Необратимость

Айзека больше нет.

Он пытался спасти меня… а я убила его.

Я тупо смотрю на своего мужа с расстояния в десять футов. Это не то воссоединение, о котором я мечтала. Никаких праздничных колпаков и конфетти. Только медленный поцелуй смерти.

На лице Джаспера залегли тени, темные круги окружают нефритово-зеленые глаза. Его кожа лишилась золотистого оттенка и выглядит бледной, как мел. Он похудел. Черные волосы, обычно зачесанные назад и уложенные в идеальную прическу, беспорядочно падают ему на лоб, отдельные пряди торчат вверх.

Он еще раз безрезультатно трясет прутья решетки.

– Поговори со мной. Пожалуйста. Скажи мне, что это за место… что с тобой случилось?

Я не могу.

Я больше не рассказчик. Все мои истории иссякли, превратившись в пепел на языке.

Он разочарованно рычит.

– Черт, Эверли! Скажи что-нибудь. Пожалуйста.

– Где ты был?
– всхлипывая, спрашиваю я, и горячая волна слез подступает к моим глазам.
– Я… я ждала тебя. Я ждала тебя два года.

Качая головой, он смотрит на меня измученными глазами.

– Я пытался, детка. Я пытался найти тебя.
– Он хмурится, морща темные брови.
– Я искал везде. Твое дело замяли. Я… Я больше ничего не мог сделать. Они сказали, что ты мертва.

По щекам текут слезы.

Все это время я была здесь.

А он был там… жил своей жизнью без меня.

Я не должна винить его. Это несправедливо. Он тоже скорбел, а один человек мало что может сделать. Я была иголкой в стоге сена. Слезинкой в океане.

Но эти чувства переполняют меня, готовые выплеснуться, и я не знаю, что с ними делать.

– Не было никаких улик, - продолжает он, и его голос срывается.
– Только я, моя кровь. У полиции не было никаких зацепок, ничего, на что можно было бы опереться, и я… я не знал, что еще делать.

Я отворачиваюсь и зажмуриваю глаза, из которых течет еще больше слез.

– Эверли, пожалуйста… Что они имели в виду, когда говорили об охоте? Кто был тот другой мужчина, привязанный к стулу?

Он был всем.

И я позволила ему ускользнуть сквозь пальцы, как воде.

– Айзек, - хриплю я.
– Его звали Айзек.

Зовут.

Его зовут Айзек. Он еще не умер.

– Он был… - Джаспер делает паузу.
– Твоим другом?

Я прикрываю рот рукой, мои плечи трясутся.

– Да.

– Боже… мне очень жаль. Я должен был бороться сильнее. Я никогда не прощу себя за это.

Я оглядываюсь на него, когда его голос наполняется скорбью. Джаспер прижимается лбом к решетке, его хватка ослабевает.

Во мне пробуждается сочувствие. Смахнув слезы, я подползаю к краю клетки и встаю на колени лицом к нему.

– Все в порядке, - шепчу я.
– Прости меня. Я не виню тебя.
– Мои слова дрожат. Я прикусываю губу, чтобы не разрыдаться.
– Все в порядке, Джаспер.

– Нет. Я должен был перевернуть весь этот чертов мир и найти тебя.

Я прислоняюсь виском к прохладной решетке.

– Как мама? И Эллисон?

Он поднимает подбородок, его горло вздрагивает.

– Они справляются. Это было нелегко для всех нас.

– Его пальцы сжимают металлические прутья.
– Образовалась пустота. Зияющая дыра, которую мы не могли заполнить.

– Ты заботишься о них?

Поколебавшись, он медленно кивает.

– Конечно.
– Затем он возвращается к нашему нынешнему положению.
– Так вот где они тебя держали? В этой… клетке?

Я качаю головой.

– Нет, у меня была комната. Матрас, туалетные принадлежности. Книги. Я была товаром, и они обращались со мной как с товаром.

Он поднимает на меня глаза.

– Товаром?

– Мои яйцеклетки. Они забирали мои яйцеклетки для какого-то подпольного суррогатного бизнеса.

– Они сказали тебе об этом?

– Нет. Я сама догадалась.
– Я облизываю пересохшие губы.
– За два года мне было легко собрать все воедино.

Шокированные глаза смотрят на меня.

– Есть другие? Как тот мужчина в камере?

– Да. Много мужчин и женщин приходили и уходили. Я полагаю, их убили. Думаю, мне повезло.

– Господи.
– Его голова падает вперед, качаясь из стороны в сторону.
– Это кошмар.

– Это был мой кошмар в течение долгого времени, - говорю я ему.
– Мне жаль, что он стал твоим.

Джаспер не отвечает какое-то время, но я слишком измотана, чтобы считать секунды. Время складывается из обрывочных мгновений. Как размытое пятно. Проходит не меньше минуты, прежде чем он выдыхает и опускается на задницу, скрестив ноги.

– Мы выберемся отсюда. Я обещаю. Я больше не отпущу тебя.

Слезы жгут и раздражают. Если я чему-то и научилась в этом месте, так это тому, что обещаниям суждено умереть здесь. Они не имеют веса и крыльев. Обещание - лишь обреченный шепот в темноте.

Но надежда - единственное, что помогало мне держаться, и я не собираюсь отнимать ее у него.

– Да, - сокрушенно отвечаю я.
– Мы выберемся отсюда.

Грустная улыбка появляется на его губах, но не достигает глаз. Он протягивает руку через прутья. Медленно, тяжело, я протягиваю свою в ответ. Наши пальцы болтаются в нескольких футах друг от друга, между нами пропасть. Слишком далеко друг от друга, чтобы соприкоснуться.

Джаспер прерывисто выдыхает.

– Я скучал по тебе, - говорит он, протягивая руку.
– Очень сильно.

По моим щекам текут реки слез. Я сжимаю пальцы и отдергиваю руку, прислоняясь к решетке.

– Я тоже по тебе скучала.

Я представляю себе жизнь за пределами этого места.

Новую жизнь.

Поначалу трудную. Непростой подъем.

Но, тем не менее, жизнь.

Настоящая кровать, в которой можно спать. Мой муж рядом со мной, его сильные руки обнимают меня. Потолочный вентилятор, крутящийся над головой, убаюкивает меня и навевает приятные сны.

Эллисон - не терпится обнять ее, увидеть ее милое личико, провести пальцами по ее темно-рыжим волосам и сказать ей, как я скучала по нашим разговорам и веселым ночным посиделкам.