Одного поля ягоды

— Одолжи мне свой инструмент, — сказал машинист, взяв прибор из тонкой отполированной латуни, размеченный римскими цифрами по всей дуге. — Да, вижу, о чём ты говоришь, — пробормотал он, осматривая окрестности в поисках хорошего обзора на солнце. — Как любопытно.

— Что ещё более любопытно, так это то, что рельсы заканчиваются в нескольких ярдах от переда поезда, — сказала Гермиона. — И под шпалами нет балласта. Шпалы уложены прямо на траву. Так нельзя укладывать железную дорогу, особенно ту, что идёт по склону. Несчастный случай попросту напрашивается!

— Так что мы будем делать? — спросил Розье, забирая учебник обратно у Нотта и расправляя морщинки на странице. — У некоторых из нас есть планы на вечер в Лондоне!

— Ты будешь ждать в поезде, пока мы решаем проблему, — сказал Проберт. — А я собираюсь аппарировать в Министерство, чтобы они прислали кого-то из Отдела магического хозяйства для изучения.

Подняв палочку, аврор аккуратно повернулся на пятке… и остановился.

Том покашлял, обменявшись взглядом с Ноттом, который ухмыльнулся в ответ.

Аврор попытался снова, но опять не смог произвести хлопок аппарации, как много кругов он ни наворачивал. Аврор Неллер попробовал, но его ждал тот же результат. Затем аппарировать постарался машинист, и они выяснили, что с их места аппарировать не может никто. Даже когда попытался Том, напрягая себя изо всех доступных ему сил, у него лишь получился слабый всполох и рывок, но даже травинка не примялась под местом, где он стартовал.

— Антиаппарационный барьер, — провозгласил Нотт. — Если это что-то и значит, то признак нечестной игры.

У второкурсника, не справившегося с заклинанием сжимания клетки, реквизировали сову, и, пытаясь передать послание в Министерство, она вылетела и пролетела совсем недалеко от носа локомотива, после чего её развернуло. Том наблюдал, как птица в замешательстве делает круг за кругом вокруг поезда, направляясь на юг, и, достигнув какого-то произвольного предела, снова разворачивается в широком вираже, чтобы снова повернуть на юг. Он прикинул, что размеры того, что их окружает, не превышают полумили{?}[ок. 800 м] в диаметре, что всё больше походило на запланированное вмешательство, а не на случайную оплошность. Бревно может случайно остановить поезд, упав на рельсы, но антиаппариционные заграждения не воздвигаются сами по себе.

Остальные авроры высыпали из поезда, что в общей сложности составило восемь человек, а вместе с машинистом и ведьмой с тележкой сладостей — десять взрослых на приблизительно четыреста учеников. С каждой минутой они становились всё более недовольными неожиданной задержкой без единого объяснения от взрослых, якобы за это отвечающих. Том им не завидовал: если они хотели размахивать своим авторитетом, то должны были нести за это ответственность. Пока авроры отвлекались на поддержание порядка, Нотт жестом велел Тому собраться в передней части локомотива, вне поля зрения персонала и пассажиров.

— Рельсы вырезаны чисто и зачарованы, — прошептал Нотт, опускаясь на колени в траву и зажигая палочку, чтобы осветить боковые стороны металлических рельсов. — Помнишь, я предупреждал тебя о сигнализации, реагирующей на давление, в тот день, когда мы навещали… ах, «друга» в Монтрозе? Держись подальше от порога, потому что никогда не знаешь, не наложил ли кто-то чары для отвода звонящих. Так вот, это руническая последовательность, основанная на той же логике — неподвижность и прерывистое движение, измерение силы, захват и ограничение. Что ж. Подготовленное заклинание, чтобы поймать поезд и остановить его в пути, а затем второй слой заклинательной работы: портключ, чтобы перенести всё, что соприкасается с рельсами в момент срабатывания пускового механизма.

