Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Одного поля ягоды
Шрифт:

— Гермиона, — сказала миссис Грейнджер, почти сдавшимся голосом, — ты уверена, что хочешь остаться здесь? Риддлы были очень добры и забронировали нам купе в поезде до Лондона. Нет никаких неудобств в том, чтобы ты присоединилась к нам — ты можешь провести остаток каникул дома. Роджер будет достаточно близко, чтобы навестить нас в выходные. Тиндаллы живут в Уэйбридже, это совсем недалеко от Лондона.

Выражение лица Гермионы сменилось от академического восторга сияющих глаз к замешательству и затем к сомнению.

— Я закончил свой реферат по трансфигурации. И по защите от Тёмных искусств, и по заклинаниям тоже, — прошептал Том, решив,

что тишина слишком затянулась. — Источники выписаны в алфавитном порядке, всё, как любят профессора. Он в моей комнате.

— Прости, мама, но наши экзамены всего лишь через несколько месяцев…

Том улыбнулся, взяв Гермиону за руку, это действие было скрыто за завесой скатерти.

Кто-то мог бы счесть это актом недобросовестного намерения Тома — уговаривать Гермиону именно таким образом. Такая мысль пришла Тому в голову, но он тут же отмахнулся от неё. Это не могло быть злонамеренным поступком, если не было ни причинения вреда, ни намерения его причинить.

Он хотел помочь Гермионе.

Да, было естественно — как и во всех предпринимаемых им действиях, — что там была небольшая доля следования собственным интересам: он предпочитал держать Гермиону под рукой, и не было ничего, что ему нравилось бы больше, чем проскальзывать в кровать холодным зимним вечером и находить одеяла, подогретые приятным теплом мягкой плоти, и сладко пахнущее тело. Заклинания не были тем же самым, как движущийся волшебный портрет, который не смеет и надеяться воспроизвести истинную сущность самого волшебника, даже если их внешность и манеры будут одинаковыми.

В следующие несколько дней Том познал полный спектр меняющегося настроения Гермионы. Оно колебалось от тревожности, до страданий от чувства вины, до странной и невыразимой смеси жалости к себе и меланхолии. Он старался не смотреть — Том уважал чувство уединения Гермионы, хотя сам не понимал её причудливой одержимости этим. Это было таким же неудобством, как и то, что Гермиона требовала уединения, когда переодевалась ко сну.

(Он попробовал принести свою ночную рубашку и одежду для сна в её комнату с ожиданием, что им стоит научиться держать вещи вместе и делить одну комнату, но Гермиона взвизгнула и вытолкала его, стоило ему расстегнуть первые несколько пуговиц. Она была потрясающе грубой. Он бы никогда не помыслил обращаться с Гермионой с такой неучтивостью и, нет, следы, которые он оставил на её горле и ключицах в своём исступлении не считаются).

Обычно Тома мало заботило, нравился ли он людям и одобряют ли они его. Их мнения были неуместны, их взгляды — зашоренными, их принципы — самоограничивающими, и тем самым у них не было никакого влияния на то, что Том хотел и как действовал. Но сдержанность Гермионы сбивала его с толку. Он чувствовал, что Гермиона должна наслаждаться его обществом, ведь он специально старался узнать, какие прикосновения успокаивают её, а какие заставляют разразиться спонтанным хихиканьем. Всё это было частью его процедуры «доведения до необходимого уровня», которая давала большой успех при дрессировке акромантула.

Горничные, когда к ним обращались за советом, не помогали.

— Она успокоится через неделю или около, — сказала ему первая горничная. — Не волнуйтесь, сэр. Ничё, только обычные женские муки, думаю. Это хорошо. Вашей бабушке будет приятно знать, что вы двое принимаете нужные меры предосторожности-с, — она ему подмигнула и продолжила. — Она, конечно, ждёт, что семья станет больше. Но, если говорить прямо, сэр, она рассчитывает

на предупреждение, когда вы к этому придёте.

— Меры предосторожности, — повторил Том с бесстрастным выражением лица. — А. Да. Эти «меры».

— У аптекаря в Исингволде{?}[Торговый городок в Северном Йоркшире] хорошая репутация, что касается…

— Спасибо, Фрэнсис, — быстро сказал Том. — Можешь идти.

Вряд ли это было конструктивно, поэтому Том подождал удобного случая, чтобы спросить Гермиону, однажды поздно вечером, когда они улеглись спать, закончив послеобеденное повторение уроков.

— Я не больна, — сказала Гермиона, вынимая пару красных резиновых грелок из кровати — горничная оставляла их в последние несколько дней, уверенная, что Гермиона страдала от женских недугов. — Я просто… волнуюсь.

— О чём? — спросил Том. Он потянулся и зевнул, выглядя при этом очень естественно и совсем не так, как если бы он выискивал информацию. — Об экзаменах? Ты набрала все баллы за пробный вариант. Не сказать, что это сложно, когда ты научишься как расшифровывать структуру экзамена. «Оцените», «определите», «изучите» и «сравните» — когда ты знаешь, как они формулируют вопросы, ответы просты.

— Ну, да, — сказал Гермиона. Она пожала плечами. — Об экзаменах. И о том, что будет после экзаменов. О… ну, знаешь, будущем.

— А что о будущем? — Том никогда не тратил время, маринуясь в нерешительности. Будущее становилось настоящим, оно было неизбежным, и стоило оставить нерешительность позади. Решения всегда были ясны для него. Он измерял их по шкале, взвешивая по выгоде, ущербу, приемлемому уровню непредвиденных обстоятельств и не оставляя места для метаний и колебаний.

— Моём будущем. Что я буду делать, когда впервые получу собственную жизнь, чтобы ковать её по собственным желаниям. Как я буду выбирать? Как мне взять что-то? Я всегда знала, чего хочу, но тут возникает вопрос, что можно сделать и что вообще возможно? — Гермиона угрюмо села в кровати с поникшими плечами. — Я боюсь, что я сделаю неправильный выбор или что я сделаю правильный, и окажется, что я ужасно неподготовлена. Я училась годы и годы, эти последние семь лет в школе, и ничего никогда не заставляло меня чувствовать себя такой… некомпетентной. Будто я ничего не понимаю, и всё, что мне остаётся, — пойти в библиотеку.

— Тебе нечего бояться, — сказал Том, переворачиваясь на её сторону кровати и успокаивающе обвив руку вокруг её плеч. — Я тоже буду здесь. Я провёл столько же лет в школе, сколько ты. Мы исследуем будущее вместе, куда бы оно ни привело нас.

Он притянул её в кровать, подоткнув под ней одеяло, затем устроился сам.

Со щелчком пальцев Том выключил свет.

— Ты можешь тратить столько времени, сколько тебе требуется, — прошептал он. — Ты можешь жить здесь, со мной, пока не решишь, куда хочешь пойти. Я позабочусь о тебе.

В любой другой день Гермиона бы фыркнула и заворчала о «позабочусь», будто она питомец или инвалид. Но этой ночью она не проронила ни слова жалобы. Она выпустила усталый вздох и повернулась на свою сторону, показав Тому свой затылок.

Том не унывал. Он обвил своими руками талию Гермионы и держал её до тех пор, пока её дыхание не выровнялось и он не почувствовал, как рассеивается её чёрное настроение. Подъём её настроения произвёл на него неизгладимое впечатление. Он решил, что произнёс правильные слова, и был глубоко благодарен своей природной способности улавливать эмоции и намерения.

Поделиться с друзьями: