На заре земли русской

– В Киев! – крикнул князь, взобравшись в седло, и махнул рукой по направлению к городу. Дружины медленно, будто нехотя, потянулись за ним, оставляя позади дикую степь и реку Альту. Возвращаться в удел с поражением было небезопасно, ведь войска кочевников могли вернуться, погнаться за киевским и черниговским войском, хвалясь победой. Гадко было на душе у киевского князя: не защитил он народ свой, не смог уберечь города приграничные от набегов, но в том он сам виновен был, не послушавшись отца, не послушавшись Всеволода. Византийский император обещался помочь, а потом ответил решительным отказом, помощи от иноземцев ждать не приходилось. Изяслав знал, сколь сильно будет возмущён народ. И без того он не люб был в городе, теперь же его и вовсе ненавидеть станут.

В родном Киеве встречал вернувшийся из Полоцка сын Мстислав. Ему пока что не было ведомо о поражении отцова войска. Однако, увидев разгневанного и рассерженного Изяслава, он всё понял. Тот, спрыгнув с коня и отдав поводья кому-то из дружинников, оказавшихся подле, спросил сына, даже не здороваясь:

– Нет ли у тебя знахаря какого знакомого иль ведуньи? Всё прощу, и молитвы поганым прощу, коли брату моему жизнь спасут!

Мстислав поклонился отцу, поцеловал руку его.

– Есть девица одна, да и не потребуется твоё прощенье: православная, – промолвил он, поднимая взор на отца, нетерпеливо теребившего рукав рубахи. – Невеста моя, боярина полоцкого дочь.

– Не время о девках болтать! – одёрнул его отец. – Веди её в горницу к Святославу тотчас!

– Не пойдёт, – бросил княжич. – Больно гордая.

– Так пригрози! – удивлённо воскликнул Изяслав. – И не таких гордых видывали. А мне жизнь брата всего дороже.

Мстислав, ещё раз поклонившись, пошёл к Злате. Раненого Святослава перенесли в отведённую горницу.

У двери Златы Мстислав постучался. Из-за двери послышался какой-то шорох, что-то упало с грохотом. Девушка была не одна.

Окно было распахнуто настежь, и Богдан придерживался одной рукой за ставню, чтобы в случае чего быстро подтянуться на карнизе и спрыгнуть на улицу, благо, было невысоко. Он заглянул к девушке, как только убедился, что Мстислав ушёл со двора, и теперь, заговорившись, они оба и вовсе забыли о нём. Богдан рассказывал Злате обо всём, что творилось в Киеве последние несколько месяцев, в подробностях, какие знал сам. Сказал, что Димитрий должен быть где-то либо в городе, либо неподалёку от него. Злата бесконечно благодарила его, однако и их тёплой беседе настал конец, когда в коридоре раздались шаги.

– Уходи, уходи скорей, нельзя, чтоб видели тебя! – торопливо прошептала девушка, расстроенная тем, что опять она не узнала самого главного, того, чего Богдан не успел сказать ни в тот раз, ни в этот. Только Богдан успел спрыгнуть с подоконника, как Мстислав ударом ноги распахнул дверь и успел только заметить, что кто-то скрылся за углом. Злата поняла, что он увидел приходившего, и теперь стояла, бледная, испуганная, опустив глаза.

– Кто это был? – негромко спросил Мстислав. – Кого видеть не должны?

– Не скажу, – прошептала девушка. – Оставь меня, ради Христа. Уж и говорить ни с кем не могу, будто полонянка твоя.

– Бог с ним, – наконец махнул рукою княжич, сделав над собой усилие. Не хотелось ему признавать поражение перед своенравной девицей. – Отец мой хочет видеть тебя. Брат его, князь Святослав Черниговский, ранен в сече, того гляди, отдаст Богу душу, коли не помочь ему, а мы все в том бессильны.

Злата закусила губу, на секунду задумавшись. Повисла напряжённая тишина.

