Нулевой потенциал

— Здесь вообще встречается что-то съедобное?

— Да. В лесу кое-какие коренья уцелеть могли, под слоем земли. Протравлены, конечно, но мы их сварим или изжарим. Лепёшек можно понаделать из некоторых. Если выберемся из леса, там уже привольнее. Можно кое-какую растительность съесть, обработав. Трава травой, конечно, но питательная. А если мелкую тварь заловить удастся, то и мяско будет. Но здесь они редки.

— Гролки?

— Гролки несъедобны. С жимедя можно добыть мяса, но его поди завали сначала, потом разделай. Иглы острющие, шкура как броня. У нас нет оружия, которое пробьёт её. Если посчастливится кого встретить помельче да полакомее, покажу. А сейчас в оба гляди, Аннушка. Нам нужно укрытие. Пещера, навес из ветвей. Чтобы укрыл от тумана. Воды на донышке, родник тоже поискать нужно. И магию мне тоже пополнить надо будет. Потому что без её помощи я не смогу определить направление. А, значит, и выйти отсюда. А снадобья глушить без разбору себе дороже.

АнМихална сморщилась, оценив перспективы.

— То есть, у нас все шансы кружить по Гнили ещё недельку?

— Нет, Аннушка. Не выдержишь ты недельку. Тебя пока защита держит магическая. Но это ненадолго. Гниль присматривается, принюхивается. Примеривается. А потом начнёт тебя потихоньку высасывать. Три дня — большее, на что можешь рассчитывать. Поэтому ночуем и выходим любой ценой. Меня опечалит твоя гибель, даже если я к тому руку не приложу.

АнМихална засопела, но от комментариев воздержалась.

Как назло, шли мы по опустевшей части Гнили. Видать, гон был. Съели матёрые твари всех, кто годился на корм, и ушли дальше. А новых середнячков пока не появилось. Воду тоже не отыскали, хоть я каждое топкое место едва не носом рыл. Деревья попадались редкие, чахлые. Под ними и шалаша не соорудишь. А вскоре и такие кончились.

Мы остановились на краю леса. Перед нами расстилалось широкое травяное поле. Не будь здесь Гнили, стрекотали бы кузнечики, бабочки перепархивали бы с цветка на цветок. Запестрел бы зелёный простор яркими сполохами бутонов. Загудели бы дикие пчёлы.

Но всё поглотила Гниль. Почва пропиталась туманом и влагой, стала скользкой, ненадёжной. Травка кудрявая выродилась в остролистые заросли сон-травы. Наши сапоги, крепкие, добротные, выдерживали. А вот руки вполне могло и посечь, вдобавок к жжению паутины. Да и опасна была сон-трава, когда в цвету. Пыльцой надышишься и в сладкие видения провалишься. На радость тварям.

— Красиво… — неожиданно вздохнула АнМихална.

— Где?

— Да вот же, перед нами.

Я попробовал найти красоту в расстилавшемся пейзаже и не смог. Унылое серо-бурое марево растительности. Свинцовое, набрякшее небо над головой. Сырой, плотный, горький на вкус воздух.

— Нет, не понимаю я такой красоты.

— Да вон же, Матвей, смотри!

Аннушка дёрнула меня за плечо и махнула рукой влево.

Лес подковой огибал луг, истончаясь у горизонта. А над ним…

А над ним как небеса разверзлись. Тучи поредели, проглянуло бесцветное, сероватое, но небо. И рухнул с него на землю поток белёсого света, переливаясь волнами. У меня аж дыхание перехватило. Сколько лет Гниль топчу, а такого видеть не приходилось.

— Там же выход из Гнили, да? Грань? Потому и солнышко прорезалось? — с надеждой в усталых лисьих глазах спросила Аннушка.

— Нет. Грань не так выглядит. И никаких провалов света над ней не бывает. Да и не чувствую я там Грани… Не уверен, стоит ли туда соваться.

Восторженно бежать к неизвестному чуду Гниль отучила меня на первом году ходок. Благодаря её уроку, я очутился истерзанным на койке в лекарской, где над моей головой орал, брызжа слюной, Ефрем, в чьём отряде я тогда пошёл. И едва не положил весь отряд по неопытности.

