Общество гурманов (сборник)

Ларсена опять стошнило, и барон расхохотался.

— Положите тело на лед, — велел Саузерли, — попытаемся продать голову французам.

— Когда отплываем? — спросил барон.

— Скоро, барон. Скоро, — председатель собрался с мыслями и предложил: — Может, в пятницу созовем членов на ужин? Мясо мистера Хоббса не лишено достоинств, хоть это и мертвый Хоббс, если, конечно, положить его на лед.

— Ох уж эти члены со своими аппетитами! — воскликнул барон. — Поступайте, как знаете. Постарайтесь, однако, не забыть про мой гонорар, я хочу забрать деньги завтра утром. Я намерен удалиться в Лондон, если эта дама Сент-Ив решит остаться в доме. Интерлюдия принесла нам обоим прибыль, но, боюсь, лед уже подтаивает, не хотелось бы провалиться.

ГЛАВА 5 МОРИСТОЕ

Запряженная четверкой карета Гилберта Фробишера резко повернула на Клифф-роуд в полумиле за маяком Норт-Форлэнд. В отдалении, слева от дороги, у крутого поворота к бухте Лазаря на северной границе земельных владений Элис показался древний тис. Его развесистая крона осеняла Клифф-роуд своей тенью более двух столетий — по крайней мере, так говорил дядюшка, когда Элис первый раз приехала в Мористое.

Городок Бродстейрс лежал еще в миле впереди, за бухтой Лазаря. Все, кроме Финна Конрада, намеревались остановиться в городе, в гостинице «Роял Альбион»; Финн, искатель приключений, предпочитал заночевать в Мористом. Элис радовала предстоящая ночевка в гостинице — поездка из Айлсфорда после вчерашнего торжества ее утомила, а старый дом наверняка нужно приводить в цивилизованный вид. Завтра они завезут туда еду и другие необходимые вещи, проветрят дом, проверят, не сгрызли ли мыши постельное белье и не поселились ли на верхних этажах летучие мыши. Дел предстояло много; и хотя она уже скучала по Клео и Эдди, было весьма кстати, что до их приезда оставалось еще целых четыре дня.

Когда они выехали на мощеную дорогу, спускающуюся к бухте, Боггс, кучер Фробишера-старшего, осадил лошадей, замедлил ход и прикрепил к колесу тормозной башмак. Отмытые волнами рифы наискосок уходили в море у дальнего края бухты, а южнее, в более глубоких и сравнительно спокойных водах, где скалистые гребни перекрывала широкая полоса песка, волны стихали. Сверкающее на солнце море выглядело обманчиво приветливым, а шум прибоя становился все громче по мере того, как карета спускалась к бухте. Элис испытывала безмолвный восторг от того, что весь этот пустынный, покрытый клочьями водорослей пляж теперь принадлежит ей — всей семье, конечно, — как и изрядный кусок леса на утесах над морем.

— Вот и оно: Мористое, — сказала Элис Финну, когда перед ними показался трехэтажный крытый черепицей дом, построенный на краю обрыва. Он приютился в широкой расщелине в меловых породах, прорезанной за столетия потоками, сбегающими с покрытых лесом высот. Черная черепичная крыша дома спускалась к морю тремя уступами с широкими карнизами, что создавало ощущение легкости. Элис насчитала восемь дымовых труб и прикинула, сколько потребуется возов угля и дров, чтобы круглый год отапливать дом и топить плиту, — и все это придется возить из Маргита. Она подумала о зимних штормах, воющих шквальных ветрах, гремящем прибое у берега, проливных дождях, потоках воды с обрыва и временами обрушивающихся кусках мела. Это место, безусловно, не лишено мрачной романтики, но далеко не курорт.

— Видишь ту высокую стену из камней за домом? — спросила она Финна. — Это для защиты от обвалов мела. Те розовые и желтые цветы, что растут на стене, — это вьющаяся морская смоковница. Дядюшка просил меня собирать ему плоды: он ел их в качестве приправы, а я их терпеть не могла.

— А что за стеной? — спросил Финн. — Я, кажется, вижу там лестницу, поднимающуюся вверх по обрыву.

— Так и есть. Ее, должно быть, поставили уже после меня. Мы с кузеном Коллиером карабкались прямо по трещинам в камнях, если хотели побыстрее попасть в лес.