– Не стану, – наконец молвила она. – С какой стати я его лечить должна? А коли преставится, вы меня в том винить будете?

– Ох, господи боже, – взмолился Мстислав. – Да не будем, не будем, ты только скажи, что поможешь князю Черниговскому. Я для тебя всё, что пожелаешь, сделаю. И отец мой благодарен тебе будет.

– Нет, – тихо, но твёрдо ответила Злата. – Отец твой любимого моего погубил. Не смогу забыть этого, никогда не прощу ему, а помогать уж тем более не стану!

– Чего ты добиваешься? – не выдержал Мстислав. Он понял, что своим обманом поставил себя в непростое положение: теперь девчонка ни за что не захочет помогать ни ему, ни уж тем более отцу. А коли сказать ей правду, и вовсе из рук ускользнёт.

– В темницу захотела?! Не вернуть твоего Всеслава, а тут человек жив покуда, только ты ему помочь можешь, только тебе здравие подвластно!

– Не посмеешь, – Злата гордо вскинула голову и отступила на шаг. Внезапно дверь за спиной княжича отворилась. Увидев, кто вошёл, девушка едва сдержала вскрик. Мстислав оборотился. На пороге стоял молодой человек, светловолосый, голубоглазый, сжимая в руке клинок.

– Оставь её, – строго промолвил он, делая шаг по направлению к Мстиславу. – Оставь тотчас!

Злата оттолкнула Мстислава, в нерешительности остановившегося, бросилась к вошедшему незнакомцу, упала перед ним на колени, прижалась губами к его свободной руке.

– Митя, Митя, боже праведный, – шептала она, чуть не плача, – как ты здесь? Господи, я так волновалась, извелась вся!

Встреча

Юноша был растроган. Подняв с колен Злату, он медленно гладил её по голове, а она, уткнувшись ему в плечо, лишь повторяла его имя, точно в забытьи. Сообразив, что к чему, Мстислав понял, к кому можно обратиться. Этому парню его гордая птичка, очевидно, доверяет, его слова послушает. Надо сделать так, чтобы он сам уговорил её.

– Ну, поговорите, позже вернусь, – насмешливо бросил он наконец, неторопливо направившись к выходу. У самого порога он задержался, обратился к Димитрию:

– Ты ей скажи, чтоб согласилась брата отца моего вылечить. Не справимся без неё.

Когда дверь за ним закрылась, Злата облегчённо вздохнула. Димитрий быстро осмотрелся, спрятал клинок в рукаве, спросил воды. Злата подала ему кувшин и, пока он пил, жадно припав губами к шершавому глиняному краю, рассматривала его. За несколько месяцев, пока не виделись они, Димитрий довольно заметно изменился. В ясном взгляде голубых глаз исчезла некоторая юношеская непосредственность, зато появилось что-то иное, чего доселе не было – будто бы взор стал глубже, смелее, серьёзнее. Бывший мальчишка, весёлый, бойкий и любопытный, повзрослел, возмужал, и Злата заметила эту перемену.

– Что он хотел от тебя? – спросил наконец Димитрий, отставив кувшин. Злата грустно вздохнула.

– Помощи просит. Хочет, чтобы я князя Черниговского вылечила.

– Чего ж ты отказываешь ему? Кабы что иное, а тут… Он ведь и не для себя.

– Не прощу ни Изяславу, ни ему…

К горлу подкатил ком, девушка почувствовала, как голос начинает дрожать, и замолчала, чтобы не заплакать. А слёзы уже туманили взгляд, и Злата сердилась на себя за свою слабость.

– Ну, полно тебе, – пробормотал Димитрий, коснувшись ладонью щеки её. – Коли ты из-за Всеслава так убиваешься – не надо. Мы с Богданом уж знаем, что сделать, чтобы освободить его. Тебе ведь неизвестно, что в граде делается, а Киев, точно муравейник, гудит. Восстанут кияне, не сегодня-завтра восстанут против Изяслава. А Всеславу верны многие.