Одного поля ягоды

— Члены подпольного сопротивления, которые следили за ними, проверили их дома после обнаружения нарушений в их распорядке дня. Они обнаружили тела. Причастность оперативников подозревалась и раньше, а теперь подтвердилась. Ваше Министерство не знает об этом — в больнице сообщили, что травмы первого волшебника возникли в результате несчастного случая. Остальные тела были уничтожены. Если существует ячейка воинствующего сопротивления, вышедшая из-под контроля и до сих пор неизвестная нынешнему альянсу, то безопаснее не привлекать к себе нежелательное внимание. Ни от британского министерства, ни от властей Европы.

Мистер Пацек замолчал, его выражение лица было задумчивым:

— Мисс Грейнджер, Вы знаете, что это значит?

Гермиона посмотрела за угол и, увидев, что коридор был пуст, жестом показала мистеру Пацеку принести Роджера в библиотеку.

— Это военное действие, — сказала она.

— Великий министр был доволен установлением своего центра власти в Европе. Он никогда не делал попыток британской оккупации, — сказал мистер Пацек. — До сих пор существовало своего рода взаимопонимание, поддерживаемое между британским Министерством магии и оккупированными правительствами Европы. Великобритания не стала бы оспаривать легитимность Гриндевальда, а Гриндевальд не стремился освободить ещё одну волшебную нацию от их добровольно наложенных оков.

Он левитировал лежащее ничком тело Роджера на один из диванов, набитых конским волосом, возле камина библиотеки, затем призвал пуфик и приставил его под ноги Роджера, наклоняя голову туда-сюда, чтобы оценить результат.

— Конечно, каждая сторона занималась шпионажем и слежкой по практическим причинам, — продолжал мистер Пацек. — Но они никогда не предпринимали никаких действий против друг друга. Никаких до настоящего времени, что может быть неверно расценено как военные действия. Вот — это выглядит правдоподобно, мисс Грейнджер?

— Ослабьте галстук и расстегните верхнюю пуговицу кителя, — сказала Гермиона. — Все в школе, кто дремлет за партами на уроке, ослабляют галстуки. Они сделаны, чтобы принуждать людей к хорошей осанке, если они повязаны правильно, они щиплют и тянут, пока Вы не сядете ровно.

— Вы останетесь, пока он не проснётся?

Гермиона замешкалась.

— Мне следует наложить заклинание, чтобы держать его спящим ещё час или больше, — сказал мистер Пацек. — Вы можете удалиться, если хотите. Возможно, будет лучше, если Вас не будет рядом, когда воспоминания едва утихнут. У Вас есть свои заботы.

— Что мне следует сделать? — спросила Гермиона, и она ненавидела, что её слова так дрожали. Что случилось с её убедительностью, уверенностью, которыми она так гордилась, всегда отличая неправильное от правильного? Она вытерла свои влажные ладони о юбку, но они всё равно казались липкими и грязными. — В первый раз, когда я прочитала про обливиаторов Министерства, я подумала, что это самый примитивный способ решить проблему секретности волшебников. Несомненно, есть другой путь. Несомненно, волшебники со всеми их магическими заклинаниями и столетней жизнью могли бы найти что-то более гуманное, чем вмешательство в сознание наших собратьев-людей.

— Это не лучший способ. Но он был лучшим из всех возможных вариантов. Это было добрее, что Вы сделали это сами, а не позволили обливиаторам Министерства узнать об этом позже и самим разобраться с присущим им прославленным изяществом, — мягко сказал мистер Пацек, легко положив ей руку на плечо. — Вы можете родиться среди тех, кто лишён магии. Вы можете есть их хлеб и пробовать их соль, мисс Грейнджер, но Вы одна из нас. Мы с Вами волшебники. Волшебники не сражаются в магловских войнах.

— Н-но Вы помогли моим родителям! Вы установили обереги в их доме!

