Назови меня по имени

Маше стало душно, она попросила открыть окно. Гаишник нажал кнопку, и стекло с лёгким жужжанием ушло вниз на несколько сантиметров. В окно ворвался порыв ветра, и мужчина снова поёжился.

– Это вы меня простите, – сказала Маша и подняла стекло почти до конца, лишь оставив небольшую щель по верхнему его краю. – Я вообще ехать сегодня никуда не собиралась.

Гаишник вздохнул и достал из бардачка планшет с бланками.

– Так и не ехали бы, – сказал он. – Или сели бы в поезд…

Маша усмехнулась. Потом снова посмотрела на собеседника.

– У вас есть дети? – спросила она. – Вы отец?

Она машинально бросила взгляд на его правую руку без кольца и смутилась.

– Нет, знаете. – Гаишник щёлкнул ручкой, и короткий стержень ушёл внутрь. – Как-то не успел я детей. И семью не успел. Всё как-то, понимаете…

– Ничего страшного, успеете ещё. Дело нехитрое. – Она отвернулась к окну. – Главное, пусть у ваших детей мама и папа живут вместе.

От её внимания не ушло, что гаишник пока ничего не написал на бланке, прикреплённом к планшету. Ну что ж, потерянно думала она. Ещё напишет.

– Вместе – это хорошо, – ответил ей патрульный. – А почему за ребёнком поехали вы, а не ваш муж?

– Я сына одна ращу, – ответила Маша. – Отправила к отцу в гости, а отец взял и не вернул.

– Как не вернул?

Маше сделалось очень неловко.

– Неважно.

Она помотала головой, чтобы переключиться. Имело смысл поговорить с инспектором кое о чём более серьёзном, нежели Машина семейная жизнь.

– У меня отберут права?

Патрульный взглянул на пустой бланк протокола.

– Ну, по правде говоря… – начал он, но Маша не дала закончить фразу.

– У меня отберут права, – повторила она.

Голос её погас. Она пыталась поверить в сказанное.

Осознание того, что случилось, приходило к ней постепенно. Так оно и бывает, подумала Маша. Так и бывает. Ножницы опускаются откуда-то с неба, щёлк – и отрезают половину того, что человек имел.

– Кем работаете-то?

– Учителем.

– М-да.

Маша вдруг решилась.

– Товарищ инспектор, – она резко дёрнула застёжку сумочки, и сумочка с третьего раза расстегнулась, – давайте я заплачу… Вот, всё, что у меня есть.

Она не умела давать взятки и не знала, что нужно говорить в таких случаях. Просто достала кошелёк и выгребла оттуда все бумажки, какие были, вместе с мелочью.

– Если мало, я с карточки сниму. Скажите сколько.

Гаишник то ли крякнул, то ли просто кашлянул, прочищая горло. Маша не поняла, означает ли этот звук согласие, или, наоборот, инспектор теперь раздражён, и она сделала только хуже.

Мужчина снова щёлкнул авторучкой и, не глядя на Машу, начал заполнять бланк. Патрульный вписывал номера Машиных документов в прямоугольные ячейки, а нарушительница в это время смотрела за окно. Мимо по трассе осторожно двигались фары проезжающих мимо автомобилей: машина автоинспекции, похоже, была хорошо заметна издалека, и становилось совсем уж непонятно, почему остальные предусмотрели опасность, а Маша угодила в так неумело расставленную засаду. Впрочем, одёрнула она себя, отчего же непонятно. Очень даже понятно. Маша изначально знала, с какой скоростью ей нужно ехать по трассе. Она прекрасно представляла себе, что, не превышая, до места доберётся только к утру. Значит, это был её собственный выбор. А за выбор всегда нужно платить.

– Телефон свой диктуйте.

Маша продиктовала.

– Подписывайте.

Прежде чем расписаться, Маша попыталась пробежать глазами текст. В тусклом освещении салона буквы сливались. Понять, что написано в бумаге, было почти невозможно.

– Тут сказано, – вздохнул гаишник, – на данном участке трассы вы превысили скорость до… семидесяти пяти километров в час. В течение двух недель вам нужно оплатить штраф в размере двух с половиной тысяч рублей. Подписывайте.

Маша не верила своим ушам.

Она всё ещё держала в руках купюры.

– Я должна вам деньги, – сказала Маша. Её голос дрожал.

Гаишник снова крякнул и сделал уже знакомое движение плечами. Маша поняла, что деньги нужно срочно спрятать. Не глядя, она сунула их в карман сумки.

На несколько секунд в салоне автомобиля патрульной службы повисла тишина.

Наконец мужчина обернулся и достал что-то с заднего сиденья. Это была дорожная карта, сложенная вчетверо.

– Смотрите, – сказал он, проводя пальцем вдоль линии Ленинградского шоссе. – Патрули стоят до Вышнего Волочка. Вот тут, где посёлок Кирпичного завода. Вот здесь, под Клином. Спас-Заулок. В Тверь заезжаете?

– Нет.

– Тогда вот тут, Торжок и Большая Кислёнка. Всё запомнили?

Маша смотрела на него во все глаза.

– Спасибо вам! Я таких гаишников никогда в жизни не встречала.

– Это хорошо, – сказал инспектор и наконец-то улыбнулся. – Меня Владиславом зовут.

– Владислав, – повторила Маша, – из посёлка Ложки.

– Не Ложки, а Ложки`, – поправил её патрульный. – Вообще-то я под Тверью живу. Езжайте, только не гоните.

Глава 5

Когда Маша вернулась в «тойоту», на часах было уже восемь вечера. Злосчастные Ложки она проехала медленно, всё ещё находясь под впечатлением от встречи с патрульным.

Маша мысленно проговаривала его вопросы и свои ответы, усмехалась чему-то и хмурилась: слишком уж некрасиво получилось с деньгами. Не умеешь давать в лапу – не давай, говорила она себе. Теперь ей казалось, что в момент дачи взятки она вполне могла рассердить хорошего человека; однако, по мере приближения к Твери, всё в её голове постепенно вставало на свои места.

Да, инспектор сегодня оказался на высоте. Хотя обычно он с нарушителей деньги, конечно же, берёт. Не может не брать. Но вот в этот раз – пожалел её, дурочку, и не взял. Мало того, ему даже удалось элегантно познакомиться с нарушительницей. Бывают же такие мужчины, удивлённо качала головой Маша. И внешне приятный, и, кажется, умный… Владислав – это значит Владик или Слава; а что, симпатичное имя. В самом начале инспектор назвал свою фамилию, вот только она выскочила из памяти. Рыбаков? Похоже, но не то. Рыбальченко? Нет, было гораздо короче. Рыб… Рыбкин.

Маша засмеялась. Точно, Рыбкин. Рыбки и Ло`жки. А всё вместе – уха.

Она как заклинание повторяла про себя: Кирпичный завод, Клин и Спас-Заулок. Настроение поднялось. Перед Большой Кислёнкой ей удалось вовремя притормозить: там и в самом деле стояла ещё одна патрульная машина. Спасибо вам, дорогой товарищ Рыбкин.

Мимо пролетали давно знакомые среднерусские топонимы, и по одним этим названиям можно было приблизительно понять, долго ли ещё ехать до Петербурга. Вряд ли в Ленинградской области могли существовать Спас-Заулок, Афимьино или Холохоленки. А также Выдропужск. Маша понятия не имела, куда ставить ударение в этом слове и, главное, как называть людей, которые там живут. Выдропужцы? Выдропуженцы?