головы до ног, дыхание сбилось, конечности перестали поддаваться контролю.

Ее тело вылетело из сиденья и приземлилось в мокрую, грязную от дождя траву. Она лежала неподвижно. Казалось, что каждая кость в ее организме была сломана сразу в нескольких местах.

Опускавшиеся на нее капли дождя страшной пыткой проходили по всему корпусу. Она лежала на спине, скрючившись в неестественной позе, и все, что она видела, это едва уловимые точки звезд, невозмутимо сверкающие сквозь полумрак туч.

«Красиво горят», — последнее, о чем она подумала, прежде чем боль отступила, и все окончательно накрыла тьма.

Примечания к главе:

(*) Колледж Бёркли — Колледж Бёркли (англ. Berkeley College) — колледж совместного обучения созданный в 1931 году в Нью-Йорке и Нью-Джерси.

Глава 23.

— И как ты умудрился выжить? — Бэмби, морщась, стонал на заднем сиденье моей машины.

Этот сукин сын точно получит счет на чистку салона за то, что обблевал мне все сиденья. Кожаные, между прочим.

Какого это черта я тусуюсь с Бэмби, спросите вы. Ну...тут все довольно тривиально.

После новостей от Терезы мне было откровенно хреново. После того, что произошло между нами с Ли, стало еще хреновее.

Лилиан слегла в больницу с острой аллергической реакцией на базилик, и я остался торчать дома в полном одиночестве.

На занятиях меня никто не видел с финального баскетбольного матча. В моей жизни было достаточно факторов для саморазрушения — водка, разбавленная «Мириндой», кавер на песню «Пока идут года» в исполнении Джефа Хейли и целая стопка романов Уильяма Фолкнера. Добавлять к ним еще и школу я не собирался.

Депрессия обглодала меня до костей. Я отчаялся настолько, что по вечерам начал болтать с Сири. Я спрашивал, в чем смысл жизни, а она цитировала мне Канта. Я интересовался, как легче всего покончить жизнь самоубийством, а она набирала мне номер горячей линии оказания психологической помощи.

Меня начали посещать мысли завести дневник — чиркать в нем что-то время от времени, чтобы излить душу. Только если у Анны Франк в свое время получилось создать бестселлер, то меня за всю ту галиматью, о которой я обычно думаю, сдадут либо в психушку, либо в Алькатрас.

Спустя четыре дня и семь бутылок виски, которые радушный сосед Аарон Кук поставлял мне через окно второго этажа, я понял, что если не выберусь из дома сам, то через недельку меня выволокут из него на носилках в мешке для трупов. Позвонить я мог только Бэмби — поговорить о жизни с ним невозможно, потому что когда он напивается, его словарный запас варьируется от названий алкоголя до имен девчонок, находящихся неподалеку.

Это было в самый раз, даже несмотря на то, что тусовки с Бэмби слишком опасны для здоровья. Я не спал уже сорок шесть часов и не выглядел особо живым. А ведь еще несколько часов назад запас моих сил казался неисчерпаемым.