— Пожалуй, по лестнице можно быстро улизнуть, если кому-нибудь вдруг срочно потребуется. Кому-нибудь не особенно ловкому, скажем так. Хочу посмотреть на нее, если можно, когда будет время.

— Можешь осматривать все, что угодно, Финн. Распоряжайся временем по своему усмотрению. Знаю, ты любишь все хорошенько осмотреть. Поэтому скажу тебе сразу: в кладовке рядом с кухней в полу есть люк, а оттуда идет наклонный тоннель в морскую пещеру. Осмелюсь предположить, что ты все равно нашел бы люк под ковриком, так что предупреждаю: в прилив в пещере опасно, а вода в этих местах прибывает быстро. При мне пляж не раз полностью смывало штормом, а через несколько дней море снова наносило тонны песка.

Карета остановилась, и Элис огляделась в поисках коляски или фургона, которые могли бы принадлежать таинственному барону. К своей радости, ничего подобного она не заметила. По молчаливому согласию все тихо сидели, глядя на высокую, выкрашенную полинялой синей краской дверь из растрескавшихся толстых досок.

— Пока меня здесь не было, у дома изменился характер, — тихо, словно про себя, сказала Элис.

— Как именно? — спросил Лэнгдон.

— Вряд ли смогу объяснить. Может быть, это я стала другой. Он стал похож на призрак. Видишь там, под карнизами, в черепице прячутся фигуры? Человек, несущий вязанку хвороста, — слева от чердачного окна и выглядывающий из-за облака месяц — справа?

— Теперь, когда ты на них показала, да.

— Когда я была маленькая, они были такого же синего цвета, как и дверь, а теперь совсем вылиняли. Приходит в голову странная мысль, что они просто исчезают, как воспоминания.

— Ничего подобного, — возразил Гилберт Фробишер. — Немного свежей краски, и дом станет как новый. Краска — вот решение большинства мировых проблем, Элис. Я, знаешь ли, время от времени покрываю себя позолотой и потому всегда сияю великолепием.

— Боже сохрани, — пробормотал Табби, а дядюшка громко расхохотался собственной шутке.

Боггс слез с облучка, распахнул дверь, и Табби галантно помог Элис спуститься, а потом и сам тяжело слез на землю за ним последовали Финн и Сент-Ив. Гилберт спустился последним, и карета заметно приподнялась на рессорах, резко полегчав.

Элис шагнула в тень портика и достала из сумочки железные ключи. Она вставила один из них в замок, повернула и, открыв дверь, вгляделась в полумрак, а потом шагнула через порог и вошла в холл, за которым открывалась гостиная. Она отдернула тяжелые шторы, и внутрь сквозь старые щербатые волнистые стекла хлынул солнечный свет. Элис помнила этот дом именно таким — массивная темная мебель с глубокими сиденьями и толстыми подушками, не слишком элегантная, но удобная, хотя и несколько мрачная. Каменный камин с подставками для дров в виде горгулий со стеклянными глазами, походил на пещеру; по обеим сторонам от него стояли скамьи с высокими спинками.

— Боже мой, на лестничной площадке стоит чучело пекари! — воскликнул Гилберт Фробишер. — Финн, ты видел когда-нибудь пекари? Американцы называют их скунсовыми свинками. Одна из милых причуд Творца. Только погляди на эти выпученные глаза и малюсенькие ножки. Они и не подозревают, как потешно выглядят.

— Как и некоторые из нас, — вставил Табби, изучая корешки книг в застекленном книжном шкафу.

Элис посмотрела на закопченную картину, висевшую в глубокой арке над камином: пылающий город, клубы дыма, вздымающиеся в черное ночное небо, искаженные мукой лица, взвивающиеся к небу в дыму хрупкие фигурки убегающих людей и жена Лота, в ужасе оглядывающаяся на объятый огнем Содом. В детстве картина не вызывала у нее ничего, кроме любопытства, но теперь выглядела тревожной. Возникло странное ощущение, словно все прошедшие года мгновенно исчезли и в ней одновременно жили два человека — девочка и взрослая женщина. Да, это не совсем тот дом, где она бывала девочкой, но и она уже не та девочка, что бывала когда-то здесь.