Невеста массового поражения

Я проглотила справедливое замечание о желании таскать за собой готового шпиона и кивнула.

— Я слышала разговор, что с принцем происходит что-то странное. Будто его отравили простудой, — слегка подкорректировав истину, я покосилась на Аленну в ожидании реакции.

— Ривс, болтливая скотина… — не замедлила с ремаркой она. — Надо было приказать ему не мести языком. Но это неважно. Дальше-то что?

— «Отравили простудой». Это странное словосочетание заставило меня вспомнить кое-что, — приободрилась я. — Вот.

Я пододвинула к наставнице книгу старого правителя, с которой сверялась, пока выбирала ингредиенты.

— Где ты взяла эту мерзость? — опешила Аленна, взглянув на обложку.

— Случайно тайник открылся, давно уже, — отмахнулась я и, спохватившись, быстро добавила. — Но я ничего из нее не варила! Даже и не думала. Даже для Макаки!

— Очень на это надеюсь… — наставница с непередаваемым выражением на лице перелистывала страницы.

— Вот тут в конце, — подсказала я, показав написанный выцветшими от старости чернилами рецепт.

— Хмм…

— А вы у меня несколько дней назад просили вот эти травки. Для…

— Я помню, для кого я их просила! — перебила наставница, хмуро скользя глазами по строчкам. — Но это же невозможно!

— Спросите у белкаского целителя о каплях Сирина, — тихо проговорила я, не рискуя демонстрировать чрезмерную осведомленность.

— Так… — Аленна устало провела рукой по глазам. — С этим потом разберемся. Точнее, я сама разберусь. Не вздумай вмешиваться. А это, значит, противоядье… Флакон, который ты стащила, был полный?

— Да.

Она помолчала, шевеля губами и что-то подсчитывая в уме.

— На две шестых уменьшить время кипения и на осьмушку вес. Что смотришь? Весы давай! И молись Создателям, чтобы подействовало…

Я метнулась в противоположный угол за аптекарскими весами, но тихий шепот, слетевший с губ наставницы, услышать еще успела: «Как я буду молиться…»

Через полтора часа Аленна перелила подстывшее зелье в порционный фиал, который я придерживала, нечеловеческим усилием уняв дрожь в пальцах. Остатки, на всякий случай, мы слили в чистую бутыль. Мало ли что, а еще сутки зелье вполне пригодно к употреблению.

— Тебе со мной лучше не ходить, — сказала она, предвосхитив мой вопрос.

Секунду подумав, я могла только с ней согласиться: ни к чему заранее настораживать коронованного убийцу. Впрочем, это не означало, что я смирно осела в своей комнате. Дождавшись, пока шаги наставницы стихнут в коридоре, я скользнула в потайной проход. Не то, что бы я ей не доверяла, но усидеть на месте была попросту не способна.

Когда Аленна, поддерживая голову брата, по капле спаивала ему сваренное нами зелье, я поймала себя на том, что шепчу какие-то бессвязные молитвы Создателям. Я закусила костяшки, но от глазка не отошла, пока последняя толика лекарства не покинула свое хрустально обиталище. Наставница осторожно опустила Алека обратно на подушки и легко коснулась ладонью бледного лба. «Все будет хорошо. Теперь все будет хорошо», — эти слова я скорее прочитала по губам, чем услышала, так тихо она их сказала. А по тому, какой горящий взгляд Аленна бросила в ту сторону, где располагались покои ее отца, я поняла, что второго шанса у мерзавца не будет. Только после этого я отлипла наконец от потайной панели и поплелась в свои комнаты, чувствуя себя выжатой, как лимон. Сейчас я была способна только спать…

* * *

Утро приветствовало принцессу Двух Континентов проливным дождем, зло бьющимся в окна, и нетерпеливыми рожами слуг, столпившихся в прихожей. Не успела я продрать глаза, как меня буквально выдернули из постели и потащили в ванную.

А дальше все завертелось, как в сошедшем с ума калейдоскопе. Ритуальные омовения. Пять штук одно за другим. Портной, подгоняющий копию моего храмового наряда, оригинал которого я основательно подкоптила неудачным ритуальным огнем. Монх, монотонно вычитывающий обязательные молитвы.