Но мой взгляд, цепко осматривавший каёмку леса, убегавшую от неизвестного светлого пятна, зацепился за ещё одно чудо. В километре от нас виднелась избушка. С одной стороны, эка невидаль, Гниль и деревни жрёт, если остановить нечему, и перед городом не остановится. Но избушка выглядела неправильной. Обжитой. Кровля, вроде, не порченная, частокол вокруг будто свежий…

Не хотелось мне совать голову в пасть неизвестной твари, но выбора не осталось. Надо вставать на ночлег. Отдыхать.

— Ань, видишь там хибарку на границе леса?

— Ага. Что, тоже невидаль?

— Ещё какая. Сейчас двинемся к ней, но уйдём немного в лес, обратно. А то здесь мы как клопы на пустом блюде. Ежели избёнка в Гнили выстояла, то и хозяин у неё может оказаться стойким.

Усталость накатывала, хотя вид жилья и взбодрил, вопреки опасениям. Что-то нутряное, глубокое срабатывает в человеческой душе при виде крова. Мы пробирались осторожно, стараясь не попасться на зубок какой-нибудь твари. Один раз Аннушка едва не вляпалась в провисшую паутинную нить. Я вовремя отдёрнул спутницу, но потом остановился, нахмурившись.

— Ну не увидала я её, Матюх, — виновато развела руками Аннушка, неверно истолковав моё молчание. — Буду впредь осторожнее.

Я покачал головой, задумчиво изучая посеревшую, иссохшую паутину. Пауки, снимаясь с насиженного места, нити за собой подъедают. Перерабатывают и используют вновь. Эта нить была крепкой, толстой, опорной. И её бросили.

— Я думаю, что могло так напугать паука, чтобы он свои владения оставил поспешно? Уж не хозяин ли той избушки?

Но путь свой мы продолжили, потому что поддержка снадобья начала выдыхаться, и тела молили об отдыхе. Одной ведьме паршивой ведомо, сколько придётся пройти, чтобы дать крюк от хибарки. И найдём ли мы место для ночёвки в окрестностях. Приближаться к светлому участку мне отчего-то совсем не хотелось.

Путь занял три четверти часа. Неподалёку от избушки мы залегли в жидком кустарничке, чтобы осмотреться. И лес, и поле были спокойны. Ни единого движения не нарушало могильный сон Гнили. Ни один звук не разбавлял гнетущую тишину гиблого места.

Понаблюдав минут десять, я решился двигаться вперёд, оставив АнМихалну в засаде.

— Даже не думай магию свою здесь пользовать, — строго глянув на неё, предупредил я. — Мы около сердца Гнили, тут зверья ждать не придётся. Высосет тебя в момент, я могу не успеть помочь.

— А если нападут?

— Так ты магией только раззадоришь. Отбивайся оружием или убегай. Даже сначала убегай, а потом уже отбивайся.

Котомки я тоже оставил Аннушке, а сам налегке двинулся, обходя частокол по кругу. Калитка имелась, незапертая, на простую щеколду притворённая. А вот вокруг забора я уловил знакомый запах горелой полыни. Порошок, отбивающий нюх тварям. Я тоже такой делать умел, но не в походных условиях, а в лаборатории Артели. Значит, живёт тут человек. Сердце взволнованно ухнуло. Неужели свой? Страж? Или разведчика делянка?.. АнМихална была уверена, что магов смерти почти не осталось, а Артели не существует. А ну как ошиблась она? И где ещё нашим прятаться, если не в Гнили?..

Отворив скрипнувшую калитку, я вошёл во двор. И был без промедления атакован околисом, сидящим на цепи. Громадная рыжая тварь с белыми подпалинами на шерсти, зубастой пастью и огромными, затянутыми бельмами глазищами. Видят они, ещё как видят, твари. Этот зверь поопасней гролка был. И даже жимедю способен фору дать, невзирая на его мощь и скорость.

Ядовитая пасть щелкнула в паре сантиметров от ноги, и я шустро сплёл сеть. Слабенькую, но прочную. Негоже гостям сторожевых псов… то есть, околисов убивать. Придержать тварь и будет.