Нулевой потенциал

— Заходи, Тихон, — я сел поудобнее и указал шофёру на кресло напротив. — Как обустроился?

— Спасибо, ВашБродь, по гроб жизни обязан буду! — Тихон, едва усевшись, вскочил и принялся кланяться. Но в исполнении отставного Летучего комичными поклоны не смотрелись.

— Сядь. Отблагодаришь верной службой. Дом подошёл?

— Как нельзя лучше! Изба просторная. Мужики подсобили, поправили, где надобно было. Жена не нарадуется. Велела кланяться и на пироги звать. Я вас весь день искал, но не нашёл.

— Я по имению носился с Антипом. Дела принимал. Приду на пироги в другой раз. Всенепременно приду, только вот разберусь маленько с делами, а то не то, что на пироги, пожрать нормально минуты нет. А скажи мне вот что, Тихон… Ты говорил, что тебя со службы попёрли, когда граф Потапов погиб. А до этого ты где служил?

— Так в Московском уезде и служил, ВашБродь, — Тихон несмело присел, держа спину ровно. — Сашку Синицына, юнца желторотого, обучал мобилем править. Теперь они вон что, Александр Егорович, целый капитан. Да вы не смотрите, что он суровый. Он парень-то хороший. Справедливый. Цепкий. И умный.

— Умный, — побарабанил я пальцами. — Это мне и нравится меньше всего… Тихон, а когда бунт был, в девятьсот семнадцатом, ты служил?

— Конечно, ВашБродь, — удивлённо подтвердил Тихон. — Я с девятисотого, как мне двадцать годков стукнуло, и служу. Служил.

Оговорку я мимо ушей не пропустил. Может, не в силах отставной вояка смириться с увольнением. А может, и не увольнялся он вовсе.

— Бунт застал?

— Да как не застать-то, ВашБродь? Всех Летучих туда кинули. Смертники, стервецы, народ подбили. Много тогда вышло на площади. Да приказ отдан был гражданских щадить. Мы ужом вертелись, ища иголку в стоге сена.

— Гражданских? Армии у бунтовщиков не было?

— Да какая армия, — отмахнулся Тихон. — Ежели бы у них армия была, разве ж мы бы справились? Не-ет. Бунтовщики мелкими группками ходили. Хоронились, сами не показывались. Смуту сеяли. Магией работали.

— А Крепость? Стояла?

— А что ей сделается? Стояла. Туда стянули государственные силы. Армии-то государевой под Москвой не было. Вся рассредоточилась по стране, чтобы, значит, на угрозы реагировать. Да не так-то много той армии и осталось. Всё, что было, бросили на защиту от Гнили. Да только армейские там больше лясы точили, в Крепости.

— То есть, по Крепости никто не ударил? — всё больше хмурясь, уточнил я.

— Нет. Народ взбаламутили, перепугали. Беспорядки устроили. Взрывы в центре были, это точно. Домов изрядно пострадало. Мы сдержали, и помощь от благородных пришла. И матушка ваша, Её Сиятельство Евлалия Степановна Охотникова, тоже привела силы в подмогу Государю Императору. Его Императорское Величество Константин Алексеевич даже выходил говорить к народу.

Игрушечный переворот какой-то. Пришли, повзрывали, постреляли, потешились. И ушли, оставив на поле кукольного боя часть погибших соратников. Зачем?

— Ладно, Тихон. Вот тебе моё распоряжение. Нынче у нас какой день?

— Так субботний, ВашБродь, — удивлённо ответил Тихон.

— Ага. Даю тебе ещё выходной, завтра. Жалование тебе Антип Макарович выдал? Авансом, за первый месяц, на обустройство?

— Так точно, ВашБродь.

— Ну так иди, обустраивай семейное гнёздышко. В понедельник в Москву едем. Возможно, долго не получится с родными повидаться. А пока мне дела свои порешать надо.