Меня дергали в разные стороны, как испорченную марионетку, а я только вяло ворчала. В любое другое время я бы уже давно разогнала эту свору, половине из которой тут было совершенно нечего делать. Например, стайка фрейлин, оживленно перешептывающаяся в углу — явно лишнее дополнение интерьера. Или Радив, застывший у двери каменным изваянием. Но сейчас мне было не до того. Я с нетерпением поглядывала на монха в ожидании тех часов, которые отводились на личные молитвы.

Разумеется, меня не обуяло внезапное обострение религиозности. К Создателям, и уж тем более к их мнимым благословениям по праздникам я всегда относилась более чем прохладно. Меня больше интересовала возможность остаться в одиночестве и сбегать хотя бы ненадолго к покоям Алексана. Умом я понимала, что вряд ли замечу какие-то видимые изменения. Вчера Аленна напоила его противоядьем уже глубокой ночью, и с тех пор прошло слишком мало времени для заметного улучшения. И все же меня тянуло туда, как магнитом.

Покорно позволив затянуть себя в корсет так, что не вздохнуть, не охнуть, я сидела в кресле, прямая, будто проглотила лом, и монотонно кивала в такт бормотанию монха. Наконец он перевернул последнюю страницу толстого молитвенника и вскинул руки, призывая ко мне внимание Создателей. По губам поползла улыбка: через несколько минут я собиралась нарушить десяток правил этикета и два-три религиозных табу, и внимание Создателей к такой грешной дочери — последнее, что мне требовалось.

Отвязавшись от монха под предлогом того, что молитва у меня лучше получается в одиночестве, и оставив ему на растерзание, то есть на вразумление, бесполезных фрейлин вместе с Радивом, я заперла за собой дверь рабочей комнаты и бросилась к потайному ходу.

В небольшой комнатке в гостевых покоях со вчерашнего дня почти ничего не изменилось. Алексан все также лежал в постели, разметавшись по смятым простыням. Покрывало сползло, открывая кипенно-белую повязку на боку. Там, куда я всего несколько дней назад втирала лечебную мазь. «Не даром Ривс хлеб ест, — с мимолетным удовлетворением кивнула я. — Ничего не упустил». Вот только больше, как и я предполагала, радоваться было нечему. Алек, если и не собирался больше умирать, то выздоравливать тоже не спешил: та же серая, покрытая бисеринками пота кожа, почти черные тени под глазами, запекшиеся от жара губы… Даже королевский грифон на предплечье как-то потускнел с тех пор, как я его видела в последний раз.

На стуле у кровати Алексана клевал носом Ривс, а рядом монотонно бормотал молитвы толстый монх из тех, что прибыли с Белого континента вместе с Правителем. Кроме его бормотания, гробовую тишину нарушало только хриплое, тяжелое дыхание Алека.

Опустив голову, я поплелась обратно к себе. Мысли в голове ворочались совсем не радужные. «В следующий раз я его увижу только после дурацкого Парада, — думала я, осторожно, чтобы не щелкнула, задвигая на место потайную панель. — Хоть бы Аленна восприняла мои предупреждения всерьез».

Так же, как вчера меня затопила уверенность, что наставница не позволит навредить брату, сейчас я провалилась в смутные страхи и подозрения. Вспоминалось, как легко Правительница поверила в участие Алека в беспорядках, как оскорбляла его грубыми шуточками. Но больше всего я боялась зверя по имени «Политика». Что, если проклятый белак предложит за смерть сына такое, что дрогнет не только Никс, но и Аленна?

Надо было очистить от пыли платье, хотя бы посмотреть на те молитвы, что я якобы читала, но навалившаяся апатия не давала даже пошевелиться. Чувство собственного бессилия и неизвестность раздражали, заставляя бросаться из крайности в крайность. Поежившись от внезапного озноба, я обхватила себя за плечи руками, прижалась лбом к холодному оконному стеклу и бездумно уставилась на поникший под плетями дождя хмурый парк. От изысканных форм, гордости дворцовых садовников, не осталось и следа. Клумбы превратились в грязные лужи, где в тоскливом беспорядке плавала тусклая зелень с редкими вкраплениями ярких пятен цветов.