Однажды в Манчинге

В этот раз мальчишка явно не ожидал появления Мидира.

Мидир с интересом пригляделся: племянник уминал что-то, явно вызывавшее в нем радость, несмотря ни на что. Голова с аккуратной шапочкой волос покачалась в стороны, и Мидир заглянул волчонку в лицо, чтобы убедиться — да, он зажмурился и наслаждается весь, от кончиков самодовольных ушек до не менее самодовольных пяток!

Волчий король снова перетек за спину Джареду и зашел так, как полагается, чтобы не напугать мальчишку. Погремел сапогами, покряхтел даже как человек: племянник закостенел спиной, притягивая с себе плошку, наполненную чем-то маленьким и красным.

— Здравствуй, Джаред, — Мидир дружелюбно склонил голову, — да будет благословенна эта пища и славен твой день.

— Благодарю тебя, — этикет мальчишка соблюдал неукоснительно.

— Правда, похоже, на аппетит ты и так не жалуешься, — Мидир изо всех сил старался не заглядывать в тарелку, но его разбирало любопытство.

— Никогда не жаловался! — носик высокомерно задрался вверх. — И это… — зыркнул исподлобья, подозрительно, ожидая, что Мидир будет смеяться. — Это же клубника…

— М-м? — Мидир редко давал себе труд разобраться в той траве, которой считал своим долгом пичкать его иногда Воган, а мясом из тарелки не пахло. Пахло какими-то сладкими цветами? Травой? Определению не поддавалось.

— Клубника! — произнес юный волк наставительно и хладнокровно, затем вытащил маленькую красную штуку из своей тарелки и бесстрашно протянул под нос любопытствующему Мидиру. — Вот! Это такая ягода, очень вкусная. И сладкая.

Волчий король с подозрением принюхался, оглядел джаредовы пальцы с бережно удерживаемым лакомством, стараясь не лизнуть и не смотреть излишне пристально: мальчику непросто давалось его спокойствие.

— Клубника? Какое невыдуманное название, правда похожа на клубень, — вспомнились овощи, перечищенные в детстве ведрами. — Это овощ? Тогда почему сладкий?

— Это не овощ, — Джаред поглядел так, что Мидир почувствовал себя тут младшим и оторопел от новизны ощущений. — Это же ягода!

Мидир обнюхал ягоду еще раз, а потом осторожно прихватил пальцами, стараясь не коснуться вздрогнувшего Джареда, покрутил и осторожно откусил.

Насколько он помнил, ягоды так и ели, не счищая кожуры, у этой больше похожей на кожицу. Джаред с любопытством наблюдал за сменой выражений лица, ожидая непонятно чего. Отравы в ягоде не было, особенного вкуса — тоже. О чем Мидир сразу мальчику и сказал:

— Жаль, Джаред, но мне в этой ягоде понравился только цвет. Как сырое мясо!

На что малец удивил волчьего короля, заявив:

— Да, папа тоже не любит… любил ягоды. Хотя не ел ни рыбы, ни мяса, только угощал гостей. А мне нравится. Бабушка всегда меня угощала.

И опустил нос в тарелку с самым независимым видом. Очень грустным и очень независимым. Бабушка, как помнил волчий король по рассказам Джареда, умерла несколько лет назад и оставалась одним из самых светлых воспоминаний.

Мидир нахмурился и перегнулся через стол, чтобы похлопать племянника по плечу:

— Как бы то ни было, Джаред, все волки страсть какие разные. Наш главный повар, например, ужасно любит мёд и пытается запихнуть в каждого волка под разными соусами хоть раз в год!

— И чего ему это стоит? — интересовался малец так же холодно, как если бы предмет его не касался.

— Выслушивания массового ворчания! Но Вогану не привыкать… А теперь будем есть фигуры. И не забывай, что жертвовать крупными — не всегда добро.

— Конечно! — заерепенился мелкий. — Лучше бить и бить со всех сторон!

