Нулевой потенциал

— Матвей… это… это…

— Это магия смерти, АнМихална. Нравится?

— Слов нет!

Я сидел, привалившись к стене от накатившего опустошения и расслабленно улыбался. Зелёное свечение постепенно стихало. Нутро расслаблялось, вновь возвращая привычную ширину тоннеля. Получило, тварево отродье? Теперь будет раны зализывать. Нам здесь безопасно. Ежели только какая тварь на головы свалится.

Аннушка присела рядом, взяла меня за запястье и обеспокоилась.

— Матвей, ты как?

— Будто меня меж двух жерновов пропустили. С полчаса я не боец, АнМихална.

— Вообще не боец?

Ох, взгляд-то какой… Чистое пламя. Выдающиеся части организма просигнализировали боевую готовность.

— Если местами только. Но, в целом, я — бревно.

Узкая ладошка АнМихалны скользнула по животу вниз, будто невзначай задев боеспособную часть.

— В гимназиях благородные девицы спортподготовкой занимаются. В некоторых особых учебных заведениях усиленно. Знаешь, что там девки на бревне вытворяют?

— Нет, — слабо улыбнулся я, неспособный сейчас даже потянуться и сорвать поцелуй.

— А я тебе покажу…

И показала.

Меня раздирало на части от двойного потока удовольствия. Тело брало своё, очень быстро отказавшись от роли неживого снаряда. А душа купалась в потоках силы. Живой, бьющейся, тёплой. Резерв, кажется, под завязку наполнился, а сила всё лилась и лилась. Я поглощал её, как не в себя, отдариваясь АнМихалне умелой лаской. И ни одна тварь нас не потревожила.

От огня пришлось отказаться: магию я тратить не стал, а разжечь по-людски в Нутре не из чего было. Но припасы, заботливо сворованные Аннушкой в избушке, и без разогрева заходили отлично. Картошечка отварная, холодная, суховатая, рассыпчатая, да несколько ломтей вяленого мяса. Я так проголодался, что на возможную ядовитость пищи и внимания не обратил. К тому же, если чудище в обмотках и железе человеком было, значит, и еду принимало человеческую.

Воды нам едва хватило, но мы не жаловались. Набив животы, вырубились под тихое мерцание моих сигнальных заклятий.

А утро разбудило меня стоном Аннушки. И отнюдь не сладострастным.

— Голова болит, Матвей, — страдальчески пожаловалась она. — Словно сваи вбивают прямо в мозг. И тело ломит, как в лихорадке. Простыла, что ли…

— Нет. Это Гниль тебя пить начала. Время на исходе. Держись, Аннушка. Будем выбираться.

— Может, снадобье?

— Нельзя. Оно жизненную силу твою укрепит, считай, добавки Гнили положила. Здесь Нутро выжженное, тянет слабо. Как выйдем наверх, станет хуже.

— Не дойду я, — ухватила суть АнМихална. И произнесла-то спокойно. Отстранённо как-то. Словно не о себе.

— Дойдёшь, Аннушка. Пока сможешь, идти будешь. Как совсем невмоготу станет, я тебя в кокон запечатаю. От Гнили защитит на время, но своими ногами уже идти не сможешь. Донесу.

АнМихална хмыкнула недоверчиво, но спорить не стала.

— Раз времени мало, давай решать, как выбираться. Ты сориентироваться сможешь, куда нам?

Я покопался в своей поклаже и достал карту.

— Каждый скрал, что нужным счёл, — усмехнулась АнМихална. — Мы отличная команда, Матвей.

— Я тоже в этом убеждён. Скажи, ты сможешь по этой карте разобраться, где мы? Я-то страну три века не видел. Тем более, говоришь, Гниль пожрала большую часть.

Аннушка подхватила волосы шнурком, склонилась над картой, освещённой слабой искоркой. Какое-то время водила пальцем, бормотала неразборчиво, мычала под нос, кивала самой себе. Я смотрел её пантомиму, изнывая от нетерпения, но не вмешиваясь. Доверие к АнМихалне окрепло за проведённые в Гнили дни. А на поверхности мне вообще, возможно, придётся ей довериться всецело.

