Общество гурманов (сборник)

— Возможно, мы подыщем что-то более подходящее, чтобы повесить над камином, — Сент-Ив подошел и встал рядом.

— Меня всегда удивляло, почему у жены Лота нет имени, — сказала Элис. — В Библии полно имен в конце концов. И никогда не могла понять, почему обернуться назад такое уж преступление. Вся ее жизнь в буквальном смысле горит огнем. Все знакомые погибли или вскоре погибнут. Вполне естественно, что она оглянулась. Зачем превращать ее в соляной столб?

— Наверное, чтобы призвать к послушанию.

— Послушанию? Появляется кто-то неизвестно откуда и заявляет, что он ангел? Не уверена. Возможно, этот соляной столб тоже маленькая шутка Творца, как пекари Гилберта.

Она подошла к широкой винтовой лестнице, которая вела на второй и третий этажи, и остановилась рядом со старым Фробишером и пекари. В нишах в стену были вделаны подсвечники со знакомыми толстыми свечами из пчелиного воска, в одной лежала коробка спичек «Люцифер» и ножницы, чтобы подрезать фитили. Элис любила медовый запах горящего воска и сразу почуяла его аромат в комнате.

— По-моему, наверху горят свечи, — сказала она тихо.

Фробишер-старший, уловив ее интонацию, скрылся за одной из скамей по бокам очага и кивнул Табби, который последовал за ним. Финн исчез в кухне.

Элис и Лэнгдон пошли вверх по лестнице. Поднявшись на шесть ступеней, Элис увидела мерцание свечей и спускающуюся им навстречу фигуру.

ГЛАВА 6 ВЛАДЕНИЯ ДЯДЮШКИ

Появившийся мужчина смотрел на них сверху вниз — высокий, крепкого сложения. Его лицо, наполовину освещенное свечой, казалось вырубленным где-то в карьере. Длинные седые волосы уходили назад под высокий воротник, а темные глаза смотрели без всякого выражения, пока наконец как бы усилием воли он не приобрел более человечный облик.

— Не ожидал увидеть вас здесь так скоро, — сказал мужчина, наклонив голову. — Я барон Трулав, — на нем были плащ, кожаная широкополая шляпа, пояс с серебряной пряжкой и ботфорты, тоже с серебряными пряжками — все вместе создавало впечатление, что он вырядился для спектакля на Друри-Лейн.

— Элис Сент-Ив, барон, и боюсь, я унаследовала этот дом, пока вы в нем жили. А это мой муж, Лэнгдон Сент-Ив.

Барон шагнул вперед, протягивая руку, и Элис пожала ее, а за ней и Лэнгдон. Этот господин глядел достаточно приветливо, но Элис не могла отделаться от мысли, что с ним что-то не так. Театральный наряд ее не смущал — как гласит затасканная старая пословица, «не одежда красит человека». Что же тогда? Возможно, Гилберт заразил ее своими подозрениями. Или, быть может, театральная манера барона отдавала фальшью, хотя он и пытался пустить пыль в глаза.

— Мы приехали, чтобы вступить во владение имением моей жены, — радостно объявил Лэнгдон.

— Конечно, сэр. Вот ключ — мой единственный экземпляр, хотя, предупреждаю, у самозваного домовладельца, что называет себя Пиквиком, есть еще один. Мне уже сообщили, какой он негодяй.

— Это, случайно, не высокий, худой мужчина? — спросила Элис. — Рыжеволосый?

— Он, точно. Сомневаюсь, что мы еще встретимся с ним на этой земле. Рад вам сообщить, что я переехал в Бродстейрс, где временно поживу у друга. Скоро приедет мой слуга на повозке, чтобы вывезти мои вещи, и я вас покину.

— Мы поможем вам отнести весь багаж вниз, — сказала ему Элис. — Мне очень жаль, что приходится так неожиданно вас выселять, и еще более прискорбно, что этот так называемый Пиквик злоупотребил вашим доверием.

Барон переводил взгляд с Элис на Лэнгдона, видимо обдумывая, что сказать дальше.

