Общество гурманов (сборник)

Тогда же исчез из ее жизни и кузен Коллиер, поскольку их семьи между собой не общались. Прошло еще лет шесть, и до нее дошли слухи, что Коллиер повесился, после того как дядюшка, сам бездетный, лишил его наследства. Тогда она испытала чувство вины, поскольку саму Элис наследства не лишили. А потом, лет пять назад, когда дядюшка умер, кузен Коллиер восстал из гроба, чтобы его оспорить, завещание погрязло в судах.

Какие же чувства она испытывает сейчас? Ощущения вины не было — странные выходки ее кузена вряд ли его оправдывают. Радость, решила она, — примерно такую же радость она видела сейчас на лицах Клео и Эдди. От размышлений Элис отвлек вопрос Сент-Ива:

— Значит, этот Коллиер Боннет, предъявлявший претензии на дом, — самозванец?

— В определенном смысле самозванец, да, — ответил Бэйхью, — но только в том, что его самоубийство, как выяснилось, инсценировка. Сам он именно тот, за кого себя выдает, — манера спокойно излагать факты, темная одежда и серебряные волосы придавали мистеру Бэйхью вид солидный и прозаический — таким всякому и хотелось бы видеть своего поверенного. — Он представил документы, подтверждающие его происхождение, и у него по неизвестной причине оказался экземпляр первого завещания Годфри Уолтона, где тот завещал ему половину дома. Однако второе завещание, составленное годом позже, аннулировало предшествующее, и Боннет остался ни с чем. Претензии Боннета на это имущество совершенно безосновательны. Он нанял адвоката из Шотландии, чтобы тот, представляя его в суде, подавал протесты, иски и апелляции. Закончилось все скверно — молодой человек дошел до полной нищеты. Говоря проще, Боннет поставил все на плохие карты.

— Кузен Коллиер не получил совсем ничего? — спросила Элис. — В детстве я его любила. Мы ведь играли вместе.

— Ни гроша, — ответил Бэйхью. — Эти его странные выходки — не умер, хотя считалось, что умер, и вышел из тени, когда почуял запах денег… Нет, мэм, все это чересчур странно, чтобы его восприняли в суде всерьез. Без сомнения, он разыграл свою смерть, чтобы избежать уголовного преследования или, может быть, ускользнуть от недовольных кредиторов, а потом вернулся к жизни, когда увидел возможность получить деньги. Умри Годфри Уолтон без завещания, для Коллиера Боннета все могло бы сложиться иначе, но старый джентльмен ясно изложил свою последнюю волю. Он оставил дом со всем, что в нем находится, вам, мэм.

— Ура! — крикнула Клео, внезапно пробудившись, а Финн Конрад поднял свою чашку и предложил тост, после чего все охотно выпили.

— Есть, однако, одно необычное обстоятельство, — сказал Бэйхью. — Дом должен был пустовать все эти годы, и я опасался, что он уже развалился. У меня есть партнер в Маргите, и он любезно согласился посмотреть на него. Рад сообщить, что дом в полном порядке, однако мой партнер обнаружил, что в нем живут.

— Живут! — воскликнул Фробишер-старший. — Кто же? Самовольные поселенцы, даже не сомневаюсь.

— Судя по всему, нет, — сказал Бэйхью. — Там уже почти три года живет одинокий джентльмен, причем он утверждает, что регулярно платит за аренду. Его зовут Трулав, барон Трулав, что, согласитесь, звучит довольно подозрительно.

— В каком смысле барон? — спросил Сент-Ив. — Из пэров?

— Нет, просто иностранный титул. Я поинтересовался его прошлым и выяснил, что он жил во Франции, где снискал себе определенную репутацию, занимаясь так называемыми магическими искусствами. Присвоенный им титул в Англии не имеет никакого веса, хотя он настаивает, чтобы к нему обращались именно так — это часть его… костюма, если понимаете, о чем я.

— Не вполне, — сказал Сент-Ив. — В буквальном смысле?

— Костюма магнетизера, господи прости. Рядится в яркие мантии и плащи, разглагольствует о животном магнетизме, магнетическом флюиде и магнетической связи с мертвыми в одном из кружков мадам Блаватской в Лондоне. Заметьте, с точки зрения закона, к нему никаких претензий нет и обвинять его не в чем — он может быть совершенно невиновен, если исходить из того, что каждый вправе верить в свою собственную чепуху.