— Так, смотри, Матвей. Место, где мы с тобой из паучицы снадобья варили, здесь. Там рядом деревня была, Опрядовка. Деревья очень приметные росли, с полыми стволами. Там Гниль накатила, а потом отступила. Но растительность изменилась уже. Потом добычу деревьев наладили, на скорофоны.

— На что?

— А, не важно. Из них-то мы колб и наделали. Выскочили, видать, сюда. Где два жимедя напали. Вот, гляди, похоже?

— По направлению похоже, — согласился я.

— А дальше за паучицей прыгнули куда-то…

— Смотри, — оживился я. — Вот луг. Лес его огибает. Огромный, зараза. Вот, похоже, избушка. Метка стоит, по направлению верно.

Мы перевели взгляды на область с чистым небом. Неровная трапеция, тщательно заштрихованная чьей-то рукой. Без пояснений, без деталей. Но пометки — схематично изображённый череп — двоякого толкования не допускали. Не зря я побоялся туда соваться.

Поползав над картой ещё с десяток минут, мы определили приблизительно наше местоположение. Поспорили дважды над поворотами, которые проскакивали бегом. Но я прогулялся до ямы, запомнил расположение уходивших от неё двух тоннелей и, вернувшись, уверенно ткнул пальцем.

— Здесь.

— Смотри, Матвей. Тоннели по-разному отмечены. Мне кажется, где чернила потемнее, те к сердцу ведут. Вглубь. А где посветлее, там к поверхности.

— Дельное замечание. Умница, АнМихална. Выходит, нам с тобой сейчас в левый ход, потом в правый, потом ещё раз налево, и выскочим аккурат к Грани.

— Да. Предполагаю, около села Жадники. До Приморска километров двести будет. Я смогу своих людей вызвать, сил хватит.

Я не был уверен, что хочу вновь попасться в лапы к «Аннушкиным людям», и она считала мою заминку правильно. Помялась сама, потом тихо произнесла:

— Матвей Павлович, у меня к тебе будет предложение. Тебя не просто так ко мне в Приморск отправили. Казалось бы, Шестерню в столицу нести надобно, там ждут недостающий артефакт в крепость. Но родители твои были верхушкой айсберга. Зреет заговор. И мы надеялись, что ты сможешь пролить свет хотя бы на часть его.

— Меня месяц допрашивали с ментальным пристрастием. И всё мимо.

— Знаю. Не сердись. Ты спрашивал, почему я тебе поверила. Я не просто маг жизни, Матвей. Я менталист. Сильный и не вполне обычный. Я умею взламывать, умею потрошить. Но, кроме того, я хорошо чую человечье сознание. И всегда точно знаю, когда человек врёт. Я должна была тебя просканировать и решить, что с тобой делать дальше.

— И что решила?

— Ты мне не соврал ни разу, — глядя в глаза, отчеканила Аннушка. — И Гниль хочешь уничтожить искренне. О заговорщиках ничего не знаешь, но сам для них лакомый кусок. Давай работать вместе, Матвей Павлович. Я — не каратель, тут я тебе наврала. Напугать хотела. Я — тайная ищейка Государева. Для всех — дурочка, деньгами и связями выбившая себе место в Тайном Сыске. Руковожу отрядом, напоказ самодурствую, в общем, подтверждаю мнение, что бабам в армии делать нечего. А тем временем занимаюсь поиском заговорщиков. Они с Гнилью связаны. Как — не знаю. Но увидела достаточно, чтобы получить пищу для размышлений. Возьму тебя под своё крыло, будешь болванчиком при дуре-начальнице. Скажу, что пока отсиживался в поместье, Гниль изучал, проводником можешь быть. И станем потихоньку дело делать. Ты — своё, я — своё.