Общество гурманов (сборник)

У ближайшей стены стоял вырубленный из известняка стол, блестящий от толстого слоя лака, с подносом, где лежала пара шприцев с мутной жидкостью. Вокруг подноса располагались разнообразные магнетические атрибуты: магниты разных форм и размеров, цветные очки, медные трубки, пульверизаторы с разноцветными жидкостями, неоправленные драгоценные камни и отполированные булыжники. Ларсен и Форбс сидели на деревянных стульях, наблюдая за процедурой.

— Либертарианец, ну конечно… — произнес Ларсен не вполне трезвым голосом. — Иными словами, этот Сент-Ив — обычный самозванец и мошенник. Прикрывается дурацкой философией, а сам живет на деньги жены. Тихушник он чертов, сдается мне, — толстяк подмигнул несчастному Хоббсу, громко рыгнул и, допив остатки вина и чмокнув губами, снова потянулся за бутылкой, но обнаружил, что та уже пуста.

— Нет, сэр, мошенничеством тут и не пахнет, — возразил барон. — Благодаря ему в Лондоне поймали Юлиуса Клингхаймера. Припоминаете Юлиуса Клингхаймера, Ларсен?

— Неохотно.

— В газетах почти ничего не писали, потому что Сент-Ив избегает появляться на публике, а в «Таймс» у него есть приятели, которые заболтали это дело. И множество неожиданных сторонников Сент-Ива осталось в тени, словно целую кучу фигур сбросили с доски. Еще более красноречив тот факт, что Сент-Ивом много лет особо интересовался доктор Игнасио Нарбондо — но доброму доктору так и не удалось избавить мир от профессора Сент-Ива несмотря на несколько попыток. На самом деле, ходят слухи, что Сент-Ив, возможно, избавил мир от Нарбондо во время недавних загадочных событий в Стеклянном соборе в Блэкфрайарсе. Известно, что Нарбондо присутствовал при этой катастрофе, и с тех пор его никто не видел. Его дом в Блэкфрайарсе стоит пустым.

— Опишите Сент-Ива, барон, — попросил Саузерли. — Чтобы я мог узнать его при встрече.

— Шесть футов и два дюйма ростом, примерно тринадцать стоунов. Где-то так. Подтянутый, на книжного червя не похож. Щеки впалые. Вид у него суровый, можно даже сказать — грубоватый. Волосы темные, хотя, возможно, уже начали седеть. Еще добавлю, что он умеет управляться с дубинкой и легко сломает вам челюсть, глазом не успеете моргнуть. Дважды слушал его доклады в Королевском обществе, в одном из залов Берлингтон-Хауса.

— Вы с ним не знакомы?

— Нет, да и не все ли равно.

— Действительно, — согласился Саузерли, и тут Хоббс затрясся, будто в припадке паралича, громко стуча зубами. — Накиньте мистеру Хоббсу на плечи мой плащ, если не затруднит, Дженсен, — сказал барон. — Боюсь, у него начинается припадок. Быстрее. И дайте ему нюхательную соль, пусть подышит.

Затем, обращаясь к Хоббсу, который рывком поднял голову, когда к его носу поднесли флакон с солями, барон сказал:

— Умоляю, сохраняйте спокойствие, сэр. Бояться вам совершенно нечего. Действительно, ваше возвращение в Кентербери несколько откладывается, и ваш отец скорее всего будет расстроен из-за так называемой смертной книги вашей матушки, но в ваших же интересах взять себя в руки. От этого зависит успех нашего… нашего эксперимента.

— Барон, — сказал Саузерли, — Давайте предложим жене Сент-Ива удвоить арендную плату против того, что мы сейчас платим за дом. Если откажется, утроим, но нужно как следует поторговаться, чтобы у них не возникло подозрений.

— Превосходная идея. Полностью разделяю ваше мнение.

— А что же несчастный Пиквик?

— Он сбежал, насколько мне известно, — сказал барон. — Мудро, должен сказать.

— А я в этом не уверен. Думаю, он прячется где-то в округе, и его можно выманить к нам.

— Конечно, если так хочет наше Общество, — согласился барон. — Меня его судьба не интересует.

