Наша навсегда

И лицо равнодушно-заторможенное.

Жуткое.

— Не трудись, Вася, — спокойно говорит Тошка, даже не поворачиваясь ко мне, глядя перед собой на дорогу, — здесь централизованные ключи.

— Тош, меня тошнит, — предпринимаю я очередную попытку вырваться на свободу, — останови.

— В бардачке пакет возьми, — Тошка непробиваем, — и вода там есть.

Выдыхаю.

И тянусь к бардачку, отыгрывая роль.

Ему нельзя давать понять, что я вру. Я за это уже получила по лицу, до сих пор ноет скула. Синяк там, наверно. Хотя, в моей дикой ситуации, синяк — это вообще ничто.

Отпиваю воду, дышу, пялясь в лобовое остановившимся слепым взглядом.

Мы движемся к выезду из города. Опять.

И я не могу заставить себя не смотреть периодически в зеркало заднего вида, в надежде, что там покажется знакомая машина. Здоровенный джип Камня. Или быстроногая "Субару" Лиса.

Надежды особой нет, потому что телефон, где, как я точно знаю, стоял маячок, Тошка выкинул сразу же.

И машину поменял.

Никто не знает, где я и с кем.

Никто не знает, куда мы едем.

И не факт, что занятые своими делами, мои мужчины быстро среагируют на стрельбу во дворе. Город большой, мало ли, что и где происходит… А мои охранники… Ох, я надеюсь, что они живы!

На глаза снова набегают слезы, когда вспоминаю, как они падали. С красными пятнами на груди.

Урод Тошка! Их-то за что?

Но истерику я себе позволить тоже не могу, мой бывший друг детства и пока еще настоящий муж дал ясно понять, что на него это не подействует. Звон у ушах от удара тоже еще не прошел.

Так что терплю.

И лихорадочно обдумываю, как себя вести дальше. Спорить с ним нельзя, это уже понятно. Спрашивать? Пробовала. Он лишь усмехается совершенно безумно. И не отвечает ничего, словно глухой.

Значит, надо выжидать и надеяться на чудо.

Тошка явно не хочет меня убивать. Хотел бы, сделал бы это прямо там, в нашем дворе детства.

Но он потрудился меня оттуда утащить, затолкать в машину, несмотря на сопротивление. И по лицу съездил всего два раза. Правда, сильно очень, но не до травмирования.

Руки не связал, поит водой, даже заботу проявляет…

Значит, точно убивать не планирует.

А чего хочет?

Выяснять?

Или ждать, когда сам решит заговорить? Он психопат, а значит, явно захочет внимания. Сейчас он нацелен только на то, чтоб побыстрее вырваться из города. И отвлекаться не будет.

Надо затаиться. Надо потянуть время. А там, глядишь, мои мужчины меня найдут.

Или подвернется случай сбежать. Мало ли, на заправке, например…

У Тошки пистолет, я сама видела, но нужно же время, чтоб его вытащить… Наверно.

Значит, ждем.

Других вариантов нет.

— Есть хочешь? — спрашивает меня Тошка таким спокойным тоном, словно ничего особенного не происходит, и мы едем, например, по делам куда-то.

Меня эта обыденность поражает и в то же время лишний раз убеждает, что у него с головой — жесткая беда.

— Нет. — Собираюсь с силами и все же пытаюсь опять зацепить его, — зачем это все, Тош?

— Что “все”?

В этот раз он разговаривает. Отвечает на мой вопрос, и вполне себе доброжелательно.

— То, что ты сделал… Они же… Они же не виноваты. Они просто охрана…

— Это ошибка, — кривится недовольно Тошка, — это все тупая ошибка тупого исполнителя!

— Тем более… Тош, отпусти меня. Мне надо в квартиру… Вещи мамины разобрать. И еще вопросы наследства…

Я нарочно несу этот бред, чтоб заполнить эфир, убедить его, что тоже слегка не в себе. Что абсолютно безопасна.

— Заткнись, — тут же суровеет он, — задолбался я с тобой, блядь.

— Но, Тош…

— Заткнись, я сказал, — рычит он, сжимая крепче руль, — а то рот заклею!

Замолкаю, нервно сцепив пальцы между собой.

Тишину салона нарушает телефонный звонок.

Тошка подхватывает с панели телефон, смотрит, затем, скривившись, принимает вызов.

— Я ушел, — заполняет тишину мужской спокойный голос, — остаток денег жду в течение дня.

— Перебьешься, — злобно рычит Тошка, — работу не сделал!

— Не понял… — озадачивается его собеседник, — ты же сам видел. Все сделал.

— Ты убрал не тех! — рявкает Тошка, — тебе фотки для какого хера были отправлены?

— Ты мне обозначил место и время. И заказ на двоих, сопровождающих девку. Я все сделал в точности с твоими указаниями, — суровеет мужик, а я, внезапно поняв, о чем они говорят, судорожно сжимаю челюсти.

Это — тот самый стрелок, что убил Ивана! И второго моего охранника, чьего имени я не знаю! А должен был… Должен был убрать…

— Не мои проблемы, что ты долбишься в глаза и не смог различить, что с девкой приехали не те, кто должен был, — отрезает Тошка, — раз работа не сделана, оплаты не будет. Задаток оставь себе.

— Так не пойдет, Вес, — обманчиво спокойно говорит его собеседник, и даже мне, находящейся в диком ужасе, слышно, насколько он в ярости на самом деле, — я работу выполнил. И жду оплату. Иначе мне будет, откуда взять недостающее бабло.

— Ты ебанутый? Полицией мне грозишь, что ли? — смеется Тошка.

— Нет, зачем? — говорит мужик, — я тебя Жнецам сдам. Слышал, они искали…

— Жнецы? Меня? — Тошка пытается держать диалог в том же темпе и тональности, но голос ощутимо вздрагивает.

— Тебя, Вес, — смеется мужик, — доигрался ты. А я говорил, нехуй влезать в эти игры. Жнецы — парни жесткие… Нервные. И цепкие.

— Ты пиздишь, — уверенно выдает Тошка, — им до меня дела нет. Не их уровень.

— Ну-ну… — слышно, как улыбается его собеседник, явно тоже понявший, что ему удалось запугать Тошку, — ну так когда мне бабло ждать?

— Через пару часов, хуй с тобой, подавись, — рычит с досадой Тошка и отключается.

Смотрит перед собой, и лицо его теперь не равнодушное, а злое. Заострившиеся скулы, ходящие под кожей желваки.