— Почему не сделать единый слой зачаровывания для портключа? — спросил Том. — Полагаю, им пришлось наложить его на рельсы, а не на сам поезд, потому что «Экспресс» всегда либо в Хогсмиде, либо в Лондоне. Едва ли это подходящее место для исправления зачаровывания без необходимости тревожить сующих свой нос в чужие дела наблюдателей.

— Возможно, кто бы их ни создал, боялся, что лишь половина поезда пройдёт между срабатыванием портключа и, собственно, транслокацией. Это может наделать шуму. В итоге можно получить эквивалент расщепления, если пытаться переместить пассажира, касающегося поезда, который касается рельсов и одновременно удаляется от него, — размышлял Нотт. — Зачаровывание следует упорядоченной последовательности шагов — при правильном подходе, конечно. Оно эффективно и могущественно, но не так интуитивно и быстро, как заклинания палочек. В сложных чарах может быть небольшая задержка. Крошечная, но при работе с большими массами и скоростями она усиливает эффекты некоторых очень интересных аномалий. Хороший проект для степени Мастера, честное слово.

— Вернёмся к «кто бы их ни создал», — сказал Том. — Как думаешь, такой уровень работы — удел профессиональных зачаровывателей, или любой человек с достаточным уровнем интеллекта может скопировать его из учебника? — Он наклонился и зажег свою палочку, чтобы рассмотреть тонкие линии, нацарапанные на внутренней стороне рельсов, невидимые для тех, кто шёл по рельсам или сидел на высоте вагонных сидений. Они были ровными и последовательно расположенными, напоминая своей аккуратностью персидскую клинопись, созданную с помощью дорогих магических инструментов для нанесения надписей, которые резали сталь, словно мыло. Гораздо аккуратнее, чем шатающиеся примеры магловских хенджей{?}[Хендж (от староангл. «висячий») — ритуальное сооружение в виде округлой площадки, окружённой земляным валом с одним или несколькими входами. Внутри вала часто обнаруживается канава. Это своего рода противоположность оборонительной конструкции, у которой ров снаружи. На самой площадке могли находиться колодцы, захоронения, курганы и другие культовые сооружения.], проиллюстрированных в учебниках Тома по древним рунам.

— О, это точно профессионалы, несомненно. Чтобы придать поэзии чарам, требуется истинное мастерство, а не просто нацарапать команды простым языком. В связи искусства и магии особое могущество. На протяжении всей записанной истории и в других культурах по сей день волшебники произносят заклинания с помощью песнопений и ритуалов. И даже в магии палочек есть причина, по которой наши заклинания обычно следуют определённому ямбическому ритму, — ответил Нотт, его глаза просматривали рунические строфы, которые он переводил по мере чтения:

«Схвати по этому указу неподъёмную ношу;

Кованую мехами из горного разгромленного лона;

Теперь вырви эту великую ношу, как было велено;

Далеко ты бродишь, останься, тогда поспеши».

— Уверен, что мы оба могли бы вычислить, кто за это ответственен, — продолжал Нотт. — Но главный вопрос: зачем. Что невинные ученики Хогвартса вообще совершили, чтобы заслужить подобное обращение? Насколько все знают, мы не сделали ничего дурного!

— Насколько все знают, — пробормотал Нотт. — Думаешь… Мог ли Дамблдор пойти и рассказать…

— Мог ли Дамблдор что? — прервал их разговор вопрос Гермионы, а она топала в их сторону по траве, достающей ей до колена. Следом за ней шёл Трэверс, извиняясь за то, что вмешался в явно частную беседу. — О, привет, Том. Приятно тебя здесь видеть. Чем вы вдвоём занимаетесь?

— Мог ли Дамблдор узнать, где мы находимся? Учитывая, что я его любимый ученик, и из всех сотрудников Хогвартса он наиболее квалифицирован, чтобы что-то сделать с нашей нынешней ситуацией, — спокойно ответил Том. — Не похоже, что Диппет способен на что-то большее, чем просто размахивать руками перед Советом попечителей и жаловаться на то, что это не его вина.