— Довольно нагло с его стороны жить в доме обманным путем, — заявил Гилберт Фробишер. — Табби и я выкинем его оттуда, Элис, вместе с его плащами и мантиями.

Мистер Бэйхью моргнул, глядя на Гилберта, видимо, не понимая, шутит старик или говорит серьезно.

— Не имею ничего против плащей и мантий, Гилберт, — улыбнулась Элис. — Вспомни о нашей соседке Матушке Ласвелл и ее друзьях.

— Матушка Ласвелл уже показала, чего она стоит, и не один раз, — возразил Гилберт. — А этот барон Трулав пока нет.

— Мы воздержимся от насилия, Элис, до тех пор, пока ты сама нас не попросишь, — поспешил успокоить ее Табби. — Дядюшка просто полон энтузиазма. Вполне возможно, ледяной пудинг отморозил ему мозги, — он подмигнул Клео и Эдди.

Бэйхью значительно откашлялся.

— Между тем барон показал моему партнеру договор аренды, разрешающий ему жить в доме, — уже третий такой документ, с продлением каждый год.

— Подписанный кем? — спросил Сент-Ив.

— Мистером Самуэлем Пиквиком.

— Ха! — воскликнул Гилберт Фробишер. — И этот идиотский барон даже не заподозрил, что имя вымышленное? Ну конечно, Пиквик!

Бэйхью пожал плечами.

— Возможно, магнетизера устраивали условия, и он предпочел не вникать в незначительные детали. Такие вещи случаются довольно часто. Нечестный человек видит пустующий дом, выясняет, что владелец умер, и сдает его кому-нибудь, подписывая договор, хотя не имеет никакого права, под вымышленным именем. Потом исчезает и, если обман не раскрыт, возвращается через двенадцать месяцев, чтобы продлить договор еще на год. Мой представитель в Маргите решил, что это как раз такой случай и что барон в каком-то смысле жертва мошенничества — с той разницей, конечно, что он все это время жил в доме, так что мошенничество оказалось для него удачным.

— Готов поставить пять фунтов, что Самуэль Пиквик не кто иной, как Коллиер Боннет, — сказал Сент-Ив.

Бэйхью кивнул.

— Вполне возможно. Боннету доподлинно известно, что дом пустует, а также все прочие обстоятельства. Он вполне мог решить, что раз дом в один прекрасный день перейдет к нему и все это дело приобретет законность, то он не делает ничего плохого и время все расставит по своим местам. Вероятно, мы сможем добиться, чтобы полученные за аренду деньги достались миссис Сент-Ив, если выясним, где живет Боннет и если барон готов дать показания, что Боннет выдавал себя за Пиквика. Думаю, Боннета не так сложно разыскать.

— Оставим Коллиера Боннета в покое, — попросила Элис. — Он же мой кузен, в конце концов, и кроме того уже и без того стал жертвой собственной глупости. Нам повезло, что в доме жили. В противном случае он бы стал логовом барсуков и уютной пещеркой для летучих мышей.

— Безусловно, — кивнул Сент-Ив. — Ты совершенно права, Элис. У нас есть все основания для благодарности и ни одного, чтобы дразнить Фортуну, бросая камни в тех, кого она обошла.

— Как бы там ни было, барон Трулав поставлен в известность о том, что ему надлежит выехать, — сказал Бэйхью, покосившись на Фробишера-старшего. — Так что выбрасывать никого не потребуется. Я направил ему соответствующее письмо, как только получил доклад от своего представителя.

— И он уже выехал? — спросил Элис.

— К сожалению, мэм, этого я не знаю. Все это произошло совсем недавно.

— Если не выехал, мы его поторопим, — будничным тоном сообщил Фробишер-старший, — с выкидыванием или без выкидывания. Табби, ты ведь прихватил с собой дубинку? Пощекочем его за ухом, пока смех не превратится в слезы.

Бэйхью сделал вид, что не услышал этой недвусмысленной угрозы, и, достав из портфеля лист бумаги, обратился к Элис:

— Я принес с собой документ, дающий полиции право выселить его по вашему требованию, если он еще сам не выехал. Именно полиции, — поверенный многозначительно посмотрел на воинственного старика. — В худшем случае он будет вас раздражать очень недолго, поскольку закон в этом случае истолкования не требует. Это ваш дом, мэм, и, по моему разумению, вы вправе вступить во владение, когда вам заблагорассудится, — с этими словами Бэйхью опустил руку в карман жилета, извлек два одинаковых железных ключа и положил их на стол рядом с кофейной чашкой Элис.