— Позвольте попросить вас об одолжении, мэм. Я хотел бы продлить мое пребывание здесь, в Мористом. Боюсь, я доставляю неудобства другу, у которого сейчас остановился, — это, видите ли, одинокий пожилой джентльмен, верный своим привычкам, домосед. Мой договор аренды, увы, поддельный, действует еще четыре месяца — на двадцать фунтов.

— Тогда вас, наверное, обрадует, что по совету нашего поверенного мы выписали на ваше имя чек, — Сент-Ив опустил руку в жилетный карман, достал чек и протянул его барону.

— Уверяю вас, деньги не самое главное, — сказал барон. — Ну вот. Вы выписали чек на двадцать пять соверенов, боюсь, у меня с собой сейчас нет денег. Рискну сделать смелое предложение: я верну это вам и с радостью заплачу вдвое, если вы просто позволите мне еще ненадолго остаться здесь. Видите ли, у меня дела в Мейдстоуне до конца сентября.

— Увы, это невозможно, — ответила Элис. — У нас тоже здесь, как вы выразились, дела. Мистер Бэйхью, наш поверенный, проинформировал нас, что вам направили официальное требование освободить дом.

— Требование я получил, безусловно. Но не рассмотрите ли вы мое предложение, мэм?

— К сожалению, не могу, — сказала Элис. — Считаю, что вдаваться в объяснения слишком утомительно и дальнейшие разговоры ничего не изменят.

— А если я утрою сумму, мэм? Сто фунтов за продление на три месяца, скажем? Приятная круглая сумма.

— Нас это не устраивает, — Сент-Ив уже не улыбался.

Элис положила ладонь на руку мужа.

— Нам очень жаль, барон. Но нашим детям очень хочется приехать к нам, как только мы разместимся. Мы собираемся переехать сюда на лето и остаться до самой осени.

— Не теряя не минуты, а? — широко улыбнулся барон. — Вполне понимаю. Кажется, подъехал мой слуга Дженсен.

Снаружи послышалось дребезжание повозки, и Элис поняла, что, подъезжая в карете Гилберта Фробишера, они наделали еще больше шума и что барон вполне мог прятаться на лестнице, подслушивая, о чем они говорят.

— Пойду за вещами, — с этими словами барон начал подниматься по лестнице.

— Мы все же вам поможем, я настаиваю, — сказал Сент-Ив, и они с Элис вслед за бароном поднялись на верхний этаж дома и вступили во владения дядюшки, куда маленькой Элис входить строго запрещалось. Лестница вывела их на широкую площадку, откуда в противоположные стороны расходились коридоры, по несколько дверей в каждом. Кузен Коллиер, которому удалось открыть некоторые из этих дверей, рассказывал, что там находились «коллекции» дядюшки, собранные в разных странах мира. Элис помнила, как рассвирепел дядюшка, обнаружив, что Коллиер сделал восковой слепок ключа. Коллиер отказался рассказать Элис о своих открытиях, но почему, так и осталось неизвестным: из страха повторной порки или каких-то иных страхов. Пожалуй, завтра она осмотрит все сама.

Барон отпер дверь по центру площадки, где находились бывшие жилые покои дядюшки. За дверью оказалась огромная комната с единственной внутренней дверью, сейчас открытой, — в ватерклозет. В одном углу стояла кровать с тяжелыми занавесками и прочие детали спальной обстановки, почти полностью скрытые складной ширмой с изображениями морских зверей. Остальное пространство загромождали библиотечные столы середины прошлого века, а вдоль стен теснились шкафы, заполненные книгами, многие из которых казались древними. Шкафы разделяли альковы, и в каждом алькове висела картина, или находился какой-то экспонат, в том числе несколько потемневших от времени черепов и примитивное оружие — зверского вида дубинки, утыканные кабаньими клыками или шипами из эбенового дерева. Взглянув на ближайшую картину, Элис с отвращением обнаружила, что на ней изображалась прогалина в джунглях, где дикари сдирали кожу с груди лежащего на столе человека. Рядом на огне грелся черный котел, а под столом в траве валялись отрубленные части тела.