— Официально я взялся за проект по контракту Г. Грейнджер, — сказал мистер Пацек, подразумевая исходное объявление, которое Гермиона выложила в «Ежедневном пророке» пять лет назад. Он засунул палочку обратно в карман своего смокинга. — Мы не служим ни в каких армиях, но мы не можем забывать о сострадании, когда это возможно. Вы не забыли о своём. За это, Гермиона, получите мою искреннюю благодарность.

В полуобмороке Гермиона оставила Роджера и мистера Пацека в библиотеке. Она нашла свои туфли где-то на лестничной площадке, затем протащилась в свою комнату, сбросив туфли под кровать. Она развязала свои подвязки и стянула чулки, используя палочку, чтобы расстегнуть множество маленьких пуговок на спине своего платья. Платье было брошено на спинку стула у рабочего стола, а десятки шпилек, сдерживающих её волосы, были брошены на стол без её обычной аккуратности и заботы.

«Беспорядок уместен», — подумала она, натягивая через голову ночную рубашку и скользя в кровать, уткнувшись лицом в набитые перьями подушки. Она рано встала, чтобы успеть на поезд, заставила себя в течение дня разговаривать с несколькими десятками людей и впервые применила утомительное заклинание — заклинание, которому не зря не учат в студенческих курсах Ж.А.Б.А. Поскольку её разум был в такой путанице, для неё было неразумно составить чёткое суждение о недавних событиях.

Она провалилась в беспокойный сон.

Несколько часов спустя — или на следующий день, она потеряла счёт времени, — заскрипел матрас от того, что Том проскользнул под её одеяло на другой стороне кровати.

— Я выиграл пульку{?}[Общая ставка карточной игры] в двести фунтов! — ликовал Том, взбивая подушку и откидывая одеяло с Гермионы, чтобы укрыться. — Ты бы видела их лица! Как жаль, что тебя там не было, Гермиона, я пообещал отдать деньги пастору. Он собирается вложить их в приходскую стипендию моего имени. «Школьный фонд для мальчиков и девочек Тома Риддла», как тебе? Я хочу, чтобы это напечатали на последних страницах книг, которые они купят на мои деньги. Эти неблагодарные негодники должны знать, кого благодарить. Я не раздаю милостыню просто так! — фыркнул Том. — Но я сохранил серебряные монеты. Они из 1847-го, представляешь? Им почти сто лет. Не думаю, что я когда-либо владел чем-то настолько старым. Бабушка говорит, что она подготовит держатель в библиотеке, если я хочу их выставить…

Том блаженно вздохнул, перевернувшись:

— Гермиона?

Гермиона не ответила.

— Гермиона?

Она услышала шорох одеял, она почувствовала, как рука Тома погладила её щеку.

— Гермиона, почему ты грустишь?

— Потому что, — сказала Гермиона, — я устала.

— Тебе не стоит грустить, — сказал Том. — Ты не можешь. Это мой день рождения, а на мой день рождения всё должно быть, как я захочу.

— Некоторые люди иногда грустят, Том.

— Некоторые люди. Но не ты, — мятежно сказал Том.

Он проскользнул на её сторону, заключив Гермиону в очень крепкое объятие и завернув одеяло вокруг них обоих, пока между ними не стало недостаточно места для дыхания и ещё меньше — для движения. Том гладил её волосы, прижимая губы к её горлу и линии её челюсти.

— Вот, — сказал он, прижимая её к себе. — Теперь тебе лучше.

Комментарий к Глава 45. Патриотизм (от автора)

Бедный мистер Пацек, кажется, все думают, что он немец, хотя на самом деле он чех. Невежество — это преднамеренная отсылка на плохое обращение с европейцами со стороны среднего британца во время Второй мировой войны. Граждан Европы (немцев, австрийцев и итальянцев), проживающих в Великобритании, хватали и отправляли в лагеря для интернированных как потенциальных “вражеских иностранцев”. Многие из этих интернированных также были беженцами-евреями. Дополнительная информация здесь: https://www.bbc.co.uk/history/ww2peopleswar/timeline/factfiles/nonflash/a6651858.shtml