Надрыв

Восторг разрывает её изнутри, и ощущение того, что если она не разделит его хоть с кем-нибудь в полной мере, то просто лопнет, обдавая всех, кто окажется рядом своими счастливыми прогнозами и святой верой в лучшее ничуть не смущает её. Школьный двор наполняется цветением вместе с ней, и это единение ещё одна причина возносить хвалу миру, что так добр.

Уилл общается с ней, обращает на неё внимание, и, кажется, даже холод с его стороны сменился вежливой учтивостью - разве можно было когда-то мечтать о таком? Сердце колотится так быстро, и хочется летать от счастья и грезить о том, чтобы это никогда не заканчивалось.

Временами она даже позволяет себе тонуть фантазиях, от которых прежде старалась держаться в стороне, потому что теперь у неё есть надежда. Может быть, он обратит на неё своё внимание? И у них всё же есть будущее, и они сумеют хотя бы дружить после выпуска, и Габи и этого будет достаточно.

Быть рядом и знать, что у него всё в порядке.

Сортиовка и разбор тетрадей, чтобы оставить только самое нужное перед грядущими экзаменами и выпускным, отнимает немало времени, за которое можно поразмышлять о том, как изменилась жизнь за этот учебный год.

Может быть прежде у неё, Габи, не было возможности окружить себя тем, что она желала бы больше всего, вместо этого получая лишь обыденность. Может быть, так оно и есть. Зато теперь, всё совсем другое - когда она видит мир в ином свете, то уверена, что каждая мелочь пропитана скрытым счастьем.

Пальцы с нежностью поглаживают корешок тетрадки, украшенный узорами из листьев и цветов и улыбается, чувствуя в себе необыкновенную твёрдость.

Да, наверное так, но в ней всегда было умение сделать самую обычную вещь уникальной, увидеть потенциал и раскрыть его. Есть ли вероятность, что именно в этом её судьба, предназначение - кто знает? Несомненно одно - если верить в себя достаточно сильно, можно добиться чего угодно, а она жаждет внимания Уильяма Кастра.

Когда почти все тетради сложены в аккуратные стопки, дверь в комнату открывается, впуская Амелию, а следом за ней и Лию. Ни одна из них не выглядит хотя бы в какой-то мере спокойной или умиротворённой, и Габи чувствует, что эта встреча не может кончиться ничем хорошим, и чуть напрягается - та воздушность, что наполняла её ещё несколько минут назад не испаряется перед грузом возможных проблем, но сильно теряет в лёгкости.

– Что-то случилось?

– Конечно, - лаконично отзывается Лия, устраиваясь на своей кровати, а Амелия спешит пояснить:

– Произошло кое-что серьёзное, дело не терпит отлагательств. Ты закончила?

Радостный флёр, распространяемый Габи вокруг себя чуть гаснет, но не испаряется. Стопки тетрадей занимают свои места в столе и лишь после этого она устраивается во втором кресле.

– Рассказывайте, - просит Габи, глядя на кузин.

И Амелия посвящает её в курс дела, повторяя то же, что не так давно услышала Лия в её комнате, говоря коротко и по существу.

– Но ведь это...неправда, да?
– Габи поднимает брови в неуверенности, чем заслуживает полное неодобрение своей соседки по комнате.

Лия, при взгляде на неё морщится так, словно учуяла протухшее мясо, или что-то не менее мерзкое как и запах разлагающейся плоти, а на её лице впервые так живо написано отвращение, что Габриэль искренне не понимает, почему за девять месяцев их совместной жизни именно этот невинный вопрос заслужил такую реакцию.

– То есть ты спрашиваешь, - с трудом беря себя в руки начинает Лия, и Габи буквально видит - ей приходится сделать над собой усилие, чтобы не сказать грубость, но её голос всё равно сочится ядом, - поверили ли мы этим никчемным дурочкам? Или ты и правда считаешь, что наш учитель мог домогаться кого-то из учениц?

Такая защита того, кто лишь пешка для Лии заставляет Габи вспыхнуть от стыда и закрыть лицо руками, как на помощь приходит Амелия.

– Она имела ввиду, что хочет знать поверили ли мы в этот бред, - успокаивающе мягко говорит она сестре, и это, кажется, нисколько не помогает.

Лия лишь поднимает бровь и усмехается в ответ, исхитряясь сдобрить свой сарказм невероятной дозой презрения.

– Я поняла, что не верите, - быстро говорит Габи и кивает Амелии, глядя на неё с благодарностью. Облегчение накатывает большой волной, и лёгкость возвращается к ней так, словно и не исчезала никуда.

– Верно, это чушь собачья, но ты должна об этом знать.

– Погоди, - Габи вскидывается, глядя то на одну двоюродную сестру, то на другую, - а это видео и впрямь может быть использовано против Уи... мистера Кастра?

Сёстры переглядываются, заметив оговорку, но ничего не говорят, не заостряя на этом внимание, и Амелия разъясняет терпеливо:

– Дело в том, что даже подозрение в подобном может служить причиной для увольнения, и, конечно, негласно из-за этого ему могут отказывать на всех дальнейших местах работы.

После секундного замешательства Габи решительно заявляет:

– Тогда нужно снова сделать это. Сходить и поговорить с ними, как мы делали это в прошлый раз.

– К кому вы ходили?
– Лия презрительно кривит губы и вскидывает бровь.

– К Тиффани, конечно. Она же главная.

– Да вы издеваетесь, - теперь она недоверчива и насмешлива одновременно.
– Вы же не думаете на самом деле что это Тиффани, правда?

– Очевидно, что в шабаше она всегда лидирует. Или нужно было поговорить с Меган?
– непонимающе спрашивает Габи.

– Полагаю, главная из них Руби!
– задумчиво комментирует Амелия и Лия от бессилия закатывает глаза, выражая этим всё, что она бы хотела сказать своим сёстрам по поводу их умственных способностей.

– Она была бы в полном восторге узнай, что смогла облапошить моих сестёр, - замечает Лия и качает головой.

– Кто?
– изумляется Габи одновременно с Амелией.

– Эта сучка, Олдрич, - горько усмехается Лия.
– Так облапошить моих наивных сестричек! Кто бы мог подумать, что есть люди, которые и правда купятся на эту грубую подделку...

– Эмбер?
– глаза Габи округляются в недоверчивости. Милая девушка с приятной улыбкой, невинная и незаметная.

– Именно Эмбер Олдрич глава этого ведьминого шабаша, - поясняет Лия так терпеливо, как только может.

– Но ведь она сама от них пострадала!
– для Габи это слишком, и она попросту отказывается верить в подобное, но кузину не переспоришь.

– Ой ли? Её 'заставляют' смотреть на всё это ради развлечения. Так вам сказали?
– насмешничает Лия, - и вы проглотили это с такой лёгкостью. Её мать глава совета попечителей, а отец основатель фармацевтической компании. И, ко всему прочему держатель контрольного пакета акций. И вы полагаете, что её можно было принудить? И кто, с вашей точки зрения это сделал? Тиффани, у которой папаша-министр в том году брал деньги у Олдричей на свою пиар-кампанию, или Меган, чья мать-учительница чудом её сюда запихнула? Или даже Руби, отец которой лишь в этом году пробился в совет попечителей? А если вспомнить о том, что Руби в шабаше с прошлого года, то, думаю, это в большей степени её заслуга, чем её папаши - несколько приглашений на семейные ужины, и вот она практически правит бал!