Необратимость

А теперь…

Теперь, вместо того чтобы воспользоваться возможностью и раздавить этих ублюдков, как тараканов, я рискую позволить убийцам Сары уйти, а сам отправляюсь за подмогой. Это пустая трата времени, когда я мог бы разобраться с этим сам, самым грязным способом.

Но все эти разговоры с девушкой в соседней комнате изменили мои планы. Невинные - это больше, чем безымянные, безликие жертвы. А еще есть Эверли, которая знает меня до самых глубин моей гноящейся души.

Господи, у меня проблема.

Я выдыхаю и тут же жалею об этом, потому что это означает, что мне придется еще раз вдохнуть воздух помойки.

Забудь о девушке, Портер. Ты тупица.

Но пребывание вне этой комнаты дало мне ясность мысли, и я не могу избавиться от ощущения, что после двух лет выживания в этой крошечной комнатке Эверли Кросс не покинет это здание живой. Что после того, как она продержалась так долго, она не увидит ни меня, ни кого-либо еще.

Я чувствую это нутром.

Пока мужчины уходят, а я выбираюсь из мусорного бака, я вспоминаю ее слова:

– Ты когда-нибудь принимал решение, о котором сожалел, Айзек?

Я смотрю на простор сухой травы и свободы, а потом возвращаюсь к окну подвала.

И боюсь, что вот-вот это сделаю.

ГЛАВА 23

Четыреста семьдесят секунд.

Именно столько времени я заперта в своей комнате с телом Роджера. Его голова разлетелась на куски, и вонь стоит удушающая. На пятисотсекундной отметке я поднимаюсь с матраса, бросаюсь к унитазу и меня рвет. Пот и слезы стекают по моему лицу, когда я откидываю волосы назад, опорожняя содержимое желудка.

Обессиленная, я сползаю на кафельный пол и падаю.

Я бросаю быстрый взгляд на Роджера.

Затем поднимаюсь, и меня снова рвет.

Из призрачных коридоров доносятся звуки тревоги, заставляя здание оживать. Держась за бортик унитаза, слабая и запыхавшаяся, я поворачиваюсь и смотрю на стену, представляя, как сквозь нее доносится голос Айзека. Мои глаза наполняются слезами. Вой сирен вселяет в меня надежду, что его еще не поймали. Мой похититель блефовал, пытаясь сломать меня. Этому чудовищу больше всего хотелось бы увидеть, как я сдаюсь, а потом перерезать мне горло, чтобы мой последний вздох вырвался наружу, как разбитое сердце.

Я начинаю ходить по комнате.

Лекарства циркулируют в моей крови, снижая температуру. Мне дали антибиотики. Я не знаю точно, почему, но у них есть план на мой счет.

А может, они просто ждут, когда пересадка яйцеклеток окажется успешной, чтобы бросить меня в мусоросжигатель.

Зачесывая волосы назад дрожащими пальцами, я хожу кругами, избегая кровавой лужи у своих ног. Я отказываюсь сдаваться, падать или ломаться. Пока нет. Я не умерла, а Айзек на свободе. Он прячется. Оценивает обстановку, разрабатывает план. Мне нужно продержаться еще немного, пока он…

Я вскидываю голову, услышав какие-то звуки.

Нет!

Они пришли за мной.

Я бросаюсь к трупу Роджера, надеясь, что у него есть оружие. Пистолет, нож, что угодно. Что-нибудь для защиты. Я стараюсь не блевануть, обыскивая его карманы. Мне нужно…

– Эверли.

Я замираю, мои руки застывают в воздухе. Инстинктивно я поднимаю взгляд на стену и быстро моргаю, когда слышу голос. Это не может быть он.

– Айзек…?

Чуть не споткнувшись о Роджера, я бросаюсь к стене и упираюсь в нее обеими руками.

Но он снова говорит.

И он не по ту сторону стены - он у моей двери.

– Ты сказала, что знаешь код. Он мне нужен. Быстро.

Черт возьми.

Я резко поворачиваю голову, и сердце рикошетит в моей истерзанной груди. Я слышу, как кровь стучит в ушах, пульс учащается.

Я двигаюсь.

Подбежав к двери, я хватаюсь за ручку и дергаю, снова и снова.

– Айзек! Что ты здесь делаешь?

– Код.

Мой мозг похож на яичницу-болтунью.

– Я… три, два, четыре…

Бип, бип, бип.

– Кажется… восемь?
– Я запомнила тона первых трех цифр, но четвертая всегда оставалась неуловимой. Она находится дальше от остальных.

Бип.

Я дергаю за ручку.

Ничего.

Паника разливается по моим венам, а слезы солеными дорожками стекают по щекам.

– Айзек… Ты вернулся.

Он снова нажимает на цифры, но они не срабатывают.

Я подавляю очередной крик и прижимаюсь лбом к металлической двери.

– Попробуй девять.

Ошибка.

– Семь.

Ошибка.

– Черт, - ругается он, его паника очевидна.
– Тупая гребаная хрень. Черт побери.

Я слышу, как он нажимает на кнопки.

Так близко. Осталась одна цифра.

У меня подкашиваются колени, и я, словно обезумев, подпрыгиваю вверх-вниз.

– Пожалуйста, поторопись. Боже…

Через секунду я увижу его. Он возьмет меня за руку, и мы убежим. Мы вместе вырвемся по ту сторону этих стен.

Я начинаю сомневаться в порядке первых цифр, пока мы оба с болезненным отчаянием дергаем дверную ручку.

– Попробуй два, три, четыре…

– Я такой идиот.
– Он практически рычит, перебирая последовательности цифр.
– Чертов идиот.

Я всхлипываю, произнося его имя.

– Айзек…

Бип, бип, бип, бип.

Ошибка.

– Это глупо. Это так чертовски глупо…

– Тут я вынужден с тобой согласиться.
– Раздается другой голос.

Монстр. Решающий наши судьбы.

Кровь отливает от моего лица, а дыхание застревает в горле, как пробка в горлышке бутылки.

– Нет-нет, подожди…

Возня, странный шум.

Айзек издает какой-то звук.

Боль.

– Нет… пожалуйста!
– Я кричу, визжу, колочу в дверь обоими кулаками.
– Оставьте его в покое! Нет, нет! Айзек!

Мне отвечает какая-то суматоха.

Шаги, неразбериха незнакомых голосов.

Я не слышу его.