— Нет конечно! Просто тактика должна быть разной.

— О, ну да! Хитрости ты знаешь всякие!

Словесный бой перешел в фигурный, черный король из эбена гордо стоял посередине поля фидхелла, наблюдая за развернувшимися вокруг него баталиями…

Выходил за пределы своих покоев волчий король не часто и только к Джареду, поэтому разминал тело обычными приемами шагов-и-ударов, используя тесноту комнаты себе во благо. Временами ловил на себе взгляды племянника, то ли осуждающие, то ли восхищенные. За многие столетия движения отточились сами собой, а тренировка со стороны наверняка напоминала танец — смертельно красивый, где плавные повороты сменялись неуловимо резкими движениями. Нужно было лишь дать восстановившимся мышцам вспомнить старую науку, вколоченную сначала палками и железом, а потом веками тренировок.

Спустя неделю Мидир решил, что он готов, и дал себе поспать от души. Лейла всегда тщательно следила за его настроением и оставалась лишь тогда, когда ощущала его желание. Впрочем, Лугнасад у них продолжался почти каждую ночь, Мидир не уставал шептать рыжеволосой прелестнице не только о ее красоте, но и том, как он ценит ее помощь и доброту. Лейла, не открывая сердце, открывала душу. Чувственная, нежная, добрая, она вновь и вновь дарила себя, залечивая раны Мидира — как телесные, так и душевные. А что иногда шептала «Фелан», так то волчьего короля, признаться, только радовало. Пламя страсти полыхало всю ночь, Мидир был изобретателен и страстен, отлюбленная и очень счастливая Лейла сверкала глазами, Тикки все больше злилась…

Проснулся Мидир оттого, что его целовали. Неопытно, но старательно. Незнакомая рука скользнула под одежду, круглые грудки терлись о его тело. Заснул он не так давно, Лейла не приходила…

— Тикки! — яростно схватил ее за руку Мидир.

— Не отталкивай меня, фейри! — сумасшедшим шепотом выговорила Тикки. Глаза светились в полутьме, распущенные темно-рыжие волосы ковром закрывали весь мир. — ты не можешь меня оттолкнуть! разве ты не видишь, что именно я нужна тебе, фейри!

Во-первых, ее ошибкой было то, что она назвала Мидира фейри. Во-вторых, для близости нужно желание двоих, а хоть Тикки и выглядела вполне созревшей и жаждала его, у Мидира не было никакого желания общаться с малолеткой ни словами, ни телесно. В-третьих, он вполне осознавал, что стояло за ее действиям.

— Ты сам сказал, женщин бить нельзя! Я стану женщиной, и можешь бить меня — я не обижусь.

От хода мысли этой малолетней интриганки Мидир на миг остолбенел — перевернула его слова она знатно — а та, опять поняв даже его молчание в нужную для себя сторону, прижалась еще сильнее.

— Я не хочу тебя, Тикки, — Мидир вскочил, сбрасывая с себя полураздетую прилипчивую девчонку. — И я не взял бы тебя в Нижний и не поделился силой, даже если бы ты отдала мне свою невинность. Ты бы сначала изучила законы фейри, а потом бы навязывалась. Выйди отсюда, сделай милость и вид, что ты не заходила. Вон!

— Ты пожалеешь, — прошипела Тикки, зло сверкая глазами и сжимая кулаки. — Ты очень пожалеешь!

Мидир в который раз пожалел, что пообещал племяннику не вредить этой девчонке. Поэтому молча вышвырнул ее в коридор, притворил магически дверь и улегся досыпать.

Птицы чирикали за окном, утреннее солнце расчерчивало дорогие янтарные руны, сделанные когда-то по настоянию Мидира, а по-осеннему золотые листья ольхи шевелились без ветра над белесо-голубым небом.

Что-то было вновь не так — знакомая магия колыхала воздух Верхнего мира.