Наследник имения Редклиф. Том первый

— Мама! что у насъ случилось! — воскликнула бдная Эм. мы, когда мать, свъ на диванъ, приготовилась ее слушать. Она въ подробности разсказала ей все происшедшее у Россовъ, и заключила свою повсть громкимъ рыданіемъ. — Боже мой! что онъ обо мн подумаетъ теперь! — говорила она, закрывь лицо руками.

— Это очень непріятно, — возразила мать:- однако неприличнаго ты ничего не сдлала.

— Но вдь я ясно видла, что онъ страшно разсердился, а теперь врно ему совстно, что онъ не съумлъ удержаться при всхъ! Какъ тутъ быть?

— Лучше всего, откровенно ему сказать, кто виноватъ, — замтила мистриссъ Эдмонстонъ: — это и Шарлотт будетъ полезно; она должна сама передъ нимъ извиниться.

— Въ самомъ дл! — сказала Эмми. Это мо; кно устроить! однако, мама, мы не имемъ права класть всю вину на Эву и Шарлотту. Мн слдовало бы ихъ остановить.

— Гэю врно не понравилось, что он употребили во зло твое имя, — заключила мать улыбаясь:- и потому нужно ихъ проучить за это. Приласкавъ взволнованную дочь, мистриссъ Эдмонстонъ ушла внизъ.

Оставшись одна, Эмми посмотрла нечаянно въ окно уборной и увидла Гэя, который со сложенными на груди руками ходилъ взадъ и впередъ передъ домомъ.

— Пойду я прямо къ нему, — скизала Эмми: — и откровенно объясню, какъ было дло.

Много перечувствовалъ и перенесъ бдный Гэй въ эти дни. Онъ сильно любилъ Эмму. Она сдлала Гольуэль раемъ для него. А между тмъ, странное чувство робости напало на богатаго наслдника Рэдклифа, когда настала минута высказаться. Зная вс свои нравственные недостатки, Гзй отчасти сомнвался, чтобы Эмми платила ему взаимной любовью. Видимая холодность ея въ послднее время ясно подтверждала его сомнніе.

— Она замтила, что я ее люблю, — думалъ онъ:- и, какъ честная двушка, нарочно меня отталкиваетъ, чтобы показать, что она ко мн совершенно равнодушна. Ну, а если?… и опираясь на это если, Гэй ршился не узжать изъ Гольуэля, не объяснившись съ Эмми или съ ея матерью. Скрывать свои чувства въ дом, гд онъ принятъ и любимъ, какъ сынъ, — Гэй считалъ за преступленіе, но со всмъ тмъ, онъ робль, какъ школьникъ при мысли: ну, какъ Эмчи, замтивъ, какой у него вспыльчивый характеръ не согласится идти за него замужъ. Бдный Гэй почти цлый часъ ходилъ взадъ и впередъ по алле, ломая себ голову, какъ бы ему половче объяснить Эмми, что вчерашняя сцена произошла отъ того, что онъ не могъ равнодушно вынести насмшки надъ нею, и въ то же время высказать ей, какъ она ему дорога и какая дерзкая надежда родилась въ его сердц; словомъ, онъ готовился къ разршенію вопроса: быть ли ему счастливымъ и остаться въ Гольуэл, или потерять вс надежды и ухать навсегда, куда глаза глядятъ. Влругъ передъ нимъ, глазъ на глазъ, очутилась маленькая фигурка Эмми.

— Гэй! я пришла извиниться передъ вами за вчерашній вечеръ, — довольно смло сказала молодая двушка:- мн совстно за всхъ насъ.

— Пожалуста, не думайте объ этомъ! — возразилъ сконфуженный Гэй.

— Да, какъ же не думать? Мн бы слдовало остановить Шарлотту, но меня никто не хотлъ слушать. Я знаю, какъ вы не любите, чтобы васъ упрашивали пть. Вотъ отчего мн и стыдно.

— Не вамъ, а то есть мн…. Эмми! не обращайте на это вниманіе, — проговорилъ онъ запинаясь: — позвольте васъ попросить погулять со мною. Мн нужно переговорить съ вами, — замтилъ онъ очень серьезно.

— А что? Я думаю, мама не побранитъ меня за это, — подумала Эмми и молча пошла рядомъ съ Гэемъ. Сердце ея такъ и билось. Гэй сорвалъ длинную втку розы, и, помахивая ею, началъ говорить спокойно, сдержанно, не взглянувъ даже ни разу на Эмми.

