Одного поля ягоды

— Ah, was soll man von solchen Wilden auch anderes erwarten, Lindelein?{?}[(нем.) А что еще можно ожидать от таких дикарей, Линделяйн.] — сказал мужчина, нежно глядя на девочку, сидящую на полу, а её голова облокотилась на его колено.

За время своих занятий с Дамблдором Том узнал, что легилименция была больше, чем просто магической игрой в гляделки. Она не считалась Тёмным искусством, потому что её истинная сущность не заключалась в причинении вреда или порабощении врагов: это была магическая дисциплина, и её сутью была эмпатия — достигнув зенита, обученный практик постигал полное понимание другого человеческого разума.

В Хогвартсе Том проверял навыки, полученные в кабинете Дамблдора, на акромантуле, погружаясь в его воспоминания, чтобы вырвать любые следы мятежа, пока он не перестанет оказывать сопротивление исследованиям Тома. То было просто. Это было не так просто: странно, что он не мог по своему желанию проникнуть в разум женщины, и он чувствовал, как её воля отталкивается от его воли, сопротивляясь его проникновению. Он был полон решимости и стиснул зубы.

Отопри дверь. Откройте оба конверта одновременно.

Он повторял это снова и снова, вспомнив о времени, когда вломился в спальню Гермионы поздним вечером конца декабря, слабый, и дрожащий, и с онемевшими от шока конечностями. Один шаг, ещё шаг, один шаг, ещё шаг. Это было его мантрой, непрекращающийся ритм барабанил в его голове, поглощая все остальные чувства и мысли. Боль, страдание, панику, удар от открытия роковой слабости матери — всё, кроме решимости двигаться дальше.

Женщина отвернулась от окна. Форточка опустилась, занавески зашторились. Дверная ручка потряслась и остановилась.

Нотт посмотрел на Тома:

— Это ты сделал?

— Да, — сказал Том резким тоном. Он вытер пот с брови тыльной стороной ладони, его сорочка была липкой и влажной под джемпером. Он ослабил галстук и глубоко задышал пропитанным мусором воздухом. — Когда я так концентрируюсь, не пытайся прервать меня.

Нотт осмотрелся по сторонам переулка и подошёл к двери, наложив заклинание Немоты на дверные петли и свои ноги. Они зашли, Нотт осторожно закрыл дверь чёрного хода за ними, бормоча себе под нос о вырезанных рунах на дверном косяке, пока Том подошёл к маленькой прачечной комнате в поисках лучшего места для укрытия.

— Маглоотталкивающие чары? Нормально для такого района. Антиаппариционные чары? Как необычно. А также дорого. Только государственные здания и предприятия делают это — оберег противостоит против воров, чтобы они не аппарировали внутрь и не унесли новую метлу или сундук с деньгами. Нет причин, по которым обычный волшебник мог бы приобрести такой для своего дома…

Стены были из голого кирпича, покрытого потрескавшейся штукатуркой, чёрной от плесени в углах. Бoльшую часть комнаты занимал гладильный каток, деливший территорию с разнообразными приспособлениями для стирки: сложенной тележкой для белья, прислонённой к дальней стене, перевёрнутой жестяной бадьёй и приземистым чугунным котлом, запылившимся от неупотребления. Было очевидно, что этот дом был построен как маггловский и перешёл в руки волшебников. И это, подумал Том, глядя на ржавый утюг для одежды, прикрепленный к кожуху котла, — последнее место, где можно было бы искать волшебника.

Они пригнулись за гладильным катком, когда женщина с конвертами в руках распахнула дверь в крошечную кухню, объединённую со столовой.

— Diether!{?}[(нем.) Дитер!] — позвала женщина. Дверь на кухню захлопнулась. В таком доме стены делали из тонкой фанеры, поэтому они могли слышать её очень чётко. — Post!{?}[(нем.) Почта!]

— Sonst etwas, ausser Zeitung?{?}[(нем.) Что-нибудь ещё, кроме газеты? ] — ответил мужской голос.

— Ja, ein Paket fur uns!{?}[(нем.) Да, посылка для нас!]

— Noch haben wir Schinken, lass uns erst einmal fruhstucken, danach kummern wir uns um das Paket,{?}[(нем.) У нас ещё есть ветчина, давай сначала позавтракаем, а потом займёмся посылкой.] — сказал мужчина. Том услышал скрежет мебели о пол, затем звон кухонных принадлежностей о плиту. — Es sind nur zweihundert Gramm Schinken, weil der Metzger mir gestern nicht mehr geben wollte…{?}[(нем.) Это всего двести граммов ветчины, потому что вчера мясник не дал мне больше. (прим. автора) В это время Войны в Англии 200г ветчины были недельной нормой на семью из 2 человек. ]

Зазвенел фарфор. Что-то заскребло по металлу. Запах скворчащего жира просочился под щелью между дверью и комковатым линолеумом.

— Что они говорят? — тихим голосом спросил Нотт.

— Не знаю, — прошептал в ответ Том. Он был ближе к двери кухни. — Что-то о еде, полагаю. Думаю, они сейчас едят. Они пока не открыли конверты.

— Может ворваться к ним? Я могу наложить Империус на одного, а ты возьмёшь другого.

— Я наложил Конфундус снаружи, — сказал Том. — Если мы станем пользоваться этими заклинаниями в доме, они могут быть выявлены теми, кто знает, что искать, — руководство авроров кратко рассказало ему о различных типах детекторов Тёмных сил, имеющихся в распоряжении сотрудников Министерства. Он не ожидал, что его нынешние злоключения заслужат официального внимания, но детекторы Тёмных сил были довольно распространены, и любой волшебник мог купить один из них в магазине в Косом переулке.

— Если бы ты предупредил меня, я мог бы стащить артефакт из кабинета отца.

— Это неважно, — сказал Том. — Если ты не совсем неумел, ты можешь заставить людей делать то, что хочешь, не прибегая к Непростительным.

— Немногие из нас «одарены», как ты, — заметил Нотт с кислым выражением лица.

В соседней комнате два немца ели свой завтрак, приборы стучали о тарелки. В какой-то момент они услышали скрич-скрич ножа, скользящего по подсушенному хлебу. Желудок Нотта забурчал, и он облизнул губы. Том бросил на него недоумённый взгляд, но никак не прокомментировал.

— Значит, вот что ты имел в виду под присутствием в «будущем Волшебной Британии», — прошептал Нотт, согнувшись на полу рядом с Томом. Он намотал длинный подол своей мантии на руку, морщась, когда штукатурка осыпaлась на дорогую ткань. — Я полагал, что у тебя на уме что-то более грандиозное, чем Тайная комната. А теперь мы… здесь.

— Ты поверил, что я сдержу слово, — сказал Том. — Я не лгал.

— Нет. Но ты не говорил мне, что знаешь адреса кучи Гринде…

— Ш-ш! — зашипел Том. — Началось.

Жизнь обедневшего класса — а Том считал таковым любого человека, которому приходилось копить свои монеты, чтобы купить такие предметы первой необходимости как чай или крахмал для белья, — была одинаковой во всех городах старой доброй Англии. Но что отличало город, в котором родился Том, от десятков рабочих городов, жители которых зарабатывали свои гроши на мельницах или в шахтах, так это огромная численность населения Лондона. Трудящиеся жители Лондона не возвращались после работы в свои дома, чтобы провести время в тихой молитве и созерцании. Некоторые, конечно, возвращались, но те, кто этого не делал, не создавали заметной картины для остальных жителей района.