— Так я вот о чём, ВашБродь, — оживился Тихон. — Тут, на селе, нашёлся один ветеран, из Летучих. Ещё раньше меня служил. Так мы посидели, погутарили, помянули товарищей общих. И вот нам какая мысль пришла. Отставные служивые — люди не старые. Других профессий не имеют. Это я вон, шофёр, крепкие руки всегда работу найдут. А у многих и того нет. А пенсия, в общем, хорошая, но разве ж разгуляешься, да с семьёй?

— И?

— И подумал я тут, — воодушевлённо продолжил Тихон, аж приподнявшись из кресла. — Может, вам отряд набрать? Ну, из отставных? Они, может, люди немолодые. Но умом крепки. Да и мастерство не пропьёшь. А у вас завод вон без охраны. Да и в Июневке не помешало бы. После того, как на вас покушались. А то, может, мы с Иваном покумекаем? Ну, с ветераном этим. Товарищей поспрошаем? Я бы вам верных людей привёл, Ваше Сиятельство!

Я улыбнулся краем губ. Если ты, Тихон, под чужую дудку пляшешь, то идея отличная. Обложить меня и пасти всем скопом.

А если нет? Если он всерьёз старается? Да и, правда его, охрана нужна. А людей все одно со стороны набирать. Где ж мне верных-то взять?

— А славно ты это придумал, Тихон Петрович, — одобрил я, выудив из памяти отчество шофёра. Тот аж приосанился. — Действуй. Переговори с людьми. Как будешь готов, список мне подашь, а там я уже побеседую.

— Спасибо, Матвей Павлович! — подскочил Тихон и снова принялся кланяться. — Спасибо! Для многих это — единственный шанс службу продолжить.

Ага. Конечно. Отставных вояк с боевым опытом Летучих и в поломойки нигде не наймут. Верю.

— Иди с миром, — отпустил я шофёра и, едва дверь закрылась, снова откинулся на спинку кресла. За стеной раздался невнятный хохот горничных. Интересно, как хорошо слышно из спальни, что в кабинете говорят?

Итак, маги смерти спровоцировали бунт, но Крепости трогать не стали. Занятно. Если мне бы пришла в голову идея свергнуть Императора, то первое, что бы я сделал — убрал бы защиту Крепостей. Гниль бы пустил. Подклады-манки по городу разложил. И пока Летучие наперегонки с армией травили бы тварей, спокойно занялся свержением Государя. Зачем мне гражданские сдались?

Нет, тут что-то не то.

И Гниль мой неведомый враг сохраняет, и города от неё бережёт.

Что могло ему потребоваться у Охотниковых? У него есть маги смерти, спрятавшиеся в Гнили, и, видимо, постепенно терявшие рассудок, если АнМихална со своим почти взаправдошным Сыском умудрялась их отлавливать. Маги смерти, через триста лет после распада Артели, требовали обучения и подготовки…

Мне стало жарко. Ладони вспотели и заскользили по деревянным подлокотникам.

Магов смерти надо учить. А ЛяльСтепанна — опытный и сильный маг. Сильный настолько, чтобы курировать добычу ресурсов, помогать в изобретении гнилемобилей, самолично расчленить паучицу и извлечь нужные железы, не отравившись. Искусная достаточно, чтобы плести охранки, как у моего отца, Степана.

Неужели я ошибся?

Неужели заговор, и правда, был, а Евлалия Охотникова стояла у самой его вершины?

Жар добрался до спины, выступив потом. Я поднялся, рывком распахнул окно и вдохнул бодрящую свежесть. Дождь колотил крупными каплями, бил в лицо и грудь, но я не обращал на него внимания, алчно ловя формировавшуюся мысль.

Или наоборот? Что если Евлалия не возглавляла, а обнаружила заговор? Что если именно её усилия позволили выявить и изловить магов? Что если она мешала неведомому серому кардиналу расставлять свои сети?