Останови моё безумие

– Я слышал, вашей сестре нездоровится, - подавая мне документы на подпись, запинаясь, проговорил Макс заранее заготовленную фразу, которую не смел произнести вот уже больше месяца.

– Сейчас ей значительно лучше, Максим. И спасибо, что беспокоишься.
– Я не поднял взгляда на своего заместителя, хмурые брови не желали разглаживаться, но я хотя бы попытался смягчить тон.

– Можно мне навестить Миру… Мирославу Сергеевну, - совсем расхрабрился парень, требуя моего внимания с небывалой настойчивостью.

– Нет. Она восстанавливается в специализированном санатории и пробудет там ещё какое-то время. Так что нет.

– Я всё-таки посмотрел на него, вернув бумаги уже с проставленными контрасигнациями.
– Может быть когда она вернётся?
– не знаю зачем выпалил вдруг я, растягивая губы в любезной ухмылке.

– Да-да, конечно, Владислав Сергеевич, - зачастил парень, пятясь от моего стола назад к выходу из кабинета.
– С вашего разрешения, я пойду?
– без надобности спрашивает, я указываю на дверь позади него в одобрительном жесте и снова погружаюсь в раскрытый ноутбук до момента появления в кабинете своей секретарши.

– Настя, принесите мне, пожалуйста, минеральной воды и холодные бутерброды, - приказываю я. Девушка не спешит удалиться исполнять моё поручение, застыв на месте в непривычном ожидании и смущении.

– Извините меня, Владислав Сергеевич, но может быть, я лучше закажу вам еды из ресторана. А то ведь, вы уже давно питаетесь одной сухомяткой и на обед не выходите.
– Излюбленный вопрос благожелателей «Что-то случилось?» так и остаётся в глубине её глаз, тем не менее, легко читающийся мной, как флаер в подземном переходе.

– Нет, спасибо, Настенька. Я прекрасно обойдусь и простыми бутербродами с рыбой.
– Я улыбнулся милой девушке, так легко нашедшей в себе сочувствие для меня.

– Ну, тогда ладно. Сейчас всё будет, - согласилась она, улыбнувшись в ответ и перекрещивая каблуки, вышла из кабинета.

Я пытался звонить Мире днём: во время работы, в перерыве совещаний, на деловой встрече, в центре внимания на благотворительном вечере, вынужденный посетить его из-за долевого участия; но такой способ общения по-прежнему представлял собой лишь пустую трату времени. Если раньше я хотя бы знал, что прослушиваю нескончаемые гудки по причине рассеянности сестры, то теперь я был почти уверен, что телефон в относительной досягаемости Миры и мне не отвечают, потому что время начало просачиваться сквозь пальцы и именно я тот, кто его упускает.

У меня по-прежнему были ночи, без страсти, без поцелуев, без объятий, без тепла, без сочувствия, без разговоров, без дыхания, без… Знаю, что «без» становится слишком много, но с течением времени они лишь прибавляются. И всё же ночи у меня были.

Я мог хотя бы быть рядом, это мне было ещё позволено. Позволено. Только если я приходил очень бесшумно, очень осторожно забирался в кровать, по счастливой случайности только одну в нашей пополам-квартире. И очень «слегка» вдыхал аромат волос, неповторимый запах тела, касаясь губами коротких завитков на шее, засыпая.

Гипербола слова «очень». Но псевдосанаторий Миры превратился для меня в сплошную полосу гиперболы.

– Спасибо, Настенька, можете быть свободны. В два я жду от вас факса наших новых партнёров.
– Я попытался ещё раз выдавить из себя улыбку для исполнительной сотрудницы, но мысли всё время бродившие в моей голове не давали такой поблажки, поэтому я всего лишь откусил от принесённого бутерброда больший кусок, чтобы рассмешить девушку хотя бы собственной нелепостью, когда быть просто вежливым уже не получается.

И Настя действительно прыснула смехом, поспешно пряча белозубую улыбку за растопыренной ладонью, и с извиняющимся видом закрыла за собой дверь моего кабинета, оставляя меня обедать в одиночестве.

Возвращаться к мыслям о сестре было легко, потому что в последнее время они и так не могли выбраться из лабиринта под названием - Мира.

– Ты звонил Мире?
– в который раз встревожено сталкивая нож с поверхностью тарелки спросила Нина Максимовна. Я только что отправил в рот ещё один кусочек безвкусного (на самом деле замечательно приготовленного) бекона.

– Почему бы вам самим не позвонить своей дочери?
– огрызнулся я, протирая масленые губы бумажной салфеткой и сразу комкая её беспощадно полностью.
– Простите, - выдохнул, встречаясь с глазами отца.
– У меня был тяжёлый день, я просто забыл об этом позаботиться, - объяснялся кое-как, по ходу оправданий следя за замеревшим на мне взглядом Сергея Ивановича.

– Она не расположена к разговору с нами, поэтому мы с матерью подумали, что с тобой она будет более откровенна и расскажет немного, как проводит своё свободное время, - наконец заговорил он без малейшего упрёка моей грубости, но с чётким пояснением своего недовольства моим тоном.

– Я уверен, что у Миры всё замечательно, - губы дрогнули в улыбке, которую бесславно было причислять даже к её подобию.
– Но я всё-таки позвоню ей с утра, для вашего с отцом успокоения, - глаза отца по-прежнему оставались в пределах моего лица, а тётя Нина наоборот уже долгие минуты не отрывала своего взгляда от тарелки, содержимое которой, бесполезно измельчённое в клочья грозило вывалиться за её края.

Я встал из-за стола и собрался пройти в кухню, чтобы попросить домработницу задержаться и сегодня тоже, хотя она проделывала это последние два месяца, я повторял эту просьбу почти каждый вечер престарелой и доброй женщине, чувствуя физическую необходимость обменяться с человеком, которому дорога моя сестра, хотя бы парой слов.

– Ты снова не будешь ночевать дома, сынок?
– неожиданно спросил отец, когда я уже почти успел скрыться в коридоре.

– Да. Не ждите меня. Возможно, я буду поздно, - одинаковый всё тот же ответ, на вопрос, задаваемый не впервые со дня скоропостижного возвращения родителей из деревни.

Вспомнить, как долго я не ночевал в этом доме нетрудно, достаточно помнить о том, сколько ночей не провела здесь Мира и всё сойдётся как в сложной мозаике.

– Спасибо вам, Татьяна Львовна, побудьте ещё немного, а Вова вас потом отвезёт домой, хорошо? - надевая пальто, говорю вымывающей грязную посуду женщине с повязанным под самую грудь передником.

– Не беспокойтесь, Владислав Сергеевич. И передайте, пожалуйста, привет Мирославе Сергеевне, когда будете звонить ей в следующий раз.
– Она подарила мне кроткую улыбку, неожиданно омолодившую её старческие морщины и поблекшие голубые глаза.

– Обязательно передам, - киваю я, пытаясь ответить тёте Тане такой же терпимостью, но снова улыбнуться получается едва ли, поэтому кивнув ещё раз, словно прокручивая в голове затерявшуюся на задворках мысль, я ухожу, не обернувшись и не попрощавшись.