— Меня тоже, — вставил Форбс. — В конце концов, он нарушил несколько статей Устава, и как знать, сколько еще прегрешений против нас совершил, помимо того что выдал себя за владельца дома в бухте Лазаря.

— Да, — подтвердил Саузерли. — Однако у нас есть более неотложные дела, мистер Форбс. Дела щекотливые. Пиквик дурак от рождения, а вот мистер Хоббс — нет. Надо подумать об отправке партии в Кале.

— Что касается нашего друга мистера Хоббса, то все уже готово, — объявил барон.

Он взял с подноса на столе один из приготовленных шприцев, обернул каучуковый жгут вокруг руки Хоббса выше локтя и плотно его затянул. Немного подождав, магнетизер воткнул толстую иглу в предплечье Хоббса и нажал на поршень; жидкость вытекала из шприца целую минуту, и на лице Хоббса отразилась боль. Форбс поднялся со стула и встал рядом с Ларсеном, чтобы ничего не упустить.

Хоббс повернул голову, скрипя зубами, пытаясь укусить барона за руку, но Дженсен задрал Хоббсу голову и крепко держал ее руками.

— Сопротивляться совершенно бесполезно, — в голосе барона звучало сочувствие. Он неотрывно смотрел на перекошенное лицо Хоббса, медленно доставая часы из верхнего кармана. Взглянув на часы, он снова посмотрел Хоббсу в глаза и заговорил: — Вам нужно расслабиться, мистер Хоббс. Сомнамбулическое состояние довольно приятно, это путешествие в глубины своего ума, который скоро освободится от волнений. Покой. Легкость. Умиротворение. Я хочу, чтобы вы открыли мне свое сознание, и я загляну в него, а потом закрою за собой дверь, и у вас останется лишь самое смутное воспоминание об этом переживании. Представьте себе, что вы плывете в лодке по реке, тихой реке, между зеленых берегов, по голубому небу летят облака. Кругом наступает полная тишина, вы слышите музыку сфер, лун и планет, в гармонии обращающихся в небесах…

Барон снова взглянул на часы. По телу Хоббса пробежала дрожь, он одеревенел в своем кресле, лицо его застыло в маске ужаса, а углы рта опустились вниз с такой силой, что щеки втянулись, как у скелета. Глаза распахнулись под действием невидимой силы. Хоббс забился, из уголков его рта потекла слюна, и он вывалился бы из кресла, если бы не был привязан.

Барон слегка шлепнул несчастного по щеке и ровным голосом произнес:

— Слушайте меня, мистер Хоббс. Слушайте, говорю. Ваша лодка плывет по течению реки. Вы видите под собой воду — зеленую, прозрачную, в воде колышутся водоросли, на поверхности отражаются плывущие облака. Вы стали рекой, мистер Хоббс, вы часть реки, вы…

Хоббс напрягся, словно через него пропустили электрический ток, и разинул рот так широко, что, казалось, кожа на лице вот-вот лопнет. Барон поспешил отступить назад, отпихнув Саузерли рукой в сторону, а голова Хоббса резко дернулась вперед, и он исторг из себя струю темной, окрашенной кровью рвоты с таким напором, что достал до противоположной стены. Ларсен и Форбс, мешая друг другу, попытались отойти в сторону, но вторая струя накрыла их обоих; Ларсена, в свою очередь, стошнило прямо на ботинки Саузерли, хотя барон и Саузерли уже отступили к окну, где глотали морской воздух, спасаясь от наполнивших комнату винных паров и смрада.

Хоббс полностью обмяк, и Дженсен принялся щипать его за щеки, пытаясь вернуть к сознанию. Он дергал Хоббса за уши, кричал на него, потом снова ткнул ему под нос нюхательные соли, прижав флакон к ноздрям.

— Бесполезно, — через пару минут констатировал барон. Он пощупал пульс и сокрушенно покачал головой. — Слабый организм. Его уже не вернуть. Подвесьте тело, Дженсен, выпустите кровь, а внутренности бросьте собакам, если, конечно, члены Общества не намерены пустить их на колбасу. Форбс, как насчет колбасы?