Одного поля ягоды

— Кто назначил тебя судьёй? — сказала Гермиона.

— И кто сказал, что это твоя крыша? — спросил Роджер.

— Я, в обоих случаях, — нетерпеливо сказал Том. — А теперь, если не возражаете…

— Я думал, это дом твоего дедушки, — сказал Роджер, метнув взгляд на конец стола, где мистер Риддл расправлялся с сэндвичем с говядиной с коричневым соусом, держа у локтя развёрнутую копию «Йоркшир Пост», не подозревающий, что за ним наблюдают, а также не подозревающий, что капля соуса упала на газету.

Том нахмурился:

— В законном смысле, да. Но он также станет моим в законном смысле. Сейчас есть просто небольшая заминка.

— «Заминка», — повторил Роджер. — Какое забавное слово для использования по отношению к своему отцу. Кстати, как он поживает? Мы рассчитывали встретить его, но никто не слышал и слова о нём за всё то время, что мы здесь.

— Он уехал в отпуск, — сказал Том пренебрежительным тоном. — Он неважен.

— Но он твой отец, — сказал Роджер. — Как это он неважен?

Глаза Гермионы загорелись от любопытства:

— Разве ты не переживал о его здоровье? Разве это неважно?

— Неважно. Уже нет, — пробормотал Том. — Он отбыл в Харрогит. Доктора придумали новое лечение под названием «гидротерапия». Они упомянули что-то о восстановлении его внутреннего баланса, что это ни значило. Миссис Уиллроу отсылает ему каждую неделю корзинку со всеми его любимыми в детстве тортами и печеньями, а бабушка приказала Брайсу выслать его лошадь вагоном для скота, чтобы он мог кататься на собственном звере вместо арендованного. Ему довольно неплохо самому по себе. Твоё беспокойство необоснованно.

Харрогит был курортным городом, маленьким городком в Йоркшире, и он был прославлен в своей репутации пользы для здоровья и отдыха благодаря своим минеральным скважинам. Это было место отдыха для рабочих Шеффилда и Йорка, индустриальных городов, которые превратились в мрачные заводы военных материалов за последние годы. Хотя бабушка и дедушка Тома всё ещё ездили в Йорк, чтобы сшить свою одежду, — они запаслись отрезами камвольной шерсти и габардина до введения нормирования ткани в сорок первом — и чтобы купить более экзотичную бакалею, которую не закупал лавочник Хэнглтона, в основном их социализация происходила в чайных и обеденных заведения Харрогита.

Он слышал, что этот город упоминали за ужином летом, но он едва ли обращал на это внимания, решив, что дела социального календаря его бабушки и дедушки его никак не касаются. Лишь когда он подслушал перешёптывания горничных, Том узнал, что случилось с его отцом после Проишествия. Его выслали — Том знал это, — но не просто в долгий отпуск. На лечение.

Том понял, что понятие «лечение» означало.

Он слышал, что это обсуждали в кабинете настоятельницы сиротского приюта Вула не один раз, и использовалось это в связке с несколькими зловещими фразами: «За ним присмотрят», «Доктор сказал» и «Это для его же блага».

Поскольку это его отца выслали, а не его, Том не испытывал особого сочувствия к мужчине. Его опыт показал, что было нетрудно избежать лечения. Если человек просто притворится, что ему не требуется лечение, его необходимость никогда не будет обсуждаться. Если, однако, человек был не в состоянии выполнить такую простую задачу и выглядеть убедительно — тогда он заслужил, что получил.

К его ужасу, Гермиона и Роджер Тиндалл не понимали этого и клевали его на протяжении всего завтрака.

— Какого рода недуг беспокоит его? Боевой дух всегда помогает с такими вещами. Ты мог бы пойти на экскурсию в монастырь Монктона, это недалеко от Харрогита. Каждую среду вечером они устраивают групповые спевки для выздоравливающих солдат, находящихся в отпуске по уходу за больными, так мне сказала одна из гостий с твоей вечеринки.

— Том, хочешь навестить его до начала семестра?

— Как это прискорбно — твоя семья обратилась за советом к поверенному?

— Я могу пойти с тобой, если захочешь!

— Нельзя оставлять его в изоляции, или он станет симулировать. Всё в голове, понимаешь.

Том был благодарен горничной, когда она прошептала миссис Риддл, что автомобиль подъехал ко входу и готов отвезти гостей на вокзал. Это было тактичным напоминанием, что всем стоило заканчивать с едой, а не донимать Тома вопросами.

Сущая наглость — лезть в чужие личные дела за обеденным столом без малейшей доли приличия. Это было вершиной дурных манер, и эффект усиливался их неосведомлённостью о собственных проступках. Человек, которого допрашивают в его собственном доме? Этого нельзя было вынести!

Возмутительно.

Гермиону, конечно, не в чем было винить. Это всё Роджер Тиндалл — зачинщик всех проблем Тома. Том полноправно обвинял его в какой-то таинственной ситуации, которая произошла между Тиндаллом и Гермионой вечером накануне. Гермиона вела себя неловко с парнем за завтраком, будто ей причиняла боль даже мысль остаться с ним наедине слишком надолго.

Во имя приличия Том наблюдал за процедурой отъезда на расстоянии. Пальто, шарфы и зонтики были принесены и распределены между их владельцам. Были розданы газеты, а также упакованные ланчи с холодными сэндвичами с говядиной и маленькими сладостями с вечеринки, завёрнутые в прочную коричневую бумагу и перевязанные шпагатом. Затем последовал обмен визитными карточками, последнее прощание, шквал поцелуев в щёки.

Спрятавшись за декоративной цветочной композицией, Том слушал, как Роджер прощается.

— …Если ты будешь писать мне на адрес кабинета департамента, письма будут доставлены срочной почтой. Но цензоры открывают и читают всё, что получают, поэтому тебе нельзя писать что-то требующее слишком бережного обращения, — сказал Роджер.

— Они подвергают цензуре и исходящую почту?

— О, без вопросов. Я бы сказал, что они слишком старательны с ней, — Роджер рассмеялся и продолжил. — Ты же закончишь в июне? Тебе стоит вернуться в Лондон после выпуска. У тебя светлый ум, я бы не хотел, чтобы он пропадал зря. Я бы за тебя поручился, разумеется, и мой дедушка тоже. Мы могли бы подумать о том, чтобы ты начала со стажировки секретаря в департаменте — это не так уж много, работа в правительстве далеко не роскошная, если ты отчаянно нуждаешься в деньгах, но всё же это жизненно важная профессия. Хорошие льготы, не нужно беспокоиться о подсчёте продовольственных талонов, и ты будешь обеспечена всем необходимым, когда война закончится.

— Не знаю, Роджер, — сказала Гермиона, и её голос немного задрожал от неуверенности. — Я пока ещё не решила.

— Поверь, я бы не хотел, чтобы ты тратила время на подачу чая и письмо под диктовку, — сказал Роджер, похлопав Гермиону по плечу. — Увидимся летом, хорошо? Береги себя и не падай духом, Гермиона.

Роджер оставил чинный поцелуй воздухе возле её щеки, прошептав последние слова слишком тихо, чтобы Том мог услышать их. Гермиона приняла это с жёсткой осанкой, когда Роджер наклонился, а потом отодвинулся, повернувшись к горничной за своим пальто.