О чем поет вереск
Шрифт:
— И все же ваши руки, мой король, говорят о том, что ее пытались вырвать из нашего мира, — потерев подбородок, произнёс Джаред.
— А обруч? — заторопился Мэллин. — Обруч, он…
— Он был на ней. Видимо, помог ее удержать. Спасибо, Мэллин.
Тот погладил себя по голове, а затем глубоко поклонился.
— Третье спасибо за два дня! Ты щедр и великодушен, бра-а-атец!
Мэллин выглядел столь довольным, что холодные когти, удерживавшие сердце волчьего короля на протяжении всей ночи, немного разжались.
— Я все думаю… Был ли хоть один шанс, что вы не заберете Этайн? — негромко произнес Джаред, снова огладив подбородок. И тут же ответил: — Ни
Джаред обхватил себя за плечи, словно защищался от холода.
— Говори! — приказал Мидир.
— А как все красиво начиналось! Волчьему королю подсовывают Этайн. Не жену друга, но — травницу. Этайн, само совершенство, милую, нежную… и непокорную ему. Королю галатов с утра падает подарочек — восточная красавица, и он милуется на глазах друга. Значит, не ценит. Значит, не любит — а вот ши не изменяют любимым. И, разумеется, Боудикка ни в коем случае не хочет отдавать внучку Эохайду навсегда. Хотя почему, собственно? Разве власть королевы недостаточна для нее? Разве можно поменять ее на что-то? Можно. На еще большую власть — ту, которой обладают высшие друиды. Власть над жизнью и смертью. Ты ломаешь гейс Этайн. Насладившись прекрасной смертной, ты, спустя один жаркий Лугнасад, возвращаешь ее земле. Логично и правильно, мой король, известный своим бессердечием. Муки ревности Эохайда тебя вряд ли остановили бы. Что дальше? Думаю, Эохайд разводится, и друиды получают Этайн вместе с ее силой. Уверен, Боудикке многое обещали за это. Который раз думаю, уж не вкладывала ли она магию, доводя красоту внучки до совершенства? Друиды могли помочь, как обычно, в обмен на что-то.
— Я никогда особо не интересовался друидами. Ни у нас, ни на земле, — задумчиво повертел фибулу Мэллин. — А мы не можем их просто извести?
— Извести без повода мы не можем! — отрезал Мидир, взбешенный откровенностью Джареда. — Потому что есть Правила, есть Договор! Сами высшие когда-то были ши!
— Простите, мой король, — склонился Джаред, словно пытаясь скрыть лицо. — Я не упрекаю вас. Я опасаюсь за вас. Хорошо, что все волки — наши союзники. Он прибудет сегодня.
— Он? — удивился Мэллин. — Кто, да кто же?
— Мой принц узнает все в свое время.
— Вот! — ткнул пальцем Мэллин в Джареда и обернулся к Мидиру. — Ты видишь, да? Видишь? Хоть бы слово выдавил из себя в ответ на вполне законный вопрос!
— Мы ждем старейшину волков Севера, мой принц, — голосом холоднее северных льдов ответил советник.
— Ой, прости, Джаред! — заторопился Мэллин, тут же меняя гнев на милость.
— Родня — это всегда сложно, — меланхолично ответил советник, окидывая взглядом близко стоящих волков королевской семьи.
— Мэллин, — начал было Мидир.
— Гляди, братец, чтобы Ллвид Джареда не переманил. Там-то точно никто орать не будет почем зря, и от посуды уворачиваться не придется. Разве что заморозят нашу ледышку окончательно, до самой сердцевины, и будет он складывать слово «порядок» из осколков своего разбитого сердца вечно! — махнул рукой Мэллин. — Ладно-ладно, нечего так переглядываться и меня гнать, сам уйду! Болтайте тут о высоком.
— Советник, ты знаешь, друиды сами воевать не будут, — вымолвил Мидир, когда юношеская фигура брата пропала в переходах дома Волка.
Джаред еще вздохнул, успокаиваясь, прежде чем ответить, сложил руки на груди.
