Одного поля ягоды

— Том! — закричала Гермиона с верха лестницы.

Она закрыла за собой дверь и, держа палочку наготове, покачивая белым кончиком среди красных и чёрных теней, спустилась вниз и направилась к нему.

— Том, — сказала она, опуская руку, свечение палочки потускнело, но не затухло.

Том сделал глубокий вдох и повернулся с сильно нахмуренным лицом:

— Кем себя вообразила эта старая перечница?

— Она твоя бабушка, — сказала Гермиона. — Твоя семья.

— Я не хочу её.

— Это не меняет фактов.

— Мы волшебники — факты могут быть, какими мы захотим! Заманим её сюда, изменим воспоминания и отправим обратно. Она никогда не узнает, что произошло, она всего лишь магл…

— Я буду знать правду! И моя мама.

— Но ты будешь молчать, и твоя мать тоже, иначе я, я…

— Заткнись, Том! — кричала Гермиона. — Акцио, палочка!

Палочка Тома прилетела в её руку, и Гермиона держала и её, и свою палочку у груди, её глаза были влажными и блестели красным светом мерцающих ламп.

— Тебе стоит думать до того, как заговорить, или перед тем, как ты сделаешь что-то глупое, — резко сказала она. — Мама разбилась в лепёшку, чтобы найти Мэри Риддл…

— И ради чего!

— Она не сделала для тебя ничего, кроме добра, Том, — Гермиона говорила хрипло, волосы выбились из аккуратной причёски, которую она заколола утром. — Тебя бы тут не было, если бы не мама. Я бы никогда не встретила тебя в приюте, если бы не она. Ты бы никогда не остался тут на лето, если бы мама сказала «нет». Мама позволила ради меня, — потому что я хотела этого, — потому что это то, что делают семьи, когда заботятся друг о друге. Ты можешь сколько угодно сомневаться в мотивах миссис Риддл, но по крайней мере она сделала что-то, а не спряталась в своей усадьбе, сделав вид, что тебя не существует. Она проделала весь этот путь ради тебя. Ты мог бы по крайней мере уделить ей немного уважения и… И дать ей шанс.

— Шанс заменить её никчёмного сына следующим вариантом, ты имеешь в виду, — горько перебил её Том. — Ты должна была заметить, как она смотрела на меня.

Гермиона шмыгнула и замолчала на несколько секунд:

— Она не идеальна, но в этом и суть семей — ни одна не идеальна, — она сглотнула, а когда продолжила, Том услышал, что она пытается скрыть дрожь в голосе. — А другая в том, что они всё равно пытаются. По крайней мере, приличные.

Глаза Тома сузились:

— Ты хочешь, чтобы я уехал с ней.

— Я не хочу, чтобы ты это выбросил! Тебе тогда никогда не придётся переживать о деньгах. Ты сможешь получить любую работу, какую захочешь, в магловском мире. Поступить в любой университет без вступительных экзаменов, а до кучи твои семейные связи уберегут тебя от призыва, если государство когда-либо дойдёт до тебя и твоих документов, — затем Гермиона добавила решительным тоном: — Одним махом тебе предложили всё то, ради чего такие люди, как мой отец, работали годами!

— В твоей логической цепочке есть одна проблема, — заметил Том, — ничто из этого не касается волшебника.

— Только если ты сам не захочешь, — жёстко ответила Гермиона. — Но я знаю, что у Ллевелина Колдуэлла хватило ума воспользоваться этим.

Лицо Тома потемнело:

— Кто такой Ллевелин Колдуэлл?

Гермиона хмыкнула, скрестив руки на груди:

— Староста Гриффиндора, на три года старше нас. Маглорождённый — но отец его матери был графом. Серьёзно, Том, ты вообще ни на что не обращаешь внимания?

— Тот рафинированный? Тот, кто ходит в бриджах и гетрах каждое воскресенье?

Том смутно припоминал старшекурсника из Гриффиндора, который оставался в Хогвартсе на каникулы и, потому что у них не было уроков, приходил на каждую трапезу в магловской одежде. Не вязаных джемперах, присланных из дома, как другие маглорождённые ученики, — включая Гермиону, — надетых поверх белых форменных рубашек, а целых тщательно подобранных ансамблях, из-за которых казалось, что он был лишь в нескольких минутах от поездки в поля на тур гольфа. Девочки из Слизерина шептались между собой о вкусе Колдуэлла, точнее, его отсутствии, что было оскорблением имени волшебника… Но Том размышлял, не шептались ли они о чём-то ещё, поскольку Колдуэлл не старался скрыть перстень на своём пальце, который был таким же тяжелым и богато украшенным, как у любого чистокровного наследника.

— Уверена, ему будет приятно, что его запомнили по его выбору одежды, — фыркнув, сказала Гермиона. — Да, тот самый. Он сейчас изучает морскую магическую зоологию и планирует обратить свои семейные поместья в Уэльсе в резервацию селки и других магических существ, чтобы использовать деньги от продажи на собственные исследования. Отдел магического образования в Министерстве никогда не станет финансировать его исследования из-за его недостатка связей, но это неважно, потому что у него есть поддержка его семьи!

Мистер Пацек сказал мне, — продолжала она, жестикулируя, палочка Тома не могла выскользнуть из ее рук, — что они восстановили разваливающийся старый семейный замок с магией лишь за долю стоимости, которая ушла бы на оплату магловского труда. И теперь, когда земли зарегистрированы как волшебная резиденция, Колдуэллы могут обойти новые налоги на недвижимость, которые установило британское правительство на пэров, чтобы платить за войну. Поэтому, видишь, есть преимущества в том, чтобы держать по ноге на каждой из сторон, — и ты отбросишь их, когда тебе их предложат, потому что слишком горд, чтобы это принять?

Гермиона издала разочарованный звук, похожий на тот, который издает кошка, когда кто-то садится в Общей гостиной, не проверив предварительно диваны:

— Раньше тебя это не беспокоило.

— Ты пытаешься использовать на мне логику, — обвинительно сказал Том.

— Это работает?

— Это не изменит моего отношения к миссис Риддл, — сказал Том. — Я считаю, что она претенциозная мегера, которая думает, что «всем мальчикам нужна хорошая порка, чтобы стать мужчинами», и она лишь жалеет, что её сын не был достаточно выпорот. И что она жалуется о каждом пенни, потраченном в магазине, даже если она самая богатая старая карга в городе. Я знаю таких: она из самой отвратительной разновидности богобоязненных бабуль-щипательниц щёк. И в довесок ко всему она моя бабуля.

— И ещё твой опекун.

Между ними воцарилась гнетущая тишина. Красный свет отбрасывал на их лица жуткие желтоватые тени, пока Гермиона не щёлкнула палочкой по стенам: тени сместились, а свет стал жёлто-белым и напоминал естественное солнечное сияние, а не электрические лампы наверху или заколдованный свет свечей в классах Хогвартса.

— Тебе будет семнадцать в декабре, — сказала Гермиона. — А мне будет семнадцать в сентябре. Если тебе придётся жить в Йоркшире, ты сможешь приходить в гости каждый день, когда мы подключим двустороннее сообщение с каминной сетью. И ещё у нас будут лицензии на аппарацию к следующему лету.