— Вамъ нужно сказать, — началъ онъ:- что вашъ голосъ и глаза дотого сильно на меня дйствуютъ, что я забываюсь, какъ это и было вчера. Мн совстно за вчерашнее мое поведеніе. Тмъ боле совстно, что сегодня я ршился высказаться передъ вами откровенно. Эмми! съ той минуты, какъ я васъ увидлъ, я полюбилъ васъ такъ, какъ еще не любилъ никого на свт!…

Эмми почувствовала, что вся кровь прилила къ ея щекамъ. Гэй заыолчалъ; онъ все сильне и сильне волновался, руки и голосъ его задрожали.

— Вы первая дали мн понятіе о томъ, что такое счастіе на земл, - заговорилъ онъ снова. — Въ эта три года я узналъ до чего вы дороги моему сердцу. — У меня нтъ силъ описать вамъ это чувство, Эмми. Сознаюсь вполн, что я недостоинъ васъ; мое воспитаніе, характеръ мой, а главное, — несчастная судьба всего рода не могутъ представлять ничего заманчиваго для такого чистаго существа, какъ вы; но дольше молчать я не въ состояніи — Я ршился открыть вамъ всю душу; судите меня, какъ хотите!…

Эмми порывалась было сказать ему, что она готова длить съ нимъ и горести и радости жизни, но скромность удержала ее; она не проговорила ни слова.

— Съ моей стороны, просто безуміе мечтать о такомъ счасть, - продолжалъ Гэй: — но чтожъ мн длать? Одна мысль, что вы можете полюбить меня, можете сдлаться моимъ ангеломъ-хранителемъ на всю жизнь, — одна эта мысль уже такое блаженство, которое я ни съ чмъ сравнить не могу! Но знайте, Эмма, — заключилъ Гэй, помолчавъ немного, — теперь я еще не требую отъ васъ ршительнаго отвта. Мое будущее впереди. Мн страшно даже подумать, что, связавъ себя словомь, вы можете раскаяться впослдствіи за такую поспшиость. Оборони Богъ отъ этого, и если я высказался теперь, то имлъ въ виду одну цль, чтобы, живя въ дом вашихъ родителей, не длать изъ моей любви къ вамъ преступной тайны.

Въ эту минуту, рядомъ съ ними, въ крытой алле, послышался стукъ колесъ садоваго кресла Чарльза и голосъ Шарлотты. Больной совершалъ свою утреннюю прогулку. Эмми, какъ испуганная птичка, выпорхнула изъ сада; опрометью кинулась въ домъ, и, вся запыхавшаяся, взволнованная, очутилась въ уборной, гд сидла ея мать, одна. Она упала передъ ней на колна, скрыла свое лицо на груди ея и прерывающимся отъ слезъ голосомъ прошептала:

— Мама, мама! онъ сказалъ, что любитъ меня!…

Мистриссъ Эдмонстонъ, повидимому, не очень удивилась этой новости. Она приподняла пылающее личико дочери, крпко поцловала ее и, внимательно посмотрвъ на нее, успокоилась. Глаза Эмми свтились радостью. Кто-то осторожно постучался въ двери, и Гэй, почти недождавшись позволенія войдти, появился на порог комнаты. Лицо его сіяло точно такимъ же счастіемъ, какъ лицо Эмми.

— Идите же сюда, Гэй, — сказала ему, улыбаясь съ нжностью, мистриссъ Эдмонстонъ. Улыбка ея поощрила его боле, чмъ слова. Эмми подняла голову и хотла выдти.

— Не уходите! — остановилъ онъ ее быстро. — Разв вы не хотите слышать, что я буду говорить?

Эмми повиновалась; усвшись на скамеечк у ногъ матери, она взяла ее за руку, и съ гордостью, и вмст съ смущеніемъ, не сводила глазъ съ Гэя.

— Вы новаго отъ меня ничего не услышите, — заговорилъ онъ, обращаясь къ мистриссъ Эдмонстонъ, и затмъ повторилъ почти слово въ слово все, сказанное имъ Эмми въ саду.

Нечего говорить, что мистриссъ Эдмонстонъ была вполн счастлива въ это утро. Она любила отъ всей души Гэя и радовалась, что онъ умлъ оцнить ея Эмми. Она была далека отъ того, чтобы осуждать такое внезапное признаніе въ любви, зная, что Гэй, вслдствіе пылкой натуры, не могъ бы долго скрыватъ своихъ чувствъ. Напротивъ, она искренне радовалась благородному порыву его откровенности. Ей оставалось одно, вести дло осторожно, не показывая дтямъ, что она, булучи вдвое ихъ старше, точно тоже живо сочувствуетъ ихъ любви. Гэй заговорилъ о дурномъ своемъ характер, объ излишнемъ самолюбіи и вспыльчивости, говоря, что онъ не стоитъ такого совершенства, какъ Эмми; но мать успокоила его, сказзвъ, что если онъ будетъ такъ же работать надъ собою, какъ началъ, то она смло довритъ ему счастіе своей дочери.