— Люди слабы против ши. Воевать с волками — самоубийство. Однако друиды — мастера оборачивать против своих врагов их же слабость. Или силу.
—
Думаешь, они могут натравить на нас наш же мир?— Я пытаюсь рассмотреть все варианты. На всякий случай привлеку магов для усиления защиты.
— Считай это моей королевской волей. Я могу создать еще механесов.
— Да, мой король, эта мера не будет лишней. Имеющихся хватит для мелких стычек и охраны замка, но не для битвы. Полномасштабной войны с волками никто не затевал уже очень давно, мы привыкли нападать, а не обороняться. На защиту нужно время. Время, которого у нас нет.
Не в силах оставаться на месте, Мидир мерил шагами черный, блестящий редкими звездами камень. Смахнул со стола вазу. Она покатилась по полу с глухим стуком, ударилась о стену и все же раскололась. Замок сложил ее — с задержкой, словно бы недовольно.
— Что им нужно? Не Этайн же?
— Этайн тоже.
— Джаред, Джаред! Когда это войны были из-за женщины?
— Одну вы должны помнить, мой король, — слабо улыбнулся он. — Я читал про нее в вашей библиотеке.
— В нашей библиотеке! — сердито поправил Мидир. — Полно, Джаред. Дело было не в похищенной жене, а во власти, которую один город обрел на зависть другим.
— В той истории мне больше всего было жаль Гектора.
Мидир удивился: личное отношение племянник выказывал крайне редко.
— Я думал, твой герой Одиссей.
— Легче всего пользоваться умом и бесчестностью одновременно. Мне нравятся правила волков. По большей части… Но, мой король! Чем бы ни руководствовался Парис, похищение Елены Прекрасной дало данайцам не менее прекрасный повод настучать троянцам рогами Менелая. И прибрать все к своим рукам.
— Что — все?! — Мидир выдохнул, сжал и разжал кулак. Хватит и одной разбитой вазы. — Что друидам может быть нужно?! Клады лепреконов, золото гномов, самоцветы Камня, магия волков?
— Гадать можно долго, мой король, — с прежней отрешенностью выговорил Джаред. — Знаю одно: власть, власть, власть! Друиды алкают ее с нечеловеческой силой. Впрочем, так и есть, они теряют людскую сущность. Вы не вернули Этайн, и теперь — о! — теперь ставки выросли. Ваша сила древнего бога не исчезла. Она спит. И она раскачана, расшатана близостью с Этайн. Теперь ее можно подавать на блюдечке тем, кто питается силой и кровью.
— Советник, — решил Мидир. — Я не хочу рисковать. Отправь к нашим границам дополнительные отряды, пусть все волки собираются в Черном замке.
— Не собрать! Так быстро — всех не собрать! — взволнованно произнес советник. — Волки, живущие в лесах, закрывают разум. Их оповестить-то будет сложно, а уж уговорить спрятаться — только вашей волей.
— Я… — Мидир запнулся, Джаред насторожился. — Это странно, я не чую ничего. Ни у благих, ни у неблагих, ни у фоморов. Ничего сверх дома Волка, — добавил досадливо. — Словно нюх потерял. Я не могу летать более. И смотри.
Мидир прикоснулся к стене. Черный гладкий камень не подавался его руке, не прогибался и не пропускал за грань, оставаясь гладким, холодным и бессмысленным зеркалом.
— Не дает ни пройти, ни проникнуть, — дотронулся Джаред до стены. — Разумно, хоть и странно.
— Делай, что можешь, — решил Мидир. — Собирай волков!
— Будет исполнено, мой король… — Джаред, уходя, обернулся. — В той истории влюбленную беглянку вернули законному супругу, а от Трои не осталось и камня на камне.
— Джаред, я ведь могу тебя убить, — очень ровно выговорил Мидир. И все же не сдержался: — И уже очень хочу это сделать!
— Продолжайте хотеть, мой король. Вам это полезно, — и вежливый поклон!