Объект «Фенрир»

В небе над ними сновали “рыбки”, парочка до неприличия загорелых, похожих на шкафы и изумительно вежливых медикологов уже прогоняла сотрудников “Зимнего леса” через диагноста, а командир спасателей – Василий, здорово, что вы всех успели в зал увести,– рука сухая и жёсткая, но рукопожатие не напоказ, и Василий этот Михееву сразу нравится, – командир отрешенно смотрит на вершину недалекого горного пика, откуда и сошла чертова лавина, и губы его шевелятся, а рукой он придерживает оранжевый с синей продольной полосой шлемофон.

Над местом аварии поблескивают юркие чешуйки “рыбок” и идёт уже на посадку тяжёлый “Виман”.

– А ничего себе у них тут оснащение, – думает Михеев, и тут же мысли разворачиваются дальше – а ничего себе они тут спасательную службу держат, такое оборудование не на каждой промышленной планете за такой короткий срок подключат.

Баневу придется очень и очень постараться, чтобы все мне объяснить, с затаённым злорадством подумал Михеев.

– Старший, я попросил медикологов, чтобы они скинули “Меконгу” скан-карту Лапиньша, – Кейко отбросила с лица непослушную прядь, прищурившись, всмотрелась пилоту в глаза, что-то там явно высматривая.

– Умница, все правильно. А теперь скажи, что ты почувствовала.

Лицо у Кейко сразу изменилось, но Михеев был безжалостен. Понизив голос, надавил

– Кейко, я прекрасно знаю все, что можно о кодексе эмпатов, но…

Девушка поёжилась, и плотнее запахнула куртку. Подняла руку, прерывая Михеева, и пилот заткнулся,

– Я все понимаю, старший, но от этого не легче. Хотя, честно говоря, ничего особенного я не почувствовала. Попов, он …., – Кейко передернула плечами, не то от холода, не то слово подбирала, – не закрытый, даже, а как будто все время немного не здесь. Не мыслями, а весь – всем своим существом. Очень странное ощущение. Никогда такого не чувствовала.

– Но отчего-то ты насторожилась, – он не спрашивал. Знал, что так оно и было. И эмпатия тут не при чём. Опыт. Опыт, зараза, который сын ошибок. Как правило, очень трудных.

– Я думаю, он знал, был готов к тому, что что-то нехорошее должно произойти и очень много об этом думал. А за несколько секунд до того, как мы услышали гномов, у него резко изменился эмофон. Такое бывает, когда у человека в голове складывается картина, или он вдруг решает задачу, которая долго не давала покоя.

– Картина, говоришь, складывается…, – протянул Михеев, оглядываясь и ловя взглядом ксенопсихолога.

Попов поймал этот взгляд и очень быстро, невозможным плавно-ломаным шагом пошел к ним. Он так и был – босиком, в рубашке и лёгких брюках, и кто-то из спасателей обратил на это внимание, поднял руку, видимо, желая помочь, но его остановил Суварин, положил руку на плечо и увлек за собой.

Попов был уже в двух шагах, когда внезапно прорезался “Меконг”,

– Пилот, Стас просит закрытый канал.

– Говори, – безмолвно ответил Михеев.

– Старший, спасатели фиксируют на месте взрыва аномальную активность, причина неизвестна. Я хочу лететь с ними.

Михеев не разрешил себе раздумывать,

– Летишь с ними. Покажи командиру “пайцзу”, предупреди, что при малейшем подозрении на нештатную ситуацию – берешь командование на себя, приказываешь разворачивать машину и уходить. Тут же вызываешь через “Меконга” Глубокую Очистку и объявляешь общую эвакуацию.

– Любое подозрение на любую активность, - Стас голосом выделил «любую», или вроде той, что мы видели в “Мёртвом мире”?

– Стас, любую, какую ты сам сочтешь опасной.

– Принял. Отбой.

Умница. Ни одного ненужного вопроса. Что мне в этом парне нравится, подумал Михеев, так это его абсолютная готовность взять ответственность на себя. Будь уж до конца честен, устыдил себя Михеев, тут мало кто от ответственности бегает, потому тебе и неуютно – никак поверить не можешь.

Попов уже в шаге.

И глаза у него очень человеческие, растерянные и темные от тревоги.

– Кажется, я знаю, что они собираются делать.

– Кто – они? Кто здесь был, кто консультировался? – спрашивает Михеев, – Фёдоров? Комнин?

– Думаю, надо рассказать по порядку. Я сейчас смотрю на все это по-новому, – говорит Попов, перетаптываясь в очень белом, очень чистом и холодном снегу, и Михеев кивает, а сам смотрит, как уходит в небо “Виман”, а в нем спасатели и Стас. И понимает, что не может себе даже представить, если, вдруг, со Светловым случится что-то такое…. что постоянно случалось в том, старом мире, щупальца которого, таки, дотянулись до планеты с белым снегом и синим небом.

Не отводя взгляда от Попова, Михеев одними губами спрашивает,

– Стас? Ты на связи?

– Да, старший. «Меконг», похоже, разошелся и гонит всю местную систему связи через себя.

Михеев слышит довольное хмыканье, и это не Стас. Похоже, корабль наслаждается возможностью развернуться на полную катушку. Конечно, то, что он творит, полное самоуправство и безудержный авантюризм, но он совершенно прав, и Михеев ловит волну веселой злости, седлает ее и мир становится очень простым и интересным.

– Обоим, постоянный контроль обстановки. Есть у меня подозрение, что Лапиньш может быть в развалинах станции. Ну, или, то, что от него осталось. Поэтому, Стас, еще раз – спасателей придерживай. Меконг – канал связи с Глубокой Очисткой стабилен?

– Разумеется, - судя по сухому официальному ответу, корабль решил изобразить обиду.

Михеев и сам не до конца понимал, почему решил, что Лапиньш может оказаться на станции. Как он туда, в принципе, успевал, если это он закрыл дверь? Или, кто-то другой? Тогда, кто? Должны же здесь быть системы регистрации, научный все же поселок, потерял ты форму, Михеев, не спросил до сих пор Суварина.

Но все это не главное.

___***___

– Старшие, если вы позволите…

Кейко, оказывается, все это время так и была рядом. Стояла, внимательно всматриваясь в лицо Михеева, молчала, ждала. А Попов успел сделать всего шаг – что-то странное творилось с восприятием времени, и Михееву показалось, что он проваливается в тот день, когда ассистент в голубом халате с эмблемой «Сферы» закрыл над ним крышку экспериментального сенсориума и улыбнулся,

– Обещаю, вы никогда не забудете эту демонстрацию!

– Я могу помочь, - Кейко развела руки в стороны, приглашая их взяться за ее ладони, как в детском хороводе.

Вот такой вышины, вот такой нижины… «Это протоструктуры психоэмоционального объединения, так передавалась родовая информация, мощнейшие практики погружения в общность!» - всплыл у Михеева в голове чей-то голос. Чей? Когда он его слышал?

Попов безмолвно смотрел на девушку. Михеев также вопросительно поднял бровь.