Однажды в Манчинге
Шрифт:
Символ нарушенного слова! Символ измаранной чести!
— Только не это! — застонал он, чувствуя, как он него медленно уплывает все то, чего он с таким трудом достиг. И лишь мысль о дочери остановила от последнего, решающего шага.
Как он сказал? Слова даже не понадобилось вспоминать, они всплыли перед внутренним взором огненными буквами.
«Пока не исправишь все, что сломал».
========== Часть 5. Короткие дни, долгие ночи ==========
После визита к судье, нужного, но утомительного, Мидир надеялся спокойно поспать, восстановить силы, пользуясь остатком ночи, да не тут-то было. Лейла, чрезвычайно
Что Мидир в одной кровати с собой готов был принимать лишь как выражение наслаждения. Никак не мучительных снов.
Лейла нервно повела рукой, будто пытаясь и во сне погладить одного своенравного волчонка, нахмурилась, обнаружив пустоту, пробормотала что-то неразборчиво.
Спать рядом с мятущейся женщиной было совершенно невозможно.
Нет, она сама сохраняла сонную почти-неподвижность, однако Мидир чувствовал муку её сознания, словно она страдала наяву.
Это волчьего короля не устраивало ни в каком виде.
Мидир не любил бродить по чужим снам, всегда был риск застать там себя или оставить в сознании что-то инородное. Поэтому сначала пообещался надрать при случае остренькие самодовольные ушки Джареда — до чего женщину довел! аж рука подергивается, так хочется погладить по голове! — глубоко вздохнул и прикоснулся пальцами к влажным вискам…
…Ему стоило некоторых трудов отвести видение то золотистой Джаредовой, то незнакомой рыжей мальчишеской макушки от сознания спящей. Теперь нужно было перетянуть к ней видение чего-нибудь доброго, светлого и счастливого, которое вытеснило бы непростые переживания.
Одна сонная картина сменяла другую, теперь во сне на месте Мидира сидел другой человек, со спины были видны крупные темные кудряшки и смуглое ухо. Галат с примесью южной крови, волчий король знал таких, но они по большей части жили дальше от столицы.
Плечи сидящего были устало опущены, но спина оставалась ровной, а в произносимых им словах звучали веселость и восторг. Мидир насторожено прислушался вместе с Лейлой — нет, человек не играл или играл слишком хорошо. Фальши в голосе или манере не наблюдалось.
— Прости меня, Лейла. Кажется, я слишком устал. Ты не против, если мы будем горячо обниматься завтра с утра? — повернул голову, поблескивая в неверном свете одинокой свечи агатовыми глазами. — Сегодня я был бы счастлив просто уснуть возле тебя!
Мидир пригляделся в недоверии — муж Лейлы был тем самым купцом, бывшим наследником богатого рода, на которого ополчились собственные младшие братья после смерти родителя. Тем самым купцом, которого чуть не зарезали в гостевом доме просто за то, что он был первенцем, и да, тем самым, из груди которого в видении скатывались с лезвия меча золотые монеты. Только выглядел старше и одет был попроще. Связь двух обиженных Алистером душ наводила на мысли о судьбе, всегда находящей тех, кому предназначена.
— Как пожелаешь, Фелан, — очень мягко произнесла женщина и пожала одним плечом, с которого медленно, привычным намеком сползла ночная рубашка. — Мы с тобой женаты, а по Договору ты имеешь право на ночные визиты. Чем мы будем заниматься, нигде не написано.
Мидир подивился про себя, почему именно это воспоминание всплыло как счастливое, когда мужчина, Фелан — хорошее имя! — медленно стянул сапоги, а потом, похоже, уснул прямо сидя.
Волчий король на пару с Лейлой из сна сначала не поверил. Женщина подалась вперед, опершись на локоть, заглянула в лицо… Но её муж не прикидывался, голова его опустилась на грудь, веки сомкнулись. Кажется, даже крупные кудри сонно поникли.
Лейла провела тыльной
стороной ладони по выбритой щеке — Фелан, видно, был купцом, и как многие из них, носил только усы. Сердце её переполнило необъяснимой нежностью, признательностью, радостью оттого, что вполне конкретный человек находится рядом. И что ему достаточно для счастья не только обладать женой, но и просто спать в одной с ней постели. Впрочем, эти чувства не только осчастливливали Лейлу, но и пугали — её более не тянула привязанность, её страшила зависимость, ужасала возможность потерять, сломать с таким трудом обретенный стержень самостоятельности и силы. А рядом с Феланом внутри просыпалось нечто, обозначающее его и пребывание возле него самым восхитительным, что с ней может быть в жизни.Женщина боялась и не хотела называть это «нечто» единственно верным словом.
Мидира ничто не держало — да, как он и думал, Лейла отвергала не просто возможность любви, она отвергала саму любовь!
Немым подтверждением его мыслям стало её поведение внутри сна-воспоминания: она осторожно потянула мужа за плечи, роняя возле себя на перину. Закутала в одеяло и принялась, любуясь мужем, несмело перебирать крупные кудри. В данный момент Лейла получала наслаждение более острое, чем попросту чувственное, от одного присутствия Фелана.
Наутро она ему об этом не скажет, побоится признаться даже себе, однако во мраке благословенной ночи Лейла прижимается к боку мужа и с невероятной радостью чувствует его ответное бессознательное объятие. Мир становится счастливым и целым. Пусть ненадолго…
Мидир с трудом вынырнул из чужого сна, устроил голову спящей на подушке поудобнее и задумался, глядя на красавицу рядом с собой — красавицу даже по меркам ши, обладательницу легкого характера и жертвенного, отзывчивого сердца. Всего того, что было использовано и обмануто. Подсунутая ему в подарок юная Лейла выглядела равнодушно-спокойной, хотя находилась на грани смерти или безумия, и он тогда, самую малость воспользовавшись магией, разговорил ее, добился правды, а затем свершил правосудие. Но не до конца. Внезапное желание вернуться в недавнее прошлое и придушить-таки Алистера было отброшено как бессмысленное. А бессмысленных дел Мидир не любил. Судья, как и первый супруг, обаятельнейший подонок, украли у Лейлы счастье и во втором браке. Хотя к нынешнему мужу у Мидира претензий не имелось, как уже не имелось и к первому — в связи с его отсутствием. Лейла выстояла, но…
Женщина прошептала «Фелан», и потерлась щекой о Мидира. Волчий король, ухмыльнувшись двусмысленности фразы*, приобнял женщину за плечи, позволяя опираться на себя и представлять, что там, в сегодняшнем сне, она так же счастлива, как одним непримечательным вечером. Пусть это и ограничивало его в движениях, все равно ходить куда-либо сегодня уже не хотелось. Мидир скривился, по привычке пытаясь быть честным сам с собой — просто не было сил. После визита к судье, излишне раннего, вновь болело все тело. Подумал о том, чтобы упасть домой, предупредить Черный Замок и черпнуть магии… Потянулся мыслью к племяннику, спавшему не менее тревожно, чем Лейла, потратил силу, стирая кошмары горящего родительского дома, и никуда не пошел.
Утомившись, Мидир проспал больше суток. И на вторую ночь Лейла вновь была рядом с ним. Ши все же волшебные существа, и он во вторую ночь как мог доказывал ей ее привлекательность и достоинство — как в первую она спасала его от невыносимой душевной боли. Возможно, это немного оттягивало процесс выздоровления, но оно того стоило. Лейла розовела, звала его неутомимым и яростным волком, который дорвался до нее словно до вкусной добычи, Мидир рычал и нежил свою очаровательную подругу, пока она не